Государственный визит председателя КНР Си Цзиньпина в Москву по содержанию будто бы и не принес никаких сенсаций, но по форме буквально перевернул мир, прочертив жесткие линии его текущей трансформации.

Если западная сторона давно ушла от недосказанности и весьма четко заявила свои стратегические интересы в конфронтации с Китаем и Россией — сохранение американской гегемонии, — то противоположный лагерь долгое время оставался неоформленным. Даже в России многие поначалу расценивали военные действия [СВО] лишь как пролог к заключению некой сделки с коллективным Западом или отдельными его частями на новых основаниях.

К концу прошлого года эти иллюзии ушли окончательно. В Вашингтоне безальтернативно ставят на максимально долгую [укро-российскую] войну и подчеркивают, что даже исчерпание возможностей победить Россию на украинском театре военных действий не приведет к компромиссу и лишь послужит поводом для дальнейшей милитаризации пространства Евразии по российским границам.

С Китаем все было не так однозначно. Пекин не присоединялся к антироссийской коалиции, но и не выказывал однозначной поддержки позиции Москвы, а по ряду принципиальных торговых моментов демонстрировал исключительную осторожность, опасаясь вторичных санкций.

Однако, не спеша и организованно решив задачи по внутриполитической трансформации власти в КНР, Си Цзиньпин сделал шаг, который закрепил статус Китая как глобального субъекта международных отношений с собственным, суверенным взглядом на их развитие. Трудно сказать, как давно в Пекине планировали визит в Москву, но в любом случае он получился во всех смыслах символичным.

Это первый визит после переизбрания товарища Си на третий срок — и сразу в токсичную для западного мира Москву под звон от решения МУС. Статус визита — государственный, а не просто официальный, то есть по протоколу это визит особого размаха, подчеркивающий максимально высокий уровень отношений между сторонами. Трехдневный, что для держав такого уровня явление исключительное. Многосторонние переговоры на всех уровнях власти, контакты согласительных комиссий по десяткам направлений, наличие гигантской закрытой части.

И все это по внутренней, двусторонней повестке, без посредников и тем более советов извне. Именно это — наличие обширного круга внутренних вопросов — взбесило западных контрагентов больше всего.

..........................................

«Китай, видимо, решил заняться реальным формированием прокитайского лагеря. Ранее он не особенно в этом был заинтересован, делая ставку на глобализацию и углубление своего участия в мировой экономике. Он понял, что традиционные лидеры (США, ЕС, Япония и другие) не планируют пускать его в сферы высокого передела. Если стоит задача модернизации экономики и дальнейшего повышения уровня жизни населения, то необходимо производить более дорогую продукцию. Встает вопрос: а куда ее продавать? США и ЕС закрываются, а в Африка и Центральная Азия еще не предъявляют такого спроса на высокотехнологичные и дорогие товары. Остается Россия, частично — страны Восточной Европы, Ближний Восток. Отсюда и желание продвинуть юань в качестве средства платежа: страховка от американских санкций, фактически субсидирование своей собственной экономики и в конечном счете создание юаневого финансового блока. Это страховка, если будет формироваться окончательная биполярность (естественно, с оговорками и ограничениями, скорее биполярность на первом уровне — США и Китай и полицентричность на втором — ЕС, Россия и другие центры)»

Очевидно, что в Пекине думают и над идеологической окантовкой нового мироустройства. Конечно, китайцы в своих велеречивых заявлениях регулярно апеллируют к нормам международного права, целям и принципам ООН. Но «фокус» заключается в том, что, предлагая вернуть международные отношения «к истокам», Пекин, по сути, описывает совершенно новый мировой порядок, который никогда не был реализован на практике.

В его основе — отказ от вмешательства в дела суверенных государств под предлогом обладания «высшим знанием» и «идеальной моделью» общества. Это абсолютно созвучно постоянным предложениям России и конкретно Владимира Путина и импонирует государствам «глобального Юга».

В такой ситуации истерика западных, в первую очередь американских, политиков и журналистов вполне оправданна. В американские медиа даже вернулась подзабытая конструкция «ось зла» (axis of evil), теперь в нее входят Китай, Россия и Иран.

США переходят к давлению по всем фронтам, причем в нынешней ситуации возможности для деэскалации и договоренностей с Пекином исчерпаны, в дальнейшем напряженность будет только расти.

И, похоже, Китай пришел к окончательному выводу, что время комфортного, пусть и суетного развития в партнерстве с Западом проходит. А значит, пора искать союзников, а не просто партнеров. И если взвесить геополитическую ситуацию, то станет понятна безальтернативность решения Пекина — другого такого партнера, столь мощного и субъектного, как Россия, у Китая просто нет.

«Начавшаяся в конце прошлого десятилетия китайско-американская торговая война вкупе с нынешними беспрецедентными по размаху западными антироссийскими санкциями убедили Китай в том, что пассивное ожидание смягчения курса администрации США не только бесполезно, но и пагубно. “Старые добрые времена” в отношениях с Америкой вернуть невозможно. Китаю предстоит к середине нынешнего столетия завершить модернизацию в неблагоприятных внешних условиях уже без западной поддержки. А это означает, что заинтересованность в партнерстве с Россией является долгосрочным приоритетом Китая».

Из множества красивых и теплых фраз, сказанных друг другу лидерами Китая и России, все так же трудно вытащить финальное определение наших отношений. Все-таки обе стороны крайне щепетильно относятся к формулировкам (российская не меньше китайской), а потому любые характеристики межгосударственной близости старательно уводят от представления о союзе, тем более военно-политическом (хотя совместные военные учения в разных конфигурациях происходят все чаще).

В этот раз от Си Цзиньпина прозвучала такая формулировка: «Китайско-российские связи вышли за рамки двусторонних отношений и имеют жизненно важное значение для современного миропорядка и судьбы человечества». И китаисты предлагают считать ее высшей оценкой нашему партнерству.

..........................

Чисто теоретически, складывая военные потенциалы, обе страны могут показать любому противнику, даже объединенным силам Запада, что война против этого союза неприемлема и опасна для всего человечества.

Как бы там ни было, Запад, и США в частности, упустили шанс построить нормальные отношения с Китаем и Россией по отдельности. И теперь будут иметь дело с союзом двух стран. Это проблема для Америки, и путей ее решения у Вашингтона пока нет.

Напротив, теперь Москве и Пекину не нужно сосредотачиваться на рисках, исходящих друг от друга, и они могут сконцентрироваться на Соединенных Штатах и их союзниках. Интересна такая антизападная коалиция и другим странам.

Сейчас стратегический перевес явно на стороне российско-китайского тандема, тем более что внутренняя ситуация в США критическая: банковский кризис, кризис двухпартийной системы, инфляция, падение производства, высокий долг, и все это накануне президентских выборов. И если Вашингтоном управляют не безумцы, американцам придется сделать выбор в пользу переговоров, а не эскалации. Однако большой вопрос, возможен ли такой разворот Вашингтона на фоне ощущения уходящей гегемонии.

На прощание Си сказал Путину: «Сейчас перемены, которых не было в течение ста лет. А мы вместе двигаем эти перемены…». И если уж Китай решил жить в эпоху перемен, да еще активно продвигать их, то России с Пекином точно по пути.

https://expert.ru/expert/2023/13/voyna-i-mir-rossiysko-kitayskiy-vek/

CrimsonAlter-Analytics:

Согласно той городской легенде (если хотите, согласно "фреймворку"), которой я пользуюсь для понимания ситуации вокруг СВО, в российской элите есть два сегмента, если смотреть с точки зрения их отношения к Украине и, если совсем конкретно, к украинскому "мобилизационному ресурсу".

Напомню:

"нет (или уже нет) никакой "партии мира" или "партии переговоров" – то есть тех, о ком с таким упоением много мечтали и говорили многие российские и западные аналитики. Есть два вида "ястребов" в элите – это условные "гуманисты" и условные "прагматики".

Если ОЧЕНЬ сильно упростить, то позиция "гуманистов" заключается в том, что украинские гражданские лица – это фактически "заложники преступного режима Зеленского", а вся операция – это одно большое "освобождение заложников", следовательно, требуются максимальные "белые перчатки". Дискурсивные маркеры такой позиции - "братский народ", "там наши люди, их просто обманули", "нам с ними потом жить", "не надо уподобляться" и т.д. Условные "прагматики" воспринимают ситуацию в гораздо более жёстких терминах, и если слегка утрировать, то во фразе "Дрезден – это досадный исторический прецедент" они ставят смысловое ударение не столько на слове "досадный", сколько на слове "прецедент", и вежливо указывают, что нынешние отношения немцев к США более чем сервильные, а значит, переживания по поводу будущего сосуществования можно отложить как несущественные." Дискурсивный маркер "прагматиков" – “сбережение российских жизней”

"прагматики" относятся к российским "ресурсам" с максимальной бережливостью и иногда даже трепетностью. Таких бережливых в отношении людей и экономики среди "прагматиков" – большинство.

Среди "гуманистов" ситуация диаметрально противоположная: ради решения украинского вопроса очень многим ничего не жалко в плане российских усилий, но вот "уподобляться" американскому стилю ведения конфликтов такого рода они решительно не хотят.

Когда Песков говорит об активных дискуссиях внутри российского руководства по поводу ведения СВО - это как раз споры между различными "гуманистами" и "прагматиками".

Первый период СВО был проведён по компромиссной схеме: очень "идеалистично/гуманистично" в плане сбережения украинской инфраструктуры и очень "прагматично" в плане сбережения российских ресурсов. Некоторое время казалось что эта схема – работает, и это выглядело реально, как чудо. Так не бывает.

Но чудо закончилось примерно к середине лета: сыграло свою роль время, которое коллективный Запад получил для усиления украинских возможностей и массовой мобилизации на Украине, а также (вероятно, ставшая сюрпризом для "гуманистов") повышенная консолидированность украинской власти и общества. Осенью ситуация стала ещё более сложной и, судя по последующим действиям, прошлый компромисс был признан нереалистичным.

Дальше было два варианта и эти варианты, если ОЧЕНЬ схематично, сводились к двум магистральным линиям:

1. "Гуманистическая": мобилизация для удержания фронта, а потом высокая вероятность постепенного (или менее постепенного) увеличения количества мобилизованных для решения украинского вопроса. Такая схема серьёзно бы повлияла на экономику и социальную стабильность, а также могла бы потребовать довольно серьёзных изменений в том, как работает экономика и общество в целом.

2. "Прагматичная": переход к "игре на удержание счёта" в территориальном плане, но концентрацией на сбережении российских человеческих ресурсов, сохранении экономической стабильности и использовании прежде всего методов... сейчас постараюсь сформулировать вежливо... активной деградации мобилизационных возможностей оппонентов, даже если кому-то это покажется аморальным, неспортивным, жестоким или "недостойным великих предков".

В какой-то момент могло показаться, что элита решилась на вариант номер 1: в стране началась частичная мобилизация с довольно распространённой (использую путинский термин) "бестолковщиной", начали появляться тревожные сообщения в СМИ и тревожные реакции губернаторов по поводу того, как конкретно (и довольно неоптимально) используется полученный ресурс, и для полного флеш-рояля пошли дискуссии о "военной экономике" и прочем "Госплане вместо неэффективного рынка". Потом ситуация начала меняться: "бестолковщину" прикрутили, а Владимир Путин на Валдае буквально вербально уничтожил идеи "ссср-изации" российской экономики и общества.

началась довольно активная процедура деградации энергетической (и местами транспортной) инфраструктуры Украины – то есть началась реализация главного желания "прагматиков".

В рамках этого же взгляда на мир вполне логично выглядит подход в стиле "игры на удержание" - т.е. занять такие позиции, которые бы позволили зафиксировать ситуацию, и при этом избежать конфигурации, в которой её поддержание предполагало бы трату слишком большого количества российских жизней.

С прагматичной точки зрения это даёт возможность не привлекать дополнительных мобилизованных (со всеми вытекающими рисками и последствиями) и очень хорошо просматривается в официальном дискурсе.

ВЫВОДЫ:

0. Для описания ситуации (которое неплохо ложится на текущие события) не требуется крайне популярного сейчас нарратива о наличии каких-то переговоров с Вашингтоном по украинскому направлению. Такие переговоры – возможны, но они не имеют значения для описания логики действий российской стороны: сбережение российских людских ресурсов ценно само по себе, независимо от чего бы то ни было, а украинскую проблему попробуют (можно сказать, что уже пробуют) решить без "мясорубок". Это не означает, что всё получится, это просто констатация направления движения.

1. Стимулировать американскую сторону к переговорам (и/или соблюдению договорённостей) и одновременно деградировать украинские мобилизационные возможности можно целой серией мер, вполне доступных российской стороне. ... В крайнем случае можно применять экстраординарные меры воздействия, которые не одобрят многие страны, но использование которых продемонстрирует железную серьёзность российской стороны довести дело до конца.

2. Для экономики (и российских финансовых рынков) максимизация влияния "прагматиков" на стратегию СВО – это очень хорошая новость. Вариант будущего с повторяющимися снова и снова "волнами" мобилизации и попытками решить вопрос в стилистике Великой Отечественной – был бы очень сложным и крайне рискованным. Сейчас эти риски со стола не то чтобы полностью убраны, но шансы на их реализацию стали радикально ниже.

В нынешней ситуации одна из главных проблем государства заключалась в подрыве доверия с точки зрения тех, кто посчитал частичную мобилизацию (которая, напомню, началась в условиях, когда в Киеве со светом было всё ок) с сопутствующей бестолковщиной, глубоко неоптимальным шагом. Более того, это был шаг, к которому общество не было подготовлено, а уж вскрытые в процессе сложности организационного и кадрового характера резко повысили тревожность (и другие параметры за которыми любят пристально следить политические администраторы). Когда начал проявляться экономический эффект, то можно предположить, что ощущение неоптимальности происходящего стало более острым и более распространённым как в обществе, так и в элите.

Повышенная тревожность в обществе – это симптом сниженного доверия к будущему и к предсказуемости действий государства, и значит, государству было крайне желательно продемонстрировать серьёзную решимость не повторять тех действий, которые вызвали такой эффект.

Что ж, демонстрация настроя на максимальное сбережение человеческих ресурсов (и, следовательно, минимизацию будущих мобилизационных потребностей) получилась впечатляющей (при наличии большого количества мобилизованных не использовать их на вроде бы ключевой точке – это впечатляет) и очень дорогостоящей в плане психического воздействия на тот сегмент общества и элит, для которых экономические и гуманистические (в отношении собственных сограждан) соображения не играют столь значимой роли.

3. Впрочем и имиджевый и психологический эффект не стоит переоценивать. Точно не стоит.

Тут, уж извините, не буду пытаться нейтралить, и просто выскажу прагматичное соображение: НИКАКОЙ имиджевый провал и НИКАКИЕ переговоры не могли и никогда не смогут нанести нашему международному имиджу тот ущерб, который был нанесён многомесячным нежеланием познакомить сопредельную территорию с опытом прекрасного немецкого города Дрездена. Это воспринимается как такая слабость, по сравнению с которой херсонский эпизод – это вообще ни о чем.

Теперь немного совсем личного (опыта) и кое-что о будущем.

Согласно известной городской легенде, для того чтобы организовать какой-то из "минсков", был "не взят" ("слит", есть разные версии и оценки... ) город Мариуполь. Тогда (просто тогда российское общество не так активно следило за ситуацией) очень многим было очень обидно, были слова и про предательство и про позор и про то что "всё равно придётся довоевать, только они будут сильнее". Да, довоевать пришлось, и очень вероятно, что придётся ещё раз довоевать уже после СВО, и да "они будут сильнее". Но есть нюанс, точнее, нюансы, о которых упорно говорили те самые "сволочи" и "подонки" (включая вашего покорного слугу, который тогда был совсем чуть-чуть ближе к политтехнологической жизни, чем сейчас): нам нужно время, хотя бы для того чтобы нам не могли выключить финансовую систему (не было нормального МИР и СПФС, нам могли "положить" внутренние платежи); нам нужно время для того чтобы хотя бы снизить зависимость от внешнего продовольствия; нам нужно снизить хоть немного технологическую зависимость в ключевых секторах экономики (вас не удивляет что в России ничего особо критичного не “выключили”? а вот наших партнёров удивляет).

"Минские соглашения" выиграли для России (ценой тогдашнего “унижения и разочарования” тех, кто хотел идти на Киев, проводить мобилизацию и т.д.) те 8 лет, за которые Россия стала сегодняшней Россией, с "МИР-ом" и "Кинжалами". Сделано было далеко не всё и далеко не всеми и часто – не то, что надо, но оказалось сделано достаточно чтобы "адские санкции", направленные на быстрое и полное уничтожение российской экономики, вообще не справились с задачей. В условиях пустых полок и гиперинфляции, поверьте, новости о взятии хоть Херсона, хоть Ивано-Франковска, воспринимались бы в специфическом (непечатном) эмоциональном регистре.

Сейчас, вполне вероятен (но, ПОДЧЕРКИВАЮ, абсолютно не гарантирован) сценарий, в котором обе стороны СВО выходят на "корейский вариант": между КНДР и Южной Кореей – нет нормальной границы (есть линия фронта / ДМЗ) и нет мирного договора (есть перемирие) – и в качестве линии разграничения вот уже почти 70 лет используется "примерная" линия на карте, которую неформально называют "38 параллель". Как показывает корейская практика, между "воевать" и "довоевать" может пройти и 70 лет (и больше), а "выиграть мир" – сложнее (и как минимум так же важно), чем добиться преимущества на поле боя (у России исторически проблема именно с "выиграть мир", и не завидовать после победы уровню жизни геополитических конкурентов).

Саудовская Аравия выразила заинтересованность в присоединении к группе БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай, ЮАР), сообщил президент Южно-Африканской Республики Сирил Рамапоса, который только что вернулся из королевства по завершении государственного визита.

"Наследный принц Мухаммед бен Сальман Аль Сауд выразил желание Саудовской Аравии стать частью БРИКС, - цитирует во вторник главу государства местная радиостанция SABC. - Следует отметить, что Саудовская Аравия - не единственная страна, которая добивается членства в БРИКС". https://tass.ru/mezhdunarodnaya-panorama/16083203