13-15 января 2008 года состоялся визит премьер-министра Индии Манмохана Сингха в Китай. В качестве руководителя правительства М. Сингх посетил КНР впервые. Накануне встречи в Пекине лидеров двух великих азиатских государств журналисты и политологи не скупились на прогнозы самого разного свойства.
«Times of India», отмечая, что два сверхкрупных общества, китайское и индийское, взятые вместе - это 40% мирового экономически активного населения и около 15% мирового ВВП, подчеркивала: совсем скоро объем индийско-китайской торговли превзойдет товарооборот Индии и США. Одновременно индийские экономисты отмечают, что главная для Индии проблема в экономических отношениях с Китаем – это диверсификация экспорта как фактор уменьшения дефицита в торговле с КНР; в 2006/2007 финансовом году он составил 9,2 млрд. долл., а в 2007/2008 году этот показатель, как ожидают, может увеличиться до 12-14 млрд. долл. (в торговле со своим основным пока партнером, США, Индия имеет профицит в 7,1 млрд. долл.).
Индийские эксперты по экономической безопасности накануне визита М. Сингха отмечали также, что в стране развивается политически опасный «синдром зависимости» от Китая в некоторых критически важных секторах хозяйства, в частности, в производстве трубопроводного оборудования, трансмиссионных устройств радио- и телефонной связи, автоматических систем обработки информации и т.п. Одновременно индийские предприниматели сетовали на «непроницаемость» китайского рынка фармацевтической продукции и обращали внимание на высокую конкурентоспособность своих изделий, 40% производства которых экспортируется в развитые страны.
Выражались надежды на уменьшение «дефицита доверия» между двумя странами, оставшегося в наследство от индийско-китайского вооруженного конфликта 1962 года. Редакционная статья в газете «Indian Express» обращала внимание на слова М.Сингха о Китае как о главном «объекте» «восточной политики» Индии («Look East Policy»). Своеобразным развитием данного тезиса стали слова авторов из «International Herald Tribune»: «Азия достаточно просторна, чтобы переварить амбиции обоих поднимающихся государств». Вместе с тем бытующее на Западе понимание индийско-китайских отношений как сложной «игры-борьбы», в которой незримо присутствуют интересы Америки, вынудило официальный Дели специально заявить: Индия не состоит «уполномоченным» по делам Вашингтона в его проблемах с Китаем. «Я дал ясно понять китайскому руководству, - заявил М.Сингх, - что Индия не является участником каких-либо проектов по сдерживанию Китая».
В то же время накануне визита индийские официальные лица всячески стремились «остудить» завышенные ожидания от саммита, подчеркивая перегруженность повестки переговоров «прошлыми обидами и новыми вызовами». Сам М.Сингх ясно сознавал: китайцы, как правило, не используют переговоры на высшем уровне для обсуждения дискуссионных «деталей». Согласно представлениям Пекина, улучшение отношений в верхах способно укрепить структуры безопасности в поле взаимодействия двух наиболее населенных государств мира и, в конечном счете, стимулировать экономический рост Китая. На этом «поле» располагаются проблемы энергетической безопасности, противодействия терроризму, изменения климата и т.д. Это, как отмечается в обеих столицах, - пространство «слияния интересов и идентичности целей».
Помимо решения сугубо политических задач, визит Манмохана Сингха в Китай имел и интеллектуально-научное измерение: 15 января индийский премьер выступил с докладом на тему совместимости экономического роста и социальной справедливости в Академии общественных наук Китая. Обращаясь к представителям интеллектуальной элиты КНР, М.Сингх, как писала газета «Hindu», вынашивал оригинальный стратегический замысел, а именно: внимательнее присмотреться к следующему поколению руководителей северного соседа, к их взглядам на будущее индийско-китайских отношений.
По мнению индийских политологов, новая генерация лидеров КНР будет меньше обременена памятью о конфликте 1962 года, будет придавать больше значения трансграничной торговле и формированию новой модели внешнеэкономических связей с возможным участием сопредельных стран («Региональное торговое соглашение»). Подобный подход, как полагают аналитики в Дели и Пекине, поможет в будущем снять возможное напряжение в китайско-индийских отношениях, способное возникнуть вследствие активного наращивания обеими странами влияния в стратегическом «подворье» другой стороны (Индия – во Вьетнаме и Сингапуре, Китай – в Мьянме (Бирме), Бангладеш и Шри-Ланке).
Как показал визит, тактика «заниженных ожиданий» полностью себя оправдала. Помимо более десятка подписанных соглашений, Индия и Китай взяли на себя обязательство развивать сотрудничество в освоении атомной энергии (что может оказаться весьма кстати для правительства М.Сингха в диалоге с многочисленными противниками американо-индийской «ядерной сделки» внутри страны) и в поисках «справедливого, разумного и взаимоприемлемого решения» пограничной проблемы. Помимо этого, Индия подтвердила верность политике «одного Китая», а КНР на высшем государственном уровне поддержала Индию в стремлении стать постоянным членом Совета Безопасности ООН. Символично и обязательство обеих сторон увеличить взаимный товарооборот к 2010 году до 60 млрд. долларов (ранее намечалось «всего» 40 млрд. долл.).
Бесспорно, важным событием в ходе визита стало подписание премьерами Индии и Китая стратегического документа «Совместное видение XXI века». Оценивая высказывания премьера Вэнь Цзябао («Мы партнеры, а не соперники. … Мы должны научиться уважать и понимать друг друга, доверять друг другу…»), в свете небыстрого прогресса в решении китайско-индийского «территориального спора», китайский официоз «China Daily» писал, что было бы «нереалистично» ожидать решения столь сложной проблемы от одной встречи, даже на высшем уровне. А проницательный Индер Мальхотра (Inder Malhotra) подчеркнул: «Во многом из-за изменения матрицы развития мирового порядка отношения двух азиатских гигантов не могут не быть сложной амальгамой сотрудничества и конкуренции, даже соперничества. Время конъюнктурных, эпизодических обменов, лишенных долгосрочной перспективы, безвозвратно прошло».
Перспективное видение «слоном» и «драконом» сложной мировой ситуации зримо проявилось и в обсуждении «пакистанской тематики». Как многозначительно отметил М.Сингх, «крупные и сложные сообщества, Индия и Китай, способны демонстрировать преимущества политической сдержанности и мирного сосуществования».
Выступая с научным докладом в Академии общественных наук, М.Сингх плавно подводил слушателей к мысли о том, что, действуя совместно, Индия и Китай, в конечном счете, лишат страны евро-атлантического ареала статуса «центра глобальной экономической гравитации»: «Мы переживаем интригующий момент мировой истории, - подчеркнул индийский премьер, - когда центр притяжения мировой экономики перемещается в Азию». Основную угрозу развитию мира, продолжил М.Сингх, Индия видит в экстремизме всякого свойства, будь то «религиозный пассионаризм» или насильственное «устранение исторических несправедливостей». Обозреватели не преминули отметить новизну подхода обоих азиатских гигантов к современной мировой политике. «В отличие от Америки, увязшей в иракской трясине и в [горах] Афганистана, - пишет И.Мальхотра, - Китай справился с внешними вызовами и внутренними проблемами исключительно за счет факторов soft power».
Углубление отношений стратегического партнерства двух сверхкрупных держав современного мира наверняка вызовет вопросы в Кремле. Например, такие: почему в ходе китайско-индийской встречи на высшем уровне никак не звучала тема «треугольника» Китай – Индия - Россия? Как видят новые лидеры мировой экономики место России в глобальной конфигурации сил с учетом переноса центра тяжести мирового развития из Западного полушария в Восточное? За счет чего России выгодно интегрироваться в мировое хозяйство вообще и в азиатскую экономическую систему в частности? что помимо нефти, газа и древесины может использовать Россия как стратегический ресурс геополитического влияния?
Значимые сами по себе, эти вопросы приобретают дополнительное значение ввиду предстоящих выборов Президента России.
