Остроменский Михаил Петрович

Исследователь, МОО "Вече", ВПП "Партия Дела", МОО "Альтернатива"

обнаружить, что почти каждый, "все дни свои отдающий изнурительному труду",

делает это исключительно во имя спорта"

М. Фридман

Одним из важнейших достижений современного капиталистического общества объявляется "равенство возможностей" в реализации себя и в достижении успеха человеком. Говорится, что всё теперь зависит от самого человека, от его таланта, упорства, от желания работать. Вот в прежние времена и вне капитализма такого не было, а теперь есть. Мы уже ранее, в статьях настоящего цикла, касались данного вопроса с разных сторон и по другим поводам. Касались вскользь. Походя. Давайте теперь рассмотрим его подробней и поглядим, куда нас это заведёт.

Под "равенством возможностей" современное либеральное общество понимает отсутствие законодательно или традиционно оформленных запретов на получение образования, на занятие определённым видом деятельности и т.д. И хотя это откровенное лукавство (вспомним все эти лицензии, акцизы; необходимость вступления в коллегию адвокатов или в организацию нотариусов; в необходимости получить высшее образование и диплом определённого толка, чтобы заняться юридической, бухгалтерской или врачебной практикой), тем не менее, не будем сильно придираться. Ведь, во-первых, актуальность подобных препон подаётся под видом необходимого минимума уровня защиты прав потребителя, сиречь, нас с вами. А, во-вторых, мы и сами не против некоторых из этих ограничений.

Итак, Милтон Фридман, нобелевский лауреат по экономике, в своей статье "Свобода, равенство и эгалитаризм" даёт следующее определение: "..."равенство возможностей" — в том смысле, что никто не имеет права произвольно препятствовать другим индивидуумам в использовании их возможностей для достижения поставленных ими перед собой целей". Можно так же, на либеральном сайте, восхваляющем А. Рэнд, прочитать и квинтэссенцию её мыслей по данному поводу: "Каждый гражданин должен иметь равные права по естественному закону. Равенство возможностей – это состояние, когда никто не может использовать силу для ограничения свободы производства, торговли любым фактором производства и товаром".

Всё это хорошо. Однако как быть собственно с самим "равенством возможностей"? Ведь очевидно – люди не равны. Следовательно, о каком фактическом равенстве возможностей можно говорить всерьёз? Начиная с того факта, что есть мужчины и женщины. Два пола (сегодня некоторые утверждают, что больше, но это только усложняет задачу). И рожать может только один пол. Но и без второго он немощен в этой своей исключительной функции. Различия эти принципиальные и не устранимые. Люди, далее, разнообразны по своим физическим данным и по психологическим. Одни сильнее, другие быстрее и ловчее, третьи сноровистее, четвёртые легко возбуждаются, пятые "тормозы". Одни умнее, другие сообразительнее, третьи вдумчивее… И это только несходства от рождения. Те, к которым человек как личность не приложил никаких собственных усилий. А ведь есть ещё сонм социальных, национальных, семейных особенностей. У одного родители миллионеры и могли дать ему образование и пропитание без проблем. Другой вынужден тяжело работать с малых лет, чтобы просто поесть. Никто в человеческом обществе не равен другому. Даже с большой натяжкой. Все индивидуальны и неповторимы как личности и как члены социума. У каждого своя история жизни, обстоятельства которой наложили уникальный отпечаток на природную особенность каждого. Да, с этим как бы никто и не спорит и со стороны либералов. Но каков выход? Если мы постулируем "равенство возможностей", то в чём оно состоит?

По сути, тут два пути. В основу одного положено такое понятие как разум, другой опирается на такое понятие, как справедливость. Это два совершенно разных подхода, два абсолютно разных основания, два пути, ведущих к совершенно разным результатам.

Рассуждения современного капитала, в политической идеологии представленного либертарианцами, примерно следующие: "Все люди обладают разумом, который нас отличает от прочих животных (утверждение спорное, ибо зачатки разума есть и у высших животных, но мы сейчас не об этом). Значит, использование личностью своего разума есть черта наиболее характерная для человека. Поэтому, чтобы максимально явлена была сама особенность человека как человека, необходимо разум оного полностью освободить от всяческих оков. Освобождая разум, мы освобождаем человека. Только сама личность знает, в чём она нуждается, что ей делать для достижения своего блага и где её свобода. Мешать ей, регулируя, ограничивая или направляя – это мешать развитию не просто отдельной личности, но и человечества в целом".

Поэтому "равенство возможностей" в либерализме описывает ту ситуацию, когда никто не препятствует никому заниматься делом по своему собственному усмотрению. Другими словами, это когда нет внешних наложенных категорических требований и запретов на деятельность индивидуумов.

Причём, если разбираться с либеральным подходом конкретно, то он сведётся, в конце концов, к требованию не мешать зарабатывать деньги путём использования своего разума. Или: хорошо, даже морально, зарабатывать любое количество денег с использованием своего разума (правда М. Фридман почему-то приводит пример боксёра Кассиуса Марселлуса Клея, известного как – Муххамеда Али), если ты удовлетворяешь желание потребителей, плохо и даже аморально зарабатывать посредством отъёма денег у других силою, помимо их свободного волеизъявления. Деньги могут перемещаться между индивидуумами исключительно на добровольной осознанной, рациональной основе.

"Какие бы договорённости добровольно не совершали два человека, которые мотивированы своими индивидуальными целями и задачами, которые действуют на основании имеющихся у них знаний, их выполнение является справедливым. Взаимовыгодный добровольный обмен ценностями (при этом каждый участник процесса сам определяет себе свою выгоду, исходя из своих приоритетов и информации) — это справедливо" – очень показательный текст либертарианцев-почитателей А. Рэнд

Т.е. имеет значение только личность, даже ещё жёстче, только индивид. Значит, последствия любых действий что отдельных лиц, что государства, что сообществ берутся во внимание исключительно в разрезе их влияния на этих конкретных особей. Последствия для общества абсолютно не учитываются и даже не рассматриваются. Неявно тут нет и самого общества как системной целостности.

Здесь естественно предполагается, что различия между людьми имеются только личностные и они не принципиальные. Точнее, их не берут в расчёт. Поэтому сам индивидуум всегда во всём виноват, ибо ты свободный человек и сам отвечаешь за свои поступки сполна. Результаты, например, коммерческой сделки, в таком случае, полностью зависят от твоих собственных усилий. Что более ранних, что нынешних. Остальные характеристики у людей якобы идентичные, в том числе и объём и характер информации. Но к этому мы ещё вернёмся. Пока заметим это и сохраним в памяти.

Добавим, что в таком подходе к взаимоотношениям личностей, доведённому до их оголтелого обособления в своей свободе, и кроется характерное для либертарианства неприятие налогов как насильственного отъёма денег.

Уместно привести здесь слова и самой А. Рэнд. "Мозг разумного человека не заставишь работать насильно. Свою оценку реальности он не подчиняет приказам, директивам или контролю; своими познаниями, своим пониманием истины он не жертвует в пользу чьих бы то ни было мнений, угроз, желаний, планов или "благосостояния". Ему могут чинить препятствия другие, его могут выключить, выслать, посадить в тюрьму или убить; но принуждение над ним не властно, ведь револьвер — не довод".

Но, одновременно, капитал, а значит и либерализм, не в состоянии отказаться и не отказываются от государства, в отличие, например, от анархизма. Капиталу очень нужно государство как третье "независимое" вооружённое лицо для сохранения того положения, которое он считает наиболее приемлемым, от посягательств тех, кому оно не нравится. Но такое упование на государство как на последнюю инстанцию в решении споров в корне противоречит всем провозглашаемым установкам либерализма на свободу слова, творчества и прочего. Это заставляет усомниться в целостности данной идеологической системы или в том, что она именно то, за что себя выдаёт.

Кроме того, либерализм не против, например, биржи, каковая зиждется на обмане, лукавстве и мало чем разнится с азартной игрой. Но в отличие от рулетки, результат "игр" на бирже влияет не только на судьбу игрока, но отражается на огромном количестве людей, не имеющих к биржевым торгам никакого отношения. Что опять противоречит базовым установкам либерализма о якобы личной ответственности человека за свои решения. Получается, что решения принимает очень ограниченный круг лиц, участвующих в биржевых спекуляциях. При этом выигрыш достаётся немногим. Отрицательные последствия расхлёбывают все. Знаменитые действия Джорджа Шварца (Сороса) в 1992 году в отношении английского фунта иначе, как пиратством, назвать нельзя, тем не менее, он на свободе и даже в почёте.

Логически неясно так же, почему либертарианство, придерживаясь своей концепции "равенства возможностей", так противится зарабатыванию средств через отъём их силой. Почему государство-таки должно охранять статус-кво "зарабатывания" денег на бирже, но при этом "револьвер – не довод"? Он был вполне хорошим доводом в период становления США как государства. Почему же не теперь? Как с этим утверждением согласуется практика свободного владения стрелковым оружием? Да и вообще, если некоторые из индивидуумов умнее и сообразительнее, то другие сильнее, ловчее и наглее. Они стреляют лучше. Такими талантами их наградил Бог. Почему либертарианство допускает дискриминацию людей по этим параметрам?

Но "забавно", что против примирения силы с таким пафосом выступают те же люди, которые на протяжении последних пяти веков приходили на земли других. Жутким насилием, хитростью, коварством и обманом отнимали её. После чего объявили о наступлении повсеместно "времени разума"! Кто-то в Африке просил устроить государства и провести границы? Североамериканские индейцы звали кого-то распахивать их прерии и качать нефть из их земли? Индусы приглашали французов и англичан на свою территорию для обустройства правления? Воистину, по словам… "Они сначала устроили резню, а потом объявили это миром".

Итак, это т.н. "разумный" путь.

Второй путь, не отвергая разума как отличительной характеристики человека, утверждает, что разум не суть человека, а лишь инструмент его. Личность возникает и живёт в социуме. Разум как её основополагающая способность и атрибут возрастает и оформляется в человеке лишь в процессе социализации, т.е. общения, контакта, взаимодействия с другими людьми. Значит, по-настоящему раскрыться он может только в социуме. Достичь действительных высот разум в состоянии только трудясь совместно с другими. Все результаты т.н. цивилизации есть не столько усилия отдельных индивидуумов, сколько итоги совместного труда. Следовательно, и результаты этого коллективного труда должны быть распределены между всеми участниками, между всем социумом в соответствии с определёнными критериями. Этот критерий есть справедливость, которая только единственная гарантировала всегда и гарантирует ныне долгосрочную стабильную основу человеческого общества. Даёт легитимность его структуре.

Т.о. справедливость есть естественный результат потребности в совместной деятельности людей, нуждаемости в кооперации для индивидуального выживания. Именно и только в этом смысле – необходимости друг в друге – все люди и равны. В том числе и в экономическом плане. Тут не имеет значение равенство индивидуальных особенностей или, как полагают либералы, обладание свободой воли и разумом (в последнем они часто отказывают тем, кто с ними не согласен). Люди равны потому, что они одновременно члены и произведение одного социума. Слабой аналогией здесь могут выступить эусоциальные животные. Каждый из муравьёв имеет свои особенные черты, выполняет по-своему свою работу, но они равны все. И между собой и перед их социумом – муравейником.

Но и более того, для сохранения самого разума критически необходимо сохранение социума. Как показал Давид Эмиль Дюркгейм, только общество является источником возникновения логического мышления у людей. Без него человек не в состоянии начать мыслить как человек, а значит, и не в состоянии получить или удержать разум. Отказ от общества, а отказ или пренебрежение справедливостью и есть такой отказ от него на деле, есть одновременно отказ от разума, значит, и от человека.

Именно справедливость выступает последней и высшей апелляционной нравственной инстанцией в коллективных делах социума. Без справедливости единое социальное пространство общества распадается на кучу мелких несвязанных областей – индивидуумов, после чего быстро деградирует. Причём деградирует не только само общество, его социальные институты, но и все индивиды, поскольку они вплетены в него миллионами нитей: материальных, социальных, ментальных, духовных и метафизических связей. Это относится и к низшим и к высшим слоям общества. Результатом отказа от справедливости как краеугольного камня и главного регулятора совместной деятельности людей будет смерть общества. На его месте либо возникнет новое, когда население, пройдя через страдание, создаст другую структуру и другое общество, либо аборигенное население как первичный субстрат поглотиться соседними (иногда внутренними) социумами, исчезнув как самостоятельная система.

II.

Итак, важнейшими моментами в либеральной идеологии "равенства возможностей" провозглашается опора на разум человека и жёсткое ограничение иных перераспределений общественного богатства, кроме как через рыночные механизмы, основа которых, как они полагают, – разумная деятельность индивидуума исключительно в своих интересах.

Например, в либертарианских статьях можно найти такие утверждения, в достаточной мере характеризующие подход к рассматриваемым нами вопросам: "Людей надо судить (формировать о них мнение) точно так же, как и об объектах неодушевленной природы. Надо уважать истину, использовать рациональный процесс отождествления. Каждого человека надо судить за то, что он есть и относиться к нему соответственно". Вот такая "опора" на разум. Рационализм начинает уже его вытеснять.

И теперь, безусловно, видится следующий шаг либерального индивидуализма – объявление людей неуспешных людьми второго сорта. Мы же судим о них как о неодушевлённых предметах (привет, разуму), рационально и максимально объективно, т.е. без учёта индивидуальных личностных особенностей. К этим выводам либеральная идеология приводит с неизбежностью.

Рассуждаем далее. Коли у всех равные возможности, то человек не успешный плохо работает. На этой основе делается вывод о том, что богатыми становятся много и долго трудящиеся люди. Мол, это единственный путь к личному финансовому преуспеянию. Так равны все спортсмены на старте забега. А потом – кто как потел на тренировке и у кого какое желание победить. Только в спорте основание победы физическая тренировка и развитая мускулатура, а в человеческом обществе – умственные усилия и развитый разум. Под трудом либеральная идеология подразумевает в первую очередь усилия разума, а не физические или временные затраты. Более богатый здесь видится и более разумным, с более развитым интеллектом и творческими способностями. А поскольку именно эти характеристики выделяют человека из прочей живой природы, то богатый более человек, чем бедный.

Итак выходит, что успех, по слову либеральной идеологии, – это результат упорного творческого труда… Что ж, обратимся к "святая святых" – к элементам "American Way of Life": откроем книгу Френсиса Скотта Фицжеральда "Великий Гетсби". Прочитаем, что думает об этом простой американец. Как он относится, как видит этих успешных, богатых, упорно и много трудящихся, "сделавших самих себя" людей Америки.

"Том, наделенный множеством физических совершенств … был фигурой, в своем роде характерной для Америки (выделено мною – ОМП), одним из тех молодых людей, которые к двадцати одному году достигают в чем-то самых вершин, и потом, что бы они ни делали, все кажется спадом. Родители его были баснословно богаты, — уже в университете его манера сорить деньгами вызывала нарекания, — и теперь, вздумав перебраться из Чикаго на Восток, он сделал это с размахом поистине ошеломительным: привез, например, из Лейк-Форест целую конюшню пони для игры в поло. … Не знаю, что побудило их переселиться на Восток. Они прожили год во Франции, тоже без особых к тому причин, потом долго скитались по разным углам Европы, куда съезжаются богачи, чтобы вместе играть в поло и наслаждаться своим богатством". Видно, как много времени уделял Том Бьюкенен, типичный богатый американец, образованию и работе, вообще творчеству…

Ну и далее, Ник Каррауэй, главный герой романа, подводит абсолютную исчерпывающую характеристику этих людей: "Я не мог ни простить ему, ни посочувствовать, но я понял, что в его глазах то, что он сделал, оправдано вполне. Не знаю, чего тут было больше — беспечности или недомыслия. Они были беспечными существами, Том и Дэзи, они ломали вещи и людей, а потом убегали и прятались за свои деньги, свою всепоглощающую беспечность или еще что-то, на чем держался их союз, предоставляя другим убирать за ними (выделено мною – ОМП)". И даже, Том Гэтсби, бутлегер и кутила, безнадёжно стремившейся, из-за любви к Дези, войти в этот избранный круг "рационально мыслящих" людей, вызывал у главного героя безмерно большее уважение: "Уже у поворота аллеи я что-то вспомнил и остановился. — Ничтожество на ничтожестве, вот они кто, — крикнул я, оглянувшись. — Вы один (Том Гэтсби – ОМП) стоите их всех, вместе взятых".

На этом фоне почти "иронически" выглядит финальный панегирик либеральному обществу М. Фридмена в завершении его статьи: "Система свободной конкуренции высвобождает энергию и способности людей, давая им возможность преследовать свои собственные цели, и при этом защищает их от помех и произвола со стороны их сограждан или властей.

Она не создает преград для достижения некоторыми людьми привилегированного положения, но препятствует превращению этих привилегий в закрепленные законом или традицией исключительные права — ибо, пока существует свобода, будет существовать и конкуренция со стороны других, быть может, более способных и целеустремленных людей. Свобода — это отсутствие не только унификации, но и раз навсегда установленной иерархии. У тех, кто сегодня находится в самом низу социальной лестницы, всегда существует перспектива завтра подняться на самый ее верх — и в этом процессе почти перед каждым человеком открывается благодаря свободе возможность прожить более полную и насыщенную жизнь".

Но теперь вопрос – как на деле происходит подъём простых смертных на самый верх этой социальной лестницы? Как осуществляется на практике "равенство возможностей". Ответ либерального капитала прост: "Через социальные лифты. Последние действительно широко и интенсивно начинают работать только при таком устроении когда возможно свободно, деятельно и творчески развиваться личности. Но только лишь при либеральном капитализме нет никаких ограничений и препятствий к тому. Значит, он и есть наилучшее устроение общества, наиболее способствующее проявлению человеческого разума и человеческой свободы".

Но так ли это?

III.

Мы не будем указывать на пример СССР, где чуть ли не все руководители самых разных уровней были выходцами и из самых низов, из глубинки Империи. Или на Китай, и коммунистический и современный. Ладно. Здесь была революция и целенаправленная политика по замене доминирующей общественной силы и ротации в правящей группе. Возьмём другие времена, другие институты и другие страны. Посмотрим, есть ли там т.н. "социальные лифты", которыми столь кичится либеральный капитализм, и масштабны ли они.

Начнём с того, что существует и уже очень давно, общественный институт – Церковь. Пусть это будет христианская Церковь. Вот Московское Царство и Российская Империя, а значит Русская Православная Церковь. Не будем брать святителей, праведников и старцев – обладавших авторитетом и влиянием на социум сравнимым с авторитетом и влиянием центральных властей: преп. Серафим Саровский, св. прав. Иоанн Кронштадтский, свят. Игнатий (Брянчанинов), Оптинские старцы. Посмотрим лишь на церковную иерархию. Самую высшую.

Что мы увидим? Из 10 Патриархов досинодального периода (1589 – 1700 гг.) трое были простолюдинами, происхождение троих неизвестно (что с большой вероятностью позволяет утверждать, что они не относились к высшей знати), двое были из мелких служилых людей и лишь двое были представителями родовой знати – бояр. Т.е. 80 % Патриархов совсем не отличались родовитостью и богатством. Следовательно, мы имеем не случайные всплески, не каких-то царских фаворитов или отдельных баловней судьбы, а результат естественного процесса внутри Церкви.

Патриарх, напомним, был вторым лицом в государстве! Его власть и влияние на общество не только были сравнимы, но порою превосходили царские. Не имея административного ресурса, способного тягаться с государством, Патриарх обладал гигантской духовной властью. Его слово – устное или письменное – разносилось по всей стране и принималось глубоко в души верующих людей. Вспомним значение писем Патриарха Гермогена (к слову, происхождения из донских казаков) в деле объединения и духовного возрождения России в период Смуты. Можно сказать, что он Один, своим мужеством и непреклонностью, заменил для русского народа всю центральную власть, в то время уже потерявшую способность и желание к организованному сопротивлению польской интервенции.

Патриарх мог опираться и на огромную сеть монастырей, разбросанных по всей стране. Материальное богатство церкви было сравнимо с царским. Собственно роль и масштабы влияния Патриарха на все сословия государства и были основными причинами упразднения Петром I патриаршества в Русской Православной Церкви. Он боялся конкуренции и возглавленного Патриархом организованного сопротивления своим реформам. Причём сопротивления такой силы, масштаба и охвата различных слоёв общества, с которым он совладать никак не был в состоянии. Пётр I знал об огромном влиянии патриарха Никона (по происхождению простого крестьянина) при отце своём, царе Алексее Михайловиче Романове. Он знал о противостояние Митрополита московского и всея Руси Филиппа II царю Ивану Грозному. И потому Пётр I по-настоящему опасался, даже боялся Церкви.

Иначе, Церковь, являясь, по распространённому обыденному мнению, наиболее консервативным и зарегулированным институтом, по факту была мощным социальным лифтом. Это организация, где успех определялся почти исключительно собственными усилиями, трудом и талантом человека, без всякой привязки к наследству и родственным связям, ибо перед Богом – все равны.

Идём далее. Современная литература о бизнесе полна примеров т.н. "self-made man" – людей, "сами себя сделавших". На этих образцах другим предлагается строить своё поведение. Брать с них пример в подражание. Даются описания ярких биографий тех, кто поднялись "из грязи в князи". Собственно, это одна из основных частей, один из базовых атрибутов государственного политического идеи-идеала США – т.н. "американской мечты". В этом же и основа аргументов оправдания системы распределения при капитализме. Принято полагать, что эти "самосделанные люди" на регулярной основе появились только при буржуазном, демократическом устройстве общества и государства. Ранее же их совсем не было. А те, что были, суть случайные выскочки, фавориты, любимчики и протеже.

Однако история нам говорят иное. Пресловутые социальные лифты в обществе в целом и в предпринимательстве, в частности, не только были, но и работали всегда интенсивно.

Вот род Строгоновых, по крайней мере, с конца XV века известен. Не бояре, не дворяне. По-настоящему современные деловые люди. Хоть сейчас в "кейс" для обучения на курсах повышения квалификации предпринимателей. Надо только потрудиться и брать в пример не Рокфеллера или Ротшильда, а Строгонова или Ермолина – одного из основных подрядчиков строительства каменного Кремля в Москве, или Никитниковых, что происходили из Ярославских посадских людей и богатством своих палат чуть не затмевали царские…

Большинство известнейших русских предпринимателей вышло не из знати, а из мелких служилых людей и крестьян. Часто крепостных, как, например, Разоревы или Абрикосовы, Морозовы. Из монастырских Прохоровы – основатели знаменитой Трёхгорной мануфактуры. Из государственных крестьян – Демидовы, Мальцевы. Последние – создатели знаменитого Мальцевского промышленного района. Из простых служилых людей – Рябушинские. Из 30-ти наиболее богатых предпринимателей Российской Империи начала XX-го века более половины были потомками крестьян. Ну, то Россия, скажут! Она единственная, скажут. Тут такое делается… Она, мол, не показатель.

Но и заграница нам в помощь. Начиная со знаменитых экзаменов, для поступления на чиновную службу – кэцзюй, практиковавшихся в Китае на протяжении почти 1300 лет и дававших реальную возможность пробиться на верх простолюдину. Так, главным советником императора Цинь Шихуанди, много способствовавшем его успеху в объединении Китая, был Ли Сы, дровосек по первоначальной работе. История Китая вообще богата на славные биографии мизинных людей, "сделавших" самих себя. Зачинатель имперской династии Хань Гао-Цзу был родом из крестьянской семьи. Лю Юй – основатель династии Сун – происходил из крайне бедной семьи мелкого чиновника. Чжу Юаньчжан – основатель династии Мин – четвёртый, младший сын в крестьянской семье, чтобы не умереть с голоду пошёл монахом в буддийский монастырь. Это не говоря уже о всяких первых министрах, тайных советниках и прочих евнухах.

А вот и Европа. Французское королевство конца XVII-го первой половины XVIII-го веков. По свидетельству Алексиса де Токвиля, большая часть чиновников королевства того времени, вплоть до верховных интендантов, были выходцами из средних слоёв и не принадлежали ни к аристократии, ни ко дворянству вообще. Можно перечислить некоторые фамилии, самых выдающихся: Николя Фуке, Жан-Батист Кольбер, Николя де Маре, Жак Неккер…

И мы не рассматривали ещё армию!

Наконец, для полноты картины добавим следующие факты, в противу вышеприведённым. Большая часть (25 из 44) президентов США происходили из высших слоёв общества или имели очень-очень приличное состояние. На данный момент из 44 президентов 4 раза президентами становились родственники бывших президентов (всего 8 человек или 18%). Судя по последним веяниям, тенденция эта сохранится. Наиболее вероятными кандидатами в президенты США на выборах 2016 года сегодня значатся: Хиллари Дайана Родэм Клинтон, жена 42-го президента Уильяма Джефферсона Клинтона, от демократической партии и Джон Эллис Буш, от республиканцев. Он сын Джорджа Герберта Уокера Буша, 41-го президента и младший брат Джорджа Уокера Буша-младшего, 43-го президентов США. Не будем распространяться и о таком "демократическом" институте как Палата Лордов в Парламенте Великобритании.

Но хуже другое, заявляемое якобы отсутствие каких-либо препятствий для свободного волеизъявления личности и совместножительства людей при либерализма есть сущая неправда. Исследуя социальные лифты американского общества, социологи в 90-х годах ХХ-го столетия показали, что возможность пробиться наверх выходцу из американской глубинки нисколько не выше, чем была у средневекового английского крестьянина.

IV.

Очевидно, мы не можем говорить о каком-либо сугубом преимуществе либеральных оснований перед другими политическими течениями в т.н. "равенстве возможностей". Самое любопытное, что с этим "либеральные мыслители" не спорят. Они просто игнорируют все факты, не ложащиеся в их картину мира, в твёрдой уверенности в своей правоте. Так, например, важнейшим "преимуществом" либерального устроения общества, считается отсутствие законов, как-то ограничивающих продвижение по социальной лестнице выходцев из низов. Ранее были сословия, и перемещаться между ними не было возможности, а при капитализма такого нет, и точка.

Но, как мы видели, непреодолимых препятствий в движениях по социальной лестнице не было никогда. А законы и традиции, возбраняющие представителям громадных социальных слоёв и групп перемещаться вверх, как раз имели место, например, в вотчине либерализма и свободы в США. Вспомним сегрегацию негров и дискриминацию цветных в этой стране до 70-х годов 20-го века. В 1905 году в оплоте современного толерантного общества – Калифорнии – приняли закон, запрещавший смешанные браки между белыми и "монголами" (так называли всех не белых, про негров речи вообще не шло). Или вспомним сегрегацию не европейцев в английских колониях по всему миру, вплоть до 60-х годов прошлого века. Апартеид – порождение именно европейского рационального и толерантного "гения". Ещё недавно характерным для американского общество было не просто взгляд свысока на тех же негров, а презрительное к ним отношение. Заметим, что разделение по цвету кожи гораздо более жёсткое и бескомпромиссное, чем ограничения сословные, поскольку касаются исключительно физиологических отличий людей без относительно к их способности использовать свой разум и преодолены индивидуальными усилиями быть не могут! Вот и сегодня формируется общество, где явные преференции в карьере получают лица с гомосексуальными и иным девиантным сексуальным поведением.

И опять художественная литература поможет нам лучше понять ситуации. Сэмюэл Лэнгхорн Клеменс (в просторечии Марк Твен), отец-основатель американской литературы, в своём романе "Приключения Гекельберри Финна", вкладывая в уста отца главного героя – нищего белого бездомного пьяницы, слова, отражающие настоящее глубинное отношение к неграм (да и вообще к иным) американского общества, пишет так: "И смотри ты, как этот негр нахально себя ведет: он бы мне и дороги не уступил, если б я его не отпихнул в сторону. Спрашивается, почему этого негра не продадут с аукциона? Вот что я желал бы знать! И как бы ты думал, что мне ответили? "Его, говорят, нельзя продать, пока он не проживет в этом штате полгода, а он еще столько не прожил". Ну, вот тебе и пример. Какое же это правительство, если нельзя продать вольного негра, пока он не прожил в штате шести месяцев? А еще называется правительство, и выдает себя за правительство, и воображает, будто оно правительство, а целые полгода с места не может сдвинуться, чтоб забрать этого жулика, этого бродягу, вольного негра в белой рубашке...".

А как же пресловутая "память русского народа о тысячелетнем рабстве"? Может быть лучше говорить о памяти американского народа, который неспособен мирно жить ни с кем и хорошо понимает только кулак?

Приведём наконец слова Гильберта Спенсера ярко освещающие, что и свобода и "равенство возможностей" либерализмом понимается крайне специфически. В своей книге "Надлежащая система государственного управления" он писал: "Отсутствие бесплатной системы публичных школ не наносит ущерба свободе любого ребёнка получать образование и развивать свои способности, даже если его родители не способны оплачивать школьные расходы". Sic!

И вот вдруг, представители так "свободно" и своеобразно построенных политических систем начинают всех вокруг обучать "уму разуму". Толерантности, терпимости, "равенству возможностей", азам здравого сожительства людей разной веры, языка, нравов и прочих различий во взглядах. Возможно, что либералы со страстью неофитов хотят всех обратить в "свою веру", ломясь в открытую дверь? Человечество многие тысячелетия училось жить по тем законам общежития, которые пытается навязать теперь либерализм. До него, наконец, только недавно дошло, что можно не резать, притеснять и обворовывать, а совместно трудиться и жить в мирном соседстве? Сиё и лучше и выгодней и спокойней. Но и тут, похоже, память "о тысячелетнем разбое и насилии" даёт о себе знать.

В конце концов, у нас остаётся единственное оправдание экономического неравенства при капитализме, возникающее на ниве "равенства возможностей" – оно, неравенство, стимулирует рынки, которые производят товары для потребления. Т.е. в аргументации не осталось ничего от человека. Нет даже необходимости в обществе и общении ином, кроме взаимоотношения потребления.

Для иллюстрации описанной картины, коли у нас статья с литературным уклоном, обратимся теперь к хорошей фантастике. К серии рассказов "Звёздные дневники Йона Тихого", польского писателя Станислава Лема. В своём 24-ом путешествии главный герой оказывается на планете, населённой индиотами, народом, состоящим из спиритов – сиречь жрецов, достойных – сиречь правителей и лямкарей – трудяг. Обществу индиотов был не чужд прогресс, осуществлявшийся с самыми благими намерениями: "На протяжении веков изобретатели создавали машины, облегчавшие труд, и там, где в древности сотни лямкарей гнули облитые потом спины, через несколько веков стояло их у машин лишь двое-трое. Наши учёные все больше совершенствовали машины, и народ этому радовался". Но произошла "трагедия", изобрели Новую Машину, которая сама всё производит, и трудяги лямкарии остались без работы и без средств к существованию.

"— Погоди, индиот, — прервал я его. — А что сталось с доходом, который приносили заводы?

— Как что? — возразил мой собеседник. — Доход поступал достойным, их законным владельцам. Так вот, я уже сказал, что нависла угроза голодной смерти…

— Что ты говоришь, почтенный индиот! — воскликнул я. — Довольно было бы объявить заводы общественной собственностью, чтобы Новые Машины превратились в благодеяние для вас!

Едва я произнёс это, как индиот задрожал, замигал тревожно десятком глаз и запрядал ушами, чтобы узнать, не слышал ли моих слов кто-либо из его товарищей, толпящихся у лестницы.

— Во имя десяти носов Инды умоляю тебя, чужеземец, не высказывай такой ужасной ереси — это гнусное покушение на самую основу наших свобод! Знай, что высший наш закон, называемый принципом свободной частной инициативы граждан, гласит: никого нельзя ни к чему приневоливать, принуждать или даже склонять, если он того не хочет. А раз так, кто бы осмелился отобрать у достойных фабрики, если достойным было угодно радоваться им?! Это было бы самым вопиющим попранием свободы, какое только можно себе представить. Итак, я уже говорил, что Новые Машины создали огромное множество неслыханно дешёвых товаров и лучших припасов, но лямкари ничего не покупали, ибо им было не на что…

— Но, дорогой индиот, — вскричал я снова, — разве лямкари поступали так добровольно? Где же была ваша вольность, ваши гражданские свободы?!

— Ах, достойный чужеземец, — ответил, вздохнув, индиот, — наши законы по-прежнему соблюдались, но они говорят только о том, что всякий гражданин волен поступать со своим имуществом и деньгами, как ему угодно, и ничего не говорят о том, где их взять. Лямкарей никто не угнетал, никто их ни к чему не принуждал, они были совершенно свободны и могли делать все что угодно, а между тем, вместо того чтобы радоваться столь полной свободе, мерли как мухи… Положение становилось все более угрожающим: на заводских складах громоздились до неба горы товаров, которых никто не покупал, а по улицам бродили толпы отощалых, как тени, лямкарей."

Нельзя сказать, что правительство, состоявшее из спиритов и достойных, не предпринимало никаких мер для преодоления кризиса. Сначала оно год совещалось, обсуждая, что же делать. Затем, оно попыталось уговорить достойных отказаться от таких слишком хороших машин и снова нанять лямкарей. На что "Достойные ответили, что Новые Машины работают быстрее и дешевле лямкарей, а потому им угодно производить продукцию именно этим способом." Потом разработали закон предписывающий "владельцам заводов выделять известную долю своих доходов лямкарям", но его отвергли ибо, "такая даровая раздача средств к существованию духовно развратила бы и унизила лямкарей." Время шло и "горы готовых товаров все росли и наконец стали ссыпаться через заводские ограды, а измученные голодом лямкари стекались к ним толпами с грозными криками. Напрасно спириты с величайшей кротостью твердили им, что тем самым они восстают против законов государства". Но "лямкари оказались глухи к этим мудрым словам, и для усмирения их злонамеренных замыслов пришлось прибегнуть к вооружённой силе". Впрочем, таков финал большей части начинаний либералов.

Любопытно, что вся эта история с индиотами заканчивается их добровольной и свободной поголовной переработкой в совершенно одинаковые цветные диски, из которых был выложен на поверхности планеты удивительно красивый узор и таким образом установлена "Высочайшая Гармония", "Совершенный и Абсолютный Порядок"…

Т.е. мы видим, что устройство общества на основе чистого разума приводит к последствиям, с которыми мало кто может и хочет смириться. В результате творчества одного только разума создаётся общество вне этики, вне человека.

Капитал, не смотря на либеральную фразеологию, когда переходит от слов к делу, полагает всех людей, обладающих "равными возможностями", отнюдь не иносказательно. Для него они все действительно равны. До не различения равны. Это как бы первичный его посыл. Для капитала это нормальный подход, ибо он рассматривает людей как, с одной стороны, необходимый элемент производственного процесса, а с другой, как потребителя. И то и то можно наиболее эффективно использовать, если они стандартизированы, лишены всякого индивидуального различия, а разнятся только по категориям: просто крестьяне, просто рабочие, просто ИТР и т.д.

Для потребления же наилучшим будет абсолютная унификация. Вспомним замечательные слова Генри Форда: "Вы можете получить "Форд-Т" любого цвета при условии, что этот цвет будет черным". Или современную молодёжную моду, утверждающую такие физические и теперь уже физиологические параметры, где отсутствует различие между мужчиной и женщиной. Или подумаем о мелькающей каждый год моде. Но при этом все модные выглядят абсолютно одинаково по всей планете. Как это нынешнее "модно" разнится с традиционным народным костюмом, имеющим бесконечное разнообразие и бесчисленные вариации. Вот он-то не похож один на другой. Он по-настоящему индивидуален. Он личностен и социален одновременно. Вспомним странный теоретический конструкт – человека экономического или рационального потребителя. Странный не тем, что используется как модель в научных исследованиях, а тем, что либерально мыслящие деятели, на полном серьёзе, пытаются проводить экономическую и социальную политику государства, исходя из данной модели.

Глубочайшая ошибка либеральной идеологии, по крайней мере, людей, искренне её разделяющих и её исповедующих, состоит, по нашему мнению, в том, что либертарианцы путают экономические риски с творчеством. Но пример СССР показал, что отсутствие экономических рисков ни в коей мере не препятствует творчеству. Особенно в науке и технике, в культуре… Что остаётся? Новое производство? Но и в этих областях в СССР больших успехов, выдающихся свершений и удивительных находок нисколько не меньше, чем на Западе. Достижения в области космонавтики, военной техники, ядерной энергетики, авиастроении и многом другом тому порука. Что, организация производства? Простите, но решение задачи переброски и развертывания промышленности в первые годы Великой Отечественной разве не пример высочайшей организованности? Создание атомной промышленности? Создание ракетостроения? Сотни тысяч изобретений и их популяризация в СССР? Составление адекватных, согласованных многолетних планов развития народного хозяйства? Единственно, где действительно проиграл СССР и это его погубило – идеология. Причём проиграл, можно сказать, сам отказавшись от борьбы. Руководство СССР сочло, что всё сделано и далее будет двигаться всё само собой, конвергировать и срастаться. Как это похоже на политику сегодняшней правящей в РФ группы!

И вот остаётся у нас второй путь – общество, где равные возможности проистекают из справедливости. Но нам надо не только его рассмотреть, но и показать, что такое устроение общества ни в коем случае не противоречит свободе. Однако этим мы, надеюсь, сможем заняться уже осенью, в продолжение нашего цикла "Давайте попробуем поразмышлять"...