| Виктор Мараховский Латвия обречена на "бархатную сомализацию" В самой неблагополучной из восточноевропейских стран — членов ЕС состоялся референдум о роспуске парламента. 94% его участников проголосовали за, хотя латвийцы сами выбрали этот парламент всего несколько месяцев назад. Политика в прибалтийском государстве, судя по всему, зашла в тупик, и это, вероятно, только первый из признаков общего для Восточной Европы идейно-политического кризиса. 26 июля Центральная Избирательная комиссия Латвии подвела результаты референдума по вопросу о роспуске действующего 10-го Сейма республики. Из 689 823 граждан, принявших участие в мероприятии, 650 518, или 94,3%, проголосовали за роспуск. Это беспрецедентное событие в местной политической истории и к тому же одно из наиболее необъяснимых. Дело в том, что последние на сегодня выборы в латвийский парламент состоялись всего лишь в октябре минувшего года. В них приняли участие порядка 960 тыс. человек. Таким образом, подавляющее большинство тех латвийцев, кто избирал парламент в минувшем году, дружно явились на референдум и проголосовали за то, чтобы его же разогнать. Переголосование по-прибалтийски Сам факт референдума стал возможен благодаря стечению обстоятельств. В конце мая этого года истек первый срок полномочий президента республики Валдиса Затлерса. Президент, избираемый парламентом, рассчитывал на второй срок, однако ситуация складывалась не в его пользу. Поняв, что президентом он уже не будет, Затлерс за два дня до истечения срока своих полномочий объявил референдум. Необходимо отметить, что в отличие от соседней Литвы в Латвии президент является номинально представительской фигурой, имеющей крайне урезанный и не вполне поддающийся логике список полномочий, скорее являющийся привилегиями — по конституции исполнительная власть принадлежит кабинету министров. Среди немногих преимущественных прав президента Латвии — право объявлять народный референдум о роспуске парламента. За 20 лет новейшей истории Затлерс был уже третьим президентом, но стал первым, воспользовавшимся этой возможностью. Формальным поводом к решению Затлерса стал отказ Сейма дать местным спецслужбам разрешение на обыск в доме одного из местных "олигархов" Айнара Шлесерса (олигархами в Латвии называют не крупных предпринимателей, влияющих на политику, — за отсутствием крупного бизнеса, — а местных политиков, как правило, через офшоры контролирующих приватизированные госпредприятия). Что до реального повода, то им, скорее всего, явилось желание Затлерса обналичить накопленный политический капитал в момент его наиболее высокой стоимости. Спонсорами Партии реформ, торопливо организованной экс-президентом, станут, как ожидается, как местные, так и российские предприниматели. При этом сам референдум и будущие выборы крайне мало заботят собственно жителей Латвии. Несмотря на крайне активную политическую жизнь в республике, чье население на сегодня составляет чуть больше полутора миллиона человек, политика в Латвии все последние два десятилетия остается профессией крайне узкой группы лиц, с завидной регулярностью ротирующихся во власти. Республика, где ничего не меняется До последнего времени латвийская политическая система была по-своему уникальной и вызывала обоснованную зависть у соседей по бывшему социалистическому лагерю. Дело в том, что в Латвии практически никогда не существовало "русской политической угрозы": поскольку русскоязычная половина населения республики сразу же после распада СССР была на две трети лишена гражданских прав, большинство в парламенте уже 20 лет неизменно получают латышские этнические партии. Также в Латвии никогда не было "левой политической угрозы": ввиду необходимости сохранять избирательное большинство за этническими латышами так называемые левые партии ничем, по сути, не отличались от правых и изначально использовали европейскую социал-демократическую символику исключительно как элемент имиджа. Реальная политическая и экономическая платформа латвийских левых, либералов и соцдемов всегда сводилась к вполне рыночным, пронатовским и националистическим инициативам. Наконец, Латвии никогда не угрожала автократия: законодательство свободно разрешает переход избранных в Сейм депутатов из одной фракции в другую. Таким образом, парламентское большинство почти всегда складывалось методом банальной докупки спонсорами недостающих избранников до нужного числа. Были случаи, когда партии — победители выборов уступали в игре за формирование правительства из-за внезапного предательства нескольких человек. Были также случаи, когда партийные фракции фактически исчезали, поскольку составляющих их депутатов более состоятельные политические силы раскупали полностью. Факты этих "покупок" ни разу не были доказаны, но каждый раз становились темой живейших кулуарных обсуждений, вплоть до конкретных сумм. Эта своеобразная стабильность привела к тому, что в республике еще в 90-х сложился класс политиков, закрепленных за конкретными спонсорами (или этими спонсорами являющихся). Их задача перед выборами каждый раз фактически сводилась к ребрендингу имеющейся политической команды. Каждая из крупных партий перед каждыми праймериз уже около 15 лет переименовывается и заказывает новый логотип. Так, команда упомянутого выше олигарха Айнара Шлесерса побывала "Новой партией", "Новой христианской партией", "Первой партией", "Первой партией/Латвийским Путем" и, наконец, "Политобъединением За Правую Латвию". Главные оппоненты Шлесерса — команда, непосредственно поддерживаемая США, в свою очередь, побывали "Новым Путем", "Гражданским Союзом", "Обществом за другую политику" и, наконец, "Политобъединением Единство". Несмотря на некоторые незначительные расхождения и личные ссоры, реальные позиции этих образований почти идентичны, ибо диктуются восточноевропейской макрополитикой США. Согласно ей, восточноевропейцам положено быть еврооптимистами, атлантистами, посильными участниками всех политических и военных кампаний США и неутомимыми критиками России в любых ее проявлениях. Тем временем в реальности Тем временем картина латвийской реальности после двух десятилетий "динамичной стабильности" стала сильно напоминать послевоенную. Реальная численность населения сократилась с 2,7 млн человек до приблизительно 1,7 млн — главным образом за счет экономических беженцев, ставших гастарбайтерами в ЕС и СНГ; эти же "заробитчики" резко изменили возрастную структуру латвийского населения, фактически оставив в республике "условно работоспособных" лиц в возрасте около 60 (которым этой весной отодвинули пенсионный возраст до 65-летнего возраста). При реальной безработице примерно в 22—25% в Латвии практически отсутствуют собственные производства, за исключением нескольких незначительных предприятий советской эпохи, уцелевших в 90-е благодаря перепродаже иностранным концернам, латвийской промышленности больше не существует. По данным опроса в июле этого года, проведенного прибалтийским агентством TNS, свое нынешнее благосостояние 58% латвийцев оценивают как "худшее, чем при советской власти". К этому стоит добавить практически полную зависимость латвийской экономики от антикризисных кредитов ЕС и МВФ и практически полное отсутствие каких бы то ни было надежд на исправление ситуации. Осознание безвыходности этой ситуации, судя по всему, и стало единственным фактором, заставившим латвийских избирателей единогласно распустить собственноручно избранный парламент. Альтернативы ему они явно не видят — хотя бы потому, что набравшая популярность сразу же после создания партия экс-президента Затлерса состоит из лиц, по большей части уже избиравшихся от всех остальных политических сил. То есть из той же "латвийской политической касты". Насколько мало эта группа лиц зависит от избирателя и насколько не пересекается с ним, видно из следующего забавного совпадения: одновременно с разгромным для власти референдумом нынешний премьер Латвии Валдис Домбровскис выпустил в США книгу на английском языке "Как Латвия преодолела финансовый кризис". Пример для бедной Европы Каковы бы ни были результаты латвийских выборов, назначенных на сентябрь этого года, реальных перемен в республике они не сулят. Ибо собственных резервов для прорыва из третьего мира у постсоветской республики нет. А организовать подконтрольной территории этот прорыв не в интересах (и даже едва ли в силах) ее нынешнего патрона. В теории Латвия могла бы сменить покровителя. Но и это невозможно — в первую очередь по причине отсутствия этого самого "альтернативного патрона". Единственной заменой американцам в этом смысле могла бы стать Россия, но последняя сейчас явно не стремится к доминированию в Прибалтике. И если на Украине и в Белоруссии у российских корпораций еще имеются экономические интересы, то в Латвии, за отсутствием крупных активов, русским "государевым" олигархам полакомиться нечем. Во-вторых, сам латвийский политикум зажат в настолько узком идеологическом коридоре, что всякая мысль о смене хозяина является для местных политиков психологически недопустимой. Для того чтобы критиковать НАТО и ЕС, США и экономический либерализм, хвалить, к примеру, плановую экономику и говорить о настоящей, стратегической дружбе со странами экс-СССР, у латвийских деятелей не выработано даже понятийного словаря. Поэтому тот максимум, на который они способны даже в условиях общегосударственной катастрофы, очень незначительно "корректировать курс". Это значит, что лишенная свободы действий Латвийская Республика, уже претерпевшая коллапс как образование с элементами независимости, в ближайшие годы будет обречена и на коллапс социальный, на своего рода "бархатную сомализацию". Важно и то, что Прибалтика, в силу исполнительности своих элит и незначительности размеров, традиционно служит "полигоном для бедной Европы", на котором опробуется то, что вскоре произойдет во всем регионе. Следовательно, в ближайшие годы следует ждать аналогичных "бессмысленных и беспощадных" перестановок одних и тех же псевдоэлит в остальных псевдосамостоятельных странах Европы. С тем же, что и в Латвии, результатом. | 
