Никакой "пассионарности" в украинском безумии нет и в помине. Драп-марш из Дебальцево это доказал даже слепым. Перед нами буйный расцвет того явления, которое Лев Гумилев назвал "субпассионарностью". Жители Тбилиси боятся подходить к окнам. Говорят, что по улицам города ездят страшные черные воронки и всех, кого успеют схватить, отправляют министрами на Украину. Таков анекдотический результат "саакашвилевских реформ" в Грузии – весь их бродячий цирк полностью переместился в Киев и окрестности. И эта безграничная гамарджоба – пожалуй, самое невинное и естественное следствие майданного переворота. Украинская "революция достоинства" казалась, на первый взгляд, очередным штампованным продуктом в нудной цепочке цветных революций, которые США вот уже полтора десятилетия производят по всему миру. Голубые и розовые "дети-цветы" немного побузят, поставленные американские марионетки немного поимитируют реформы, чтобы предаться обычной коррупции, сделают несколько разной степени гнусности антироссийских жестов и, в конечном счете, растворятся с шумным неприятным хлопком. А был ли галстук? А, может, галстука-то и не было? Но на Украине все пошло не так. Украинцы точно решили доказать, что по главному счету – счету Достоевского – они все еще русские. "Широк русский человек. Я бы сузил". Во всем происходящем сегодня на пространстве от Ужгорода до Днепропетровска есть какая-то безудержность, какая-то карикатурность, точно все бесы мира выдают замуж Юлию Тимошенко (кстати, а где она? Я не слышал о ней уже несколько месяцев). Скверным анекдотом разит от каждой детали. Требовать свободы и закрывать телеканалы, запрещать российские фильмы, включая "Ликвидацию" и "Брата-2", бросать за решетку журналиста, посмевшего раскритиковать мобилизацию. Обзывать "москалей" колонизаторами и оккупантами и канючить у них то скидки на газ, то бесплатное электричество, то откладывание кредита. Потешаться над падением курса рубля вдвое, чтобы накликать падение курса гривны в четыре раза. Кричать "здесь хозяин украинец" – и сделать так, чтобы украинцы составляли в украинских верхах абсолютное меньшинство. Вместо умеренной латексной пошлости и поролона украинская революция разит навозом, гарью ("жареных колорадов", разумеется), гноем и кровью – чужой и своей. Но свою "лыцари-вертухаи" (по изящному выражению Бродского) даже не замечают. Тысячи и тысячи погибших в Донбасской войне военнослужащих ВСУ попросту не замечаются и забыты, превращаются в одного бесконечного Неизвестного карателя. Немногие голоса правды звучат так: "Нет, врете, пан президент – там не девять, там сто погибших". Апологеты нового режима – попадись они нам в интернете или на телеканалах (главное, не оказаться в их руках, когда они с оружием) – отличаются каким-то невероятно наглым скудоумием. В споре с ними, который абсолютно безнадежен, дивишься не аргументам или их отсутствию, а какой-то удивительной потере того самого достоинства. Очевидно, "революция достоинства" была понята в Киеве буквально – revolutio по-латински "переворот". И достоинство этих людей перевернулось и, пожалуй, вывернулось мехом наружу. Чудовищное поражение украинской армии под Дебальцево. Горы трупов. Горы брошенной техники. Огромное количество трофейных снарядов и мин в руках ополченцев, свидетельствующее о том, что при иной силе воли украинские войска могли бы обороняться еще долго. Национальная трагедия, которую невозможно скрыть. И посреди всего этого – главнокомандующий, заявляющий, что его доблестные войска блестяще "отразили атаку России", которая потерпела "позорный провал", врущий о единичных потерях, раздающий звезды героя там, где следовало прислать удавку. И на этом фоне фанаты "перемоги" рассказывают самим себе и другим, что "на дебальцевской дуге украинское оружие одержало победу", а то, что не удалось удержать железнодорожный узел и город, та кому эти рельсы нужны? Мы часто называем "геббельсовскими" украинские СМИ, для которых даже Савик Шустер оказался "сепаром". Однако будем справедливы к доктору Йозефу. Были вещи, которых он себе не позволял. Пропаганда киевского режима не раз и не два именовала Дебальцево "украинским Сталинградом". Она не соврала – окруженные там части и в самом деле повторили судьбу шестой армии вермахта. Хотя "Сталинград" вышел хиленький – вместо месяцев в окружении каратели продержались едва неделю. Но есть и одно существенное отличие. 3 февраля 1943 года Геббельс зачитал скорбным голосом обращение фюрера к германской нации: "Высшее командование вермахта заявляет, что битва за Сталинград закончена. Верная своему долгу шестая армия фельдмаршала Паулюса полностью уничтожена превосходящими силами противника". В Рейхе был объявлен трехдневный траур, и лишь 18 февраля в своей знаменитой речи в Спортивном дворце министр пропаганды истерически потребовал "тотальной войны", без которой Сталинград непременно повторится. Сталинград, впрочем, все равно повторился, и не раз. Но вот тот неловкий момент, когда Геббельс кажется глашатаем правды и рыцарем объективности, а снизу стучат Порошенко, Полторак и прочие гении перманентной перемоги. Что надо было сделать с собой, чтобы до этого докатиться? Уничтожить свою экономику, гражданский мир, развязать в своей стране свою войну, лишь бы не отказываться от сатанинских химер украинизации... Не так давно Захар Прилепин впал в парадоксальное восхищение этим фанатизмом и предложил нам поверить, что на Украине – "пассионарный взрыв". Будь я законодателем, я бы запретил использование в печати слова "пассионарность" и его производных, поскольку в 95% случаев это словоупотребление не имеет ничего общего с тем смыслом, который в него вкладывал Лев Николаевич Гумилев. Ученый предполагал, что пассионарность – это особая энергия, которая толкает представителей того или иного этноса (почему этноса? Да потому, что он, как правило, является относительно замкнутой популяционной системой, где признаки передаются половым путем от родителей к детям, а этническая культура задает всем более-менее одинаковые поведенческие стереотипы, через которые пассионарность и находит выход). Когда пассионарность на подъеме – в составе этноса много людей, которые готовы к самопожертвованию ради высших идеалов, не связанных с биологическим выживанием – ради веры, научной истины, чести, власти. Для пассионарного подъема характерна экспансия этноса и бурлящее кипение страстей, разрушительное в силу этого бурления, но и созидательное, прежде всего – созидательное. Пассионарный подъем ведет к восторгу, но никак не к психозу. Когда средневековый Запад находился на пассионарном подъеме – крестоносцы шли за тридевять земель жертвовать своей жизнью. Когда произошел пассионарный надлом, начали жечь "колорадов"... простите – еретиков и ведьм у себя дома. Никакой "пассионарности" в украинском безумии нет и в помине. Драп-марш из Дебальцево это доказал даже слепым. Перед нами буйный расцвет того явления, которое Гумилев назвал "субпассионарностью": если пассионарий, благодаря своей энергии, находится выше инстинкта самосохранения, жертвует собой, то субпассионарий находится ниже инстинкта самосохранения – одинаково пренебрегает своей и чужой жизнью, готов убивать, мучить, грабить ради какой-нибудь ерунды. Субпассионарии имеют свойство сбиваться в стаи и в этом качестве очень опасны. Постмайданная Украина – это именно фонтан субпассионарности. Она не случайно выдвигает "героев" с откровенно дегенеративными чертами, на фоне которых даже Сашко Билый теперь кажется почти что приличным человеком. Она умеет воевать одним-единственным способом – в ответ на удары по себе нанося ответные удары не по противнику, а по жилым кварталам, убивая детей и женщин. Уровень интеллекта этого субпассионарного скопища – это уровень интеллекта Кличко или депутата Березы, который предлагал сжечь Крым вместе с жителями (к вопросу о том, куда и от чего бежал Крым и почему Донбасс взялся за оружие). Собственно, в этом пренебрежении субпассионария к истине, которая заменяется ловкостью, выгодой, минутной корыстью, заключается объяснение того фонтана лжи, который шокирует всякого соприкасающегося с постмайданной реальностью. Завравшись, сами эти люди думают, что правда и факт ни для кого не имеют значения, что врут все. И начинаются хуторские истории про нацгвардейца, которого переехал танк, а он выжил и задержал танк руками, дав возможность расстрелять его из гранатомета. Отсутствие и вкуса к правде, и культуры умной лжи ведет к вот этому позору, от которого неуютно уже и западным заказчикам Майдана, которые тоже не образец правдивости. Один из ключевых образов майданного самосознания – это "ватник", квинтэссенция приписываемого русским убогого провинциализма, алкоголизма в сочетании с патетическим национальным самомнением. Этот образ врага был придуман не на Украине, а в самой России, являлся продуктом здешней фабрики самоненависти, субпродуктами которой нас потчуют уж какое десятилетие. "Ватник" был карикатурным ненавидящим самоотчуждением русского самосознания от самого себя, взятым на вооружение внешним врагом. Но вот тут какой парадокс. Пока в Киеве размахивали "ватой", русское самосознание нашло другой, пожалуй, гораздо более удачный, хотя бы потому, что живой, образ самоненависти. Это постмайданная Украина и ее типичный обитатель. С одной стороны, мы не можем отделаться от мысли, что это мы, но только с поехавшей головой. Но, с другой стороны, типичный майдаун – это говорящий на русском языке носитель всех омерзительных и доведенных до карикатурности черт нас самих. Наглядное свидетельство-предупреждение о том, как может человек наш оскотиниться. Те самые силы и структуры, которые устроили революцию в Киеве, занимались десятилетиями и столетиями пестованием в русских самоненависти. И никто из них не мог предположить, что эти два процесса войдут в интерференцию. Наше отвращение к самим себе отлилось вовне и кристаллизовалось в образе классического "русина бывшего" (как выражался в XVI веке Иоанн Вишенский). Мучившее русских чувство спроецировалось вовне, и, кстати сказать, психическое состояние русского общества резко улучшилось. Экстернализация проблемы решает все внутренние противоречия. Майдановцы сами еще не осознали, каких демонов они всколыхнули в русской душе и натравили на себя. Украина внезапно превратилась в гадаринское стадо и, подобно ему, с визгом и хрюканием устремилась со скалы. Как лечить все то, что случилось с украинцами – я, честно скажу, не знаю. Да и возможно ли вылечить? Хотя лечить как-то надо, и вне зависимости от судьбы Донбасса, оставлять у власти этих безумцев в Киеве просто преступно. | 
