Сегодня Европейский союз нуждается и в спасении, и в радикальной перестройке. Спасение ЕС является более срочной задачей, поскольку над Европой нависла экзистенциальная угроза. Однако — и это подчёркивал во время своей избирательной кампании президент Франции Эммануэль Макрон — не менее важно возродить тот уровень поддержки, который был у Евросоюза ранее.

Экзистенциальная угроза Евросоюзу отчасти является внешней. ЕС окружают страны, враждебные его фундаментальным принципам. Это Россия Владимира Путина, Турция Реджепа Тайипа Эрдогана, Египет Абдул-Фаттаха Ас-Сиси, а также та Америка, которую хотел бы создать Дональд Трамп, если бы мог.

Но угроза исходит и изнутри. Евросоюз управляется на основании договоров, которые стали в значительной степени неуместными в условиях, сложившихся в еврозоне после финансового кризиса 2008 года. Даже самые простые инновации, необходимые для поддержания стабильности единой валюты, могут быть внедрены исключительно путём межправительственных договорённостей, выходящих за рамки действующих соглашений. А поскольку работа европейских институтов становится всё более запутанной, сам Евросоюз в некоторых аспектах постепенно теряет работоспособность.

Еврозона, в частности, превратилась в полную противоположность своему первоначальному замыслу. Евросоюз задумывался как добровольная ассоциация государств-единомышленников, которые готовы поступиться частью суверенитета ради общего блага. Но после финансового кризиса 2008 года еврозона преобразовалась в систему, в которой страны-кредиторы диктуют свои условия странам-должникам, а те — не в состоянии соблюдать собственные обязательства. Навязывая политику сокращения госрасходов, кредиторы практически лишили должников возможности расти и тем самым расплачиваться по долгам.

Если дела в ЕС будут вестись так же, как и раньше, надежд на улучшение ситуации не появится. Именно поэтому Евросоюз нуждается в радикальной перестройке. Подход сверху вниз, выбранный Жаном Монне в начале европейской интеграции в 1950-х годах, помогал управлять этим процессом долгое время, но затем этот импульс иссяк. Сейчас Европе необходимы коллективные действия, объединяющие подход "сверху вниз", свойственный институтам ЕС, с инициативами с низов, которые нужны, чтобы привлечь электорат.

Взять, к примеру, Брексит, который, несомненно, нанесёт огромный вред обоим сторонам. Переговоры с Британией об условиях её выхода будут отвлекать внимание Евросоюза от его собственного экзистенциального кризиса, причём эти переговоры будут явно вестись дольше, чем положенные два года. Пять лет кажутся более реальным сроком, а для политики пять лет — это вечность, особенно в такие революционные времена, как сегодня.

Это означает, что Евросоюз должен подходить к переговорам о Брексите в конструктивном духе, понимая, что будущее непредсказуемо. Во время длительного процесса "развода" британское общество может решить, что быть частью Евросоюза намного привлекательнее, чем выходить из него. Однако подобный сценарий означает превращение Евросоюза в такую организацию, к которой другие страны — например, Великобритания — захотят присоединиться, и изменение мнения людей по обе стороны Ла-Манша.

Шансы, что оба условия будут соблюдены, очень малы, но они не равны нулю. Весь Евросоюз должен понять, что Брексит — это шаг к европейской дезинтеграции, то есть шаг, от которого обе стороны проиграют. Напротив, если вновь сделать ЕС привлекательным, тогда люди, и особенно молодое поколение, получат надежду на лучшее будущее.

Такая Европа должна отличаться от действующей системы в двух ключевых аспектах. Во-первых, должно быть проведено чёткое различие между ЕС и еврозоной. Во-вторых, следует признать, что еврозона управляется устаревшими соглашениями, понимая при этом, что систему управления невозможно изменить, та как нельзя изменить эти соглашения.

Согласно этим договоренностям, все страны ЕС рано или поздно — когда они будут соответствовать определенным требованиям — должны будут присоединиться к еврозоне. Это привело к возникновению абсурдной ситуации: Швеция, Польша и Чехия дали ясно понять, что не намерены переходить на евро, тем не менее, они по-прежнему считаются странами, готовящимися к вступлению в еврозону ("pre-ins").

Последствия этой ситуации — не просто косметические. ЕС превратился в организацию, в которой страны еврозоны стали неким внутренним ядром, а при этом остальные страны союза поставлены на более низкую ступень. Такое положение необходимо менять. Нельзя позволить, чтобы многочисленные нерешённые проблемы евро разрушили ЕС.

Неспособность прояснить отношения между евро и Евросоюзом является следствием более масштабного дефекта — предположения, будто разные страны ЕС могут двигаться на разных скоростях, направляясь при этом к общей финальной цели. На самом же деле растущее число стран ЕС начинает открыто отвергать призывы к созданию "более тесного союза".

Замена концепции Европы "разных скоростей" на концепцию Европы "разных путей", предоставляющей странам ЕС более широкий демократический выбор, может иметь далекоидущий позитивный эффект. Сейчас страны ЕС хотят укреплять свой суверенитет, а не продолжать передавать право руководства кому-то еще. Однако если политика сотрудничества начнёт приносить позитивные результаты, подход к этому вопросу может измениться, а цели, преследуемые объединившимися по доброй воле странами, станут привлекательными для всех.

Абсолютно необходим существенный прогресс в решении трёх проблем: территориальной дезинтеграции (её примером стал Брексит), кризиса беженцев и отсутствия адекватного роста экономики. По всём трём вопросам в Европе наблюдается очень низкий уровень сотрудничества.

Это особенно явно в вопросе кризиса беженцев, причём имеется тенденция к дальнейшему снижению сотрудничества. У Европы до сих пор нет всеобъемлющей миграционной политики. Каждая страна отстаивает то, что считает своими национальным интересом, зачастую действуя вопреки интересам других стран ЕС. Немецкий канцлер Ангела Меркель была права: кризис беженцев может разрушить ЕС. Но мы не должны сдаваться. Если Европа сможет добиться значимого прогресса в разрешении кризиса беженцев, динамика может смениться на позитивную.

Я горячо верю в политическую динамику. Ещё до избрания Макрона, наблюдая за убедительным разгромом голландского националиста Герта Вилдерса на всеобщих выборах в Нидерландах в марте, можно было увидеть появление такой динамики, которая способна изменить к лучшему политические процессы в ЕС, действиуя "сверху вниз". А после победы Макрона, единственного проевропейского кандидата на выборах во Франции, я намного больше уверен в исходе немецких выборов в сентябре. В Германии различные комбинации могут привести к возникновению проевропейской коалиции, особенно если антиевропейская и ксенофобская партия Alternative für Deutschland продолжит терять популярность. В дальнейшем нарастающая проевропейская динамика может оказаться достаточно сильной, чтобы справиться с самой большой опасностью — банковским и миграционным кризисом в Италии.

Меня также вдохновляют спонтанные инициативы "снизу" (поддерживаемые в основном молодёжью), которые мы сегодня видим. Я говорю о движении "Пульс Европы", зародившемся во Франкфурте в ноябре, а затем охватившем 120 городов по всему континенту, о движении "Лучшее для Британии" в Соединённом Королевстве, о сопротивлении правящей партии "Право и справедливость" в Польше и партии "Фидес" премьер-министра Виктора Орбана в Венгрии.

Сопротивление в Венгрии вероятно стало для Орбана таким же сюрпризом, как и для меня. Орбан пытается представить свою политику как личный конфликт со мной, превратив меня в мишень упорной пропагандистской кампании, которую ведёт его правительство. Он изображает себя защитником венгерского суверенитета, а меня — валютным спекулянтом, который использует свои деньги, чтобы наводить Европу нелегальными иммигрантами в рамках малопонятного гнусного заговора.

Истина же заключается в том, что я являюсь основателем Центрально-Европейского университета (ЦЕУ) и горжусь этим. Спустя 26 лет после создания ЦЕУ находится в рейтинге ведущих 50 университетов мира в сегменте социальных наук. Финансируя ЦЕУ, я дал ему возможность защищать свою академическую свободу от внешнего вмешательства, будь это вмешательство правительства Венгрии или кого-либо ещё (включая его основателя).

Из этого опыта я вынес два урока. Во-первых, для защиты открытых обществ недостаточно полагаться на верховенство закона. Нужно быть готовым встать на защиту того, во что веришь. ЦЕУ и получатели грантов моего фонда так и поступают. Их судьба пока не ясна. Но я уверен, что, решительно выступив в защиту академической свободы и свободы собраний, они со временем приведут в движение медленное колесо европейского правосудия.

Во-вторых, я понял, что демократию невозможно навязать снаружи. Её должен устанавливать и защищать сам народ. Я восхищаюсь той храбростью, с которой венгры сопротивляются обману и коррупции мафиозного государства, созданного Орбаном. И меня вдохновляет энергичная реакция европейских институтов на вызовы, исходящие из Польши и Венгрии. Впереди — опасный путь, но я ясно вижу в этих сражениях перспективы возрождения ЕС.