Полковник Сергей Павлов у карты Югославии, подаренной ему 20 лет назад. Фото: Владимир Нордвик

На языке вертится фраза "Кто первым встал, того и тапки", но Александр Суворов выразился изящнее: "Кто удивил, тот победил".

Надо признать: удивление от той блестящей операции не прошло и двадцать лет спустя. Не выдавая военных тайн, некоторые ее детали раскрывает "Родине" Сергей Павлов, доцент Рязанского гвардейского высшего воздушно-десантного ордена Суворова дважды Краснознаменного командного училища имени генерала армии Маргелова...

- 12 июня Россия отмечает свой день. А вы, Сергей Евгеньевич?

- И я вместе со всей страной. Как и положено гражданину, патриоту. Кроме того, у меня, моей семьи, включая детей и внуков, плюс, конечно, друзей есть еще один праздник - годовщина взятия аэродрома в Косово. В 2019-м - круглая дата. По случаю двадцатилетия нашей операции жду гостей. Человек восемьдесят приедет. Может, больше. Уже готовлю не только свою дачу, но и соседнюю.

- И земляки подтянутся?

- В батальоне вместе со мной служили четверо рязанцев. Майор Мушкаев (в 1999-м он командовал взводом и носил лейтенантские погоны) и два солдата - Фролкин и Степанов.

- Как-то по-особенному празднуете?

- Все традиционно. Встретились, обнялись. Разговор из серии "А помнишь?..". Мужики приезжают с женами, с детьми. Обедаем, потом купаемся в бассейне. Ну, как обычно...

- Десантникам вроде бы положено в фонтане.

- Во-первых, фонтана у меня нет, во-вторых, пьем мы минеральную воду. По крайней мере я. В 2007 году перенес инсульт и давно не употребляю. Еще был инфаркт прямо в строю.

- Это как - в строю?

- Да вот так. Помните, Высоцкий пел, что главное дело - воля к победе? Вот и я на десять тыщ рванул, как на пятьсот... Но сейчас об этом вспоминать? Не хочу о болячках. Получится, будто жалуюсь.

Гости, которые могут позволить себе что-то крепче минералки, поднимают тосты за здравие, за родителей, жен, детей. Третий, как повелось, - за тех, кого с нами нет: и за погибших товарищей, и за близких. У меня вот родители умерли. Да и однокашников многих нет в строю, мало нас осталось...

В крайний раз у Игоря Фролкина собирались. Смотрели фильм "Балканский рубеж".

- И как вам?

- Выскажу личное мнение, никому его не навязываю. Мне кино не понравилось. Хотя сильная работа оператора. Хорошие актеры. Замечательный звук. Я контуженный, и для меня это важно. Недавно вот смотрел сериал "Годунов". Использую электронные наушники, но даже в них ничего не слышал! Что там герой шепчет? И так почти во всех фильмах. А в "Рубеже" звук хороший.

- В чем тогда претензии?

- Долго перечислять! Взять заключительную сцену, когда герой, которого играет Гоша Куценко, берет пистолет и направляет в грудь женщине-снайперу. В обойме остается два патрона. Сейчас он застрелит ее, а последнюю пулю пустит в лоб себе, чтобы не попасть в плен к противнику. Нам об этом хотят сказать с экрана? Но десантник никогда не поступил бы подобным образом. У нас это не принято. В училище, которое я окончил в далекие семидесятые годы и где за тридцать с лишним лет подготовил почти полторы тысячи офицеров, мы учим бороться до конца, до последней капли крови.

А ведь Куценко играл нашего выпускника, которого все знают. Это мужественный человек, Герой России, прошедший огонь и воду. Зачем его так унижать?

- Мы говорим о Юнус-беке Евкурове?

- Разумеется! Он ни за что в жизни не стал бы стреляться.

- А что сделал бы?

- Легендарный генерал Василий Маргелов, четверть века командовавший ВДВ, говорил: "Сбили с ног, сражайся на коленях. Идти не можешь, ползи, лежа наступай. Два патрона - это два бойца противника, два автомата и пулемета". Мы так учим людей.

Сказанное касается, кстати, не только десантников. Вспомните недавний случай, когда наш летчик в Сирии подорвал себя гранатой вместе с боевиками, но не сдался. Еще один молодой офицер вызвал огонь на себя, когда его окружили. Поэтому сцена из "Балканского рубежа" мне категорически не понравилась.

- Евкуров в 1999-м командовал разведчиками. Они участвовали в захвате аэродрома?

- Юнус-бек все объяснил еще в 2008 году в интервью журналисту канала "Россия" Евгению Ревенко. Действительно, его группа была в районе "Слатины", серьезно там работала, без нее не случилось бы нашего успеха. Евкуров четко сказал: "Мы вели разведку и держали обстановку на аэродроме под контролем".

Вступление российских войск в Приштину. Фото: Getty Images

- А вы знали, что под летным полем "Слатины" находится подземный город, и прежде там базировался полк фронтовых истребителей-бомбардировщиков югославской армии?

- Да ничего мы до последнего не знали! Думаю, наше начальство было в курсе. Генерал-майор Валерий Рыбкин отвечал за российский десант в составе миротворческих сил в Боснии и Герцеговине, служил старшим оперативным группы ВДВ. А командовал первой российской бригадой SFOR полковник Николай Игнатов. Им полагалось заранее знать. А я видел: что-то готовится, но детали услышал только 10 июня. Меня вызвали в штаб в тот момент, когда Игнатов с Рыбкиным решали, идти на гусеницах по горам или на бэтээрах по автобану.

Николай Иванович - замечательный человек. Герой России, генерал-лейтенант, до недавнего времени был начальником штаба ВДВ России. Прошу, отметьте его и Рыбкина в тексте, а?

- Уже. Записано.

- Дело в том, что тогда была очень сложная обстановка - и международная, и внутриполитическая. Об этом хорошо рассказано в документальном фильме "Разворот над Атлантикой".

- Ну да, премьер Евгений Примаков не полетел в США на переговоры, узнав о начале бомбежки Югославии.

- Автор ленты четко указал на противостояние между минобороны и МИД. А под огнем оказался Игнатов. Он потом признавался, что постоянно висел на волоске, его задергали приказами: вперед - назад, стой - иди... И финальное решение, как прорываться в Приштину, он принимал сам, на нем лежала основная ответственность. Если бы что-то пошло не так, Николая Ивановича сделали бы крайним. Повторяю, Игнатов - мужественный, волевой человек, пожалуй, наиболее уважаемый в десантных войсках за последние десятилетия. Он и здоровье подорвал, болеет...

- Итак, 10 июня НАТО закончили долбить Югославию с воздуха и готовились к вводу войск альянса в Косово. А мы, значит, решили сыграть на опережение?

- Помните 1999-й? Год после дефолта. В экономике бардак. Страна на коленях. Никто с нами не считается, не учитывает геополитические интересы России... На самом верху понимали: надо заставить себя уважать, показать характер. Выбор пал на "Слатину".

Мы входили в состав многонациональной дивизии SFOR, которой командовал американский генерал Кевин Бернс. Кроме нас, там были три бригады - американская, турецкая и сводная: шведский, норвежский, финский батальоны и по взводу от Литвы, Латвии и Эстонии.

Обычно на совещания в штаб я ездил по средам, а тут вдруг вызвали в пятницу. Ну, я понял: что-то будет. Мой батальон стоял на мусульманской стороне, в двенадцати километрах от американской базы, а наш штаб и первый батальон располагались на сербской территории в сорока четырех километрах за горным перевалом.

Раз приказали - сел и поехал.

- Назвали конкретную цель?

- Было сказано четко: к пяти утра 12 июня усиленный батальон в качестве передового отряда обязан овладеть аэродромом "Слатина"...

Кстати, наш рейд в прессе часто называют марш-броском, хотя это ускоренное передвижение воинского подразделения по пересеченной местности, по сути, спортивное упражнение. Мы же решали боевую задачу. Надо было овладеть объектом, закрепиться и удерживать его до подхода главных сил, обеспечив высадку десанта.

Июнь 1999 года. Аэродром Слатина. Вспомните, ребята! Фото: Владимир Сварцевич/АиФ

- Расстояние составляло 620 километров?

- Точно никто не считал. Примерно столько получалось по автобану, ведущему через Белград на юг, в сторону греческих портов. Через горы было намного ближе и короче. Но там ведь нет надежных дорог. К тому же мы понимали: любой подрыв, завал, разобранный мост - и все, хана. Оба варианта наверняка просчитывали и в Москве, в Генштабе, но окончательное решение спустили вниз на командира бригады, на Игнатова. Помню этот разговор: идем по горам на гусеницах, на боевых машинах или на колесах, на бронетранспортерах по шоссе. Выбрали второе. Расчет делался на внезапность. Вот и все.

Дальше уже действовали мы.

- Времени на сборы сколько у вас было?

- Совещание закончилось в шесть вечера 10го. Комбриг определил: готовность к началу движения - пять часов утра 11-го. Позвонил мне в четыре: "Привет! Спишь?". Какое там? Даже не ложился! Николай Иванович уточнил: "Готов?". Ответил по уставу: "Так точно!". - "Ну, поехали".

Сначала мы выдвинулись в район сосредоточения у населенного пункта Биелина, километрах в шестидесяти от нашей базы. Туда подошли средства усиления.

По первоначальному замыслу колонна планировалась значительно более крупная. Хотели взять тяжелую инженерную технику, экскаваторы, подъемный кран, тракторы... Чего там только не было! В последний момент генерал Рыбкин с комбригом Игнатовым решили: все лишнее не берем, максимально облегчаемся. В итоге осталось шестнадцать бронетранспортеров и двадцать семь машин - масло- и топливозаправщики, автомобиль спутниковой связи, грузовики с продовольствием. Все прочее оставили. Время уже поджимало. Начали движение часов в одиннадцать дня.

- А натовцы когда прочухали, что вы тронулись в путь?

- Ну, мы же сначала говорили, что проводим плановый техосмотр... Когда союзнички поняли, что к чему, колонна далеко ушла.

Командующий ВДВ Георгий Шпак потом рассказывал мне, что четырехзвездный генерал Уэсли Кларк, возглавлявший объединенные вооруженные силы НАТО в Европе, приказал поднять в Мюнхене "Геркулес" с рейнджерами, перебросить в "Слатину" и остановить нас любым путем. Якобы при взлете в самолете оторвался баллон с кислородом и начал гулять по салону. Ну, летчики и решили вернуться.

Нам не успели воспрепятствовать, понимаете? Конечно, я ждал, что попробуют перехватить. Поэтому мы и гнали без остановок. Бронетранспортеры, груженые "Уралы", автопоезда с прицепами...

А натовцев, конкретно - англичан, мы увидели утром 12го, когда уже взяли аэродром.

- Там была охрана?

- Расскажу. Обошлось без стрельбы. Ни единого выстрела. Тишина!

Стечение обстоятельств, величайшая для нас удача, счастье. За это надо благодарить и Генштаб, и штаб ВДВ, и спецслужбы, и разведчиков Евкурова. Они обеспечивали наш проход. По сути, мы пулей промчались по автобану и к четырем утра 12 июня вышли на аэродром. Еще было темно. Едва рассвело, сразу перегородили полосу. Поставили два бэтээра с одного края ВПП и два - с другого.

Мы боялись опоздать. И дело не только в натовцах. Косовских и албанских бандюганов тоже надо было опередить. "Слатину" покидали последние сербы, а эти архаровцы уже стояли начеку, по кустам прятались. Мы зашли буквально на минуты раньше. Вписались тютелька в тютельку.

Помню два сербских танка на рулежке. Полк бомбардировщиков уже улетел, остался лишь авиатренажер. А он же стоит дороже самолета. Вот под прикрытием танков его и вытаскивали.

Я вбежал в штаб, а мне навстречу идет сербский офицер. Оказалось, тоже комбат. Познакомились. "Драган". - "Сергей". Серб хотел пистолет подарить. Я отказался: "С ума сошел?! Куда мне потом с ним?" В итоге Драган оставил на память карту Югославии. Храню ее в рабочем кабинете, потом покажу. Хорошо, не отдал в музей истории ВДВ, иначе сгинула бы с концами...

А тогда сербы ушли минут через двадцать. И танки исчезли.

Нас мигом тут со всех сторон обложили бойцы так называемой албанской Освободительной Армии Косово. Мы получали информацию от группы разведчиков и принимали меры, соблюдали маскировку, убирали людей с линии возможного огня. Бойцы Евкурова работали очень профессионально, и Звезду Героя России он получил абсолютно заслуженно.

А мы, повторяю, запрыгнули в последний вагон. Если бы пришли чуть позже, была бы бойня. Нас вовремя вывели. Чистая случайность. Везение.

- Как говорят? "Везет тому, кто везет".

- Больше всего времени мы потеряли в Приштине, столице Косово. Люди уже знали о движении колонны и вышли на улицы, чтобы нас приветствовать. Весь город не спал. Крики, слезы радости, стрельба в воздух. Я приказал задраить люки и ни в коем случае не останавливаться. Ехать, ехать, ехать! Иначе потом не сдвинемся. Сербы бросали на бэтээры цветы, старались накормить, угостить вином и сигаретами, чуть ли не броню целовали.

Кое-как прорвались сквозь Приштину, и вдруг - команда "стоп". В очередной раз.

Я побежал к Валерию Рыбкину за разъяснениями. Генерал сказал: "Приказано возвращаться в Боснию". Я опешил: "Столько проехали... Давайте выполним задачу, возьмем аэродром, защитим сербов, а уж потом пусть нас ругают". Николай Игнатов слышал этот диалог, он согласился со мной, скомандовал: "Вперед!"

Ну, мы и рванули...

Но я-то - человек подневольный, дали приказ - выполнил. Даже представить не могу, сколько пережили Рыбкин и Игнатов. Там, правда, был еще руководитель - генерал Заварзин, представитель России в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Он присоединился к колонне уже в Сербии, сказал, что министр обороны России приказал обеспечить нашу проводку. Но он ехал отдельно на посольской машине. Потом на аэродроме я еще пару раз его видел...

- Реально было удержать аэродром силами двух сотен бойцов?

- Нет, конечно. Требовался как минимум усиленный полк - с артиллерией, поддержкой авиации, мощнейшими ПВО, противотанковыми средствами. Мы взяли внезапностью, на это и делался расчет.

До сих пор просыпаюсь в холодном поту, если снится та операция... На нас лежала колоссальная ответственность. Не только на генералах. Уже весь мир знал, что русские взяли "Слатину". Мы постоянно ощущали, что у нас за спиной страна. От ее имени мы бросили дерзкий вызов. И каждый из нас сознавал, что причастен к этому событию.

А вдруг не сделаем, не справимся? Представляете мое состояние, волнение комбрига, Рыбкина, командующего ВДВ, всех, кто затеял захват аэродрома? Где-то в Кремле за операцией следил Борис Ельцин, а в Вашингтоне слушал новости Билл Клинтон. Президенты двух держав по телефону обсуждали наш рейд. Куда уж выше?

- Это ведь, по сути, была первая такая серьезная история для вас, Сергей Евгеньевич?

- Первая и крайняя. Так получилось.

- Сразу в яблочко?

- Ну, с военной точки зрения это не самая выдающаяся операция. Я все-таки закончил академию, знаю. Были гораздо более значимые задания. Покруче, похлеще.

Но надо учитывать контекст времени, реальные обстоятельства, положение дел в Российской армии.

Думаете, было легко? В бюджете денег нет, запчастей для техники и комплектующих нет, офицерам месяцами не платили денежное довольствие, профессия военного потеряла престиж и уважение. Поэтому рейд и прогремел так резонансно, вызвав в народе подъем, ликование. Нам удалось заставить людей не стыдиться России, а испытать за нее гордость

- До реального боевого контакта могло дойти в "Слатине"?

- Запросто. В первый же день мы схлестнулись с англичанами. Они были очень серьезно настроены. Шли танковой колонной, а там наш БТР стоит, путь загораживает. Ну, британцы посмотрели и дальше внаглую полезли. Командир взвода старший лейтенант Николай Яцыков приказал бойцу спрыгнуть с брони и расчехлить гранатомет, направив в сторону танков. Те остановились и сдали назад.

Потом уже начальство стало договариваться, уладили конфликт. Но в первые дни мы натовцев на территорию не пускали, полосу оберегали для своих.

- Долго держали оборону?

- Я пробыл в "Слатине" сорок дней. К тому времени морем, по воздуху из России стали прибывать силы и средства. Мы встречали войска, отправляли их в районы дислокации. Приехал генерал-майор Александр Попов, заместитель командующего ВДВ по миротворческим силам. Потом приземлился американский "Геркулес" с бригадным генералом Майклом Джексоном, командующим KFOR. С ним прибыли журналисты. Начальство сидело, решало. Все пошло в другом русле, явного противостояния не было, хотя нас постоянно пытались отодвинуть в сторонку.

- Вы вернулись в Боснию и продолжили служить там?

- Через пять дней после возвращения улетел в Россию. Плановая ротация. На Балканах провел ровно год. Командующий российским контингентом KFOR генерал-лейтенант Валерий Евтухович предлагал остаться, но я сказал, что надо ехать домой. Поблагодарил и в июле 99-го попросил отпустить в Рязань.

- Командировка на Балканы считалась "блатной"?

- Не знаю, что вкладываете в это слово. Предпочел бы говорить об ответственности. В моем отдельном батальоне было шестьсот контрактников, которые дислоцировались в четырех базовых районах в горах. И еще три поста наблюдения стояли высоко в горах. Очень несладкая работа! Тяжелая. Хотя по тем временам оплачивалась она прилично. Для меня тысяча долларов была большой суммой. Приехал в Рязань, квартиру купил...

- Вы же из Боснии и Татьяну, будущую жену, привезли?

- Да, она служила писарем у меня в штабе.

- После 1999 года бывали на Балканах?

- В 2013-м по приглашению сербской стороны в составе делегации Союза десантников России ездил туда. Правда, в "Слатину" нас не пустили. Сказали: нежелательно.

- Кто сказал?

- Местные власти из Косово.

Зато в Белграде принимали прекрасно. И в Боснию мы съездили, возложили цветы на месте дислокации нашей бригады в городе Углевик. Младший сын Василия Маргелова был в делегации, генерал Стаськов, начальник штаба ВДВ...

- Как, кстати, к вам обращались тогда, в 1999-м?

- Наши по уставу: товарищ полковник. Сербы звали командиром или комендантом.

- В Сталинграде был дом Павлова, а в Приштине мог появиться аэродром Павлова.

- Это вы хватили лишку! Не было такого. "Слатину" брал и держал не я один, а мы вместе...

- Вы ведь из семьи кадровых военных, Сергей Евгеньевич?

- Да, династия, я, наверное, пятый или шестой офицер по счету. Отец был подполковником, умер четыре года назад. Летчик-истребитель. Очень хороший летчик... Евгений Константинович Павлов. Последнее место его службы - город Шяуляй в Литве. Сейчас там базируется авиация НАТО, а когда-то стояла наша дивизия, охраняла балтийское небо. Отец занимал должность летчика-инспектора.

У меня и мать была военной, служила телеграфисткой в ракетной части. Все мое детство прошло в Литве. Когда-то в Шяуляе было две русские школы, где учились дети военных. Каждый год старался навещать родителей, отца вот похоронил, а поехать теперь не могу, запрет, нельзя. Принял меры, чтобы ухаживали за могилкой...

- Почему вы не пошли в летчики?

- Видел, как мать терзается, переживает. Отец много летал, а она ждала и места себе не находила, туда-сюда металась. Хотя отец при любой возможности брал нас с братом на аэродром. То на соревнования, то на концерт. Можно сказать, мы выросли среди солдат и офицеров. Но... не захотел. Собирался поступать в танковое училище, а потом Юра Кривошеев, мой товарищ, сагитировал ехать в десантное. Сказал: "Надо идти в ВДВ". Юрий - известный сегодня в войсках человек, генерал-майор, командовал дивизией.

В 1973 году мы поехали вдвоем от Литвы. Это не так легко все делалось. Нужна была комсомольская путевка, решение республиканского военкома. Комиссию проходили в Вильнюсе. Желающих в Рязань оказалось много, но отобрали нас двоих. И мы оба поступили. После выпуска в 1977-м служил в Каунасе в десантном полку командиром, затем преподавателем. Когда в Рязани освободилась должность, и я почувствовал, что надо соглашаться. Приехал, начал работать преподавателем и - все, завяз. Вырваться отсюда было практически невозможно, как ни пытался...

- В Афганистан просились? В Чечню?

- И туда, и в войска. Бесполезно! Не отпускали.

- Значит, ценный кадр.

- Не знаю, со стороны виднее. Видимо, мой стиль работы устраивал командиров. Хотя, признаюсь, сильно сейчас жалею, что не ушел.

- Почему?

- Может, все сложилось бы по-другому. Я в 1999-м был полковником и в 2019-м остался. При том, что вырастил многих генералов. Даже Евкуров считает меня своим учителем, хотя это не так. Я очень долго командовал здесь батальоном, подготовил четыре выпуска, почти полторы тысячи офицеров...

Одиннадцать лет командовал кафедрой управления повседневной деятельности. Сейчас она так называется. Приехал из Югославии, принял и - все... Отпустили бы в армию, может, командующим стал бы, кто знает? Но это шутка. Что произошло, то произошло.

- Чем вас наградили за "Слатину"?

- В августе 1999 года министр обороны маршал Игорь Сергеев вручил мне орден Мужества, а потом спустя какое-то время пришла медаль "Участнику марша Босния - Косово", изготовленная по приказу президента Ельцина.

Знаете, так скажу, не для красного словца. Меня распирает от гордости, скоро, наверное, лопну. Назвать причину? Кого увез в Югославию, тех и вернул домой. Все остались живы и здоровы. Ни одна мать не проклинала комбата Павлова, не было для того причины.

Это лучшая моя награда, ничего другого не надо. Все!

Да, наверное, бывал жестким, может, даже жестоким. Закручивал гайки. Но иначе нельзя! Мне и коллеги говорили: "Евгеньич, ну, хватит, отпусти!" Отвечал: "Не могу. Все должно быть по правилам". В Боснии по 30-40 машин каждый день уходили на выезд. А там горы. Расслабишься на минутку - обязательно что-нибудь случится. Поэтому спуску не давал. Ни себе, ни другим.

- У вас растут наследники. Офицерская династия продолжается?

- На двоих у нас с Татьяной четверо детей и столько же внуков. Старший сын Максим окончил наше училище в 2000 году, но долго не прослужил, решив поискать себя в другой области. Поэтому среди младших поколений пока нет военных. К большому сожалению. Надежда на внука, на Кирилла. Ему десять лет, время есть, медленно пытаюсь сделать его продолжателем рода. Как говорили древние, - "Пока дышу - надеюсь".

- 9 Мая с "Бессмертным полком" ходите?

- Отмечаю этот день в домашних условиях. Сильно расстраиваюсь, когда вижу ветеранов. Горжусь ими, преклоняюсь перед мужеством, но... очень жалею этих людей. А вот парад Победы смотреть люблю.

И День ВДВ широко праздную. Приглашаем родню, все переодеваемся в тельняшки. Даже дети и внуки. Выставляем магнитофон на улицу, и до вечера в нашей деревне звучат десантные песни. А над домом гордо реет флаг воздушно-десантных войск. Только так!

Владимир Нордвик (Рязань - Москва)