Главный инструмент российской мягкой силы — традиционная культура нашей страны, именно ее самобытность привлекает к РФ внимание. Об этом в интервью "Известиям" заявил автор концепции мягкой силы (Soft Power) в мировой политике, заслуженный профессор факультета госуправления Гарвардского университета Джозеф Най – младший. В ходе беседы он объяснил, чем сегодняшняя ситуация в отношениях Москвы и Вашингтона отличается от холодной войны, а также рассказал, что такое "умная сила" и кто из американских президентов был для Штатов оптимальным лидером.

— В 1989 году президенты СССР и США Михаил Горбачев и Джордж Буш-старший официально объявили об окончании холодной войны. Прошло 30 лет, и этот термин вновь вошел в обиход. Как вы оцениваете нынешние отношения Москвы и Вашингтона? Мы действительно живем в эпоху "холодной войны 2.0"?

— К сожалению, сегодня эти отношения гораздо хуже, чем мне хотелось бы видеть. Был период, когда Москва и Вашингтон поддерживали дружеские контакты, однако долго он не продлился.

То, что происходит сейчас, — не совсем холодная война. Тогда было очень мало социального взаимодействия, личного общения, торговля велась довольно слабо, а советские граждане не могли выезжать за рубеж. Точно так же, как жители западных стран с трудом попадали в СССР. Сегодня американцы и русские свободно приезжают друг к другу, обмениваются идеями, а сами страны активно развивают двустороннюю торговлю. Это — определенно не холодная война. Однако всё не так хорошо, как могло бы быть.

— Вы — автор концепции мягкой силы (Soft Power), согласно которой один из инструментов влияния державы — ее образ. Какие страны, по-вашему, наиболее успешны в ее применении?

— Рейтинг, который, на мой взгляд, заслуживает доверия, — The Soft Power 30. Его возглавляют в основном демократические европейские государства (Великобритания, Франция, Германия). Какое-то время первую строчку занимали США, однако с приходом Дональда Трампа они утратили свои позиции в этом списке. Россия также входит в этот список и занимает там 28-е место.

Мягкая сила страны напрямую зависит от ее привлекательности, которая зиждется на ее культуре, ценностях и их реализации, а также на политике государства — насколько в мире ее воспринимают законной. Зачастую мягкая сила хорошо развита у маленьких стран — посмотрите, например, на Норвегию или Сингапур.

— А как с мягкой силой обстоят дела у России?

— У вас очень привлекательная традиционная культура: вспомним хотя бы русскую литературу, музыку, изобразительное искусство — в глазах других народов это выглядит очень ярко. И в целом можно сказать, что культура — главный источник российской мягкой силы.

Большой резерв для такого воздействия находится и на пространстве ближнего зарубежья, в странах, что когда-то входили в СССР и где живет русскоязычное население — люди, работающие в Москве и получившие в России высшее образование.

Однако если говорить о привлекательности российской политической системы, то я не думаю, что достаточный запас мягкого воздействия России концентрируется здесь. Таким образом, исходя из международных опросов общественного мнения, преимущества России лежат в ее культуре.

— Какие наиболее эффективные приемы мягкой силы вы могли бы назвать?

— Я бы привел в пример личные контакты — туризм, студенческие и другого рода обмены. Прием очень консервативный и простой, но от этого не менее действенный. Обычно думают, что чем больше пропаганды, тем лучше. Однако, на мой взгляд, это заблуждение. Когда люди понимают, что это промывание мозгов, они перестают доверять его источнику. При личных же встречах задают друг другу вопросы, обмениваются мнениями и решают, могут ли они доверять друг другу. Поэтому я всегда говорю, что лучшая пропаганда — ее отсутствие.

— Как вы измеряете эффект, который производит мягкая сила?

— Здесь надо рассматривать каждый случай в отдельности и анализировать, изменилось ли что-то после мягкого воздействия. Например, в 2003 году Мексика участвовала в Совете Безопасности ООН, и Джордж Буш – младший хотел, чтобы Висенте Фокс (президент Мексики. — "Известия") поддержал ввод войск в Ирак. Однако политика США оказалась настолько непопулярной, что даже ближайший союзник Вашингтона отказал ему в поддержке. Это типичный пример того, как провал мягкой силы подрывает действие силы жесткой.

— Вы также разработали термин "умная сила (Smart Power)". Чем он отличается от Soft Power и какая из стран ведет себя "умнее" остальных?

— Я разработал эту концепцию потому, что некоторые начали говорить, будто бы для укрепления своих позиций стране достаточно одной мягкой силы. Однако это совсем не так. Ведь сила — это умение добиваться от других желаемого результата, и для этого существует несколько способов: принуждение, вознаграждение или собственная привлекательность, когда другие акторы начинают хотеть того же, что хочет держава. Я говорил о том, что люди уделяют недостаточно внимания последнему пункту, но не отрицал необходимости первых двух. Ведь чем привлекательнее страна, тем меньше ей надо тратить ресурсов на жесткие методы воздействия.

Умная сила начинается тогда, когда страны наиболее грамотно сочетают все три подхода. Однако иногда случаются ситуации, когда принуждение — безальтернативный вариант. Например, если мы говорим про Осаму бен Ладена или ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России. — "Известия"), то вряд ли вы бы хотели сделать для них привлекательными российские или западноевропейские ценности. Порой, если актор использует насильственные методы, ему необходимо отвечать тем же.

— Создается ощущение, что сегодня мягкая сила теряет свое значение. Взять, например, НАТО: главная цель альянса — чтобы каждая страна тратила на оборону не менее 2% ВВП. Об экономии ресурсов за счет мягкого воздействия здесь речи не идет. Вы согласны, что использование Soft Power сегодня пошло на спад?

— Думаю, использование приемов мягкой силы идет скорее по синусоиде. Например, во время правления Джорджа Буша – младшего больше внимания уделялось жестким, военным приемам, однако затем, при Бараке Обаме, мягкая сила вновь вышла на авансцену. Теперь мы наблюдаем Дональда Трампа. На мой взгляд, история с Soft Power циклична и динамика этого цикла зависит от конкретного лидера страны.

— Хотелось бы обсудить с ситуацию в конкретном регионе — на Ближнем Востоке, который многие десятилетия представляет собой конфликтную зону. Лишнее тому подтверждение — недавние столкновения между Саудовской Аравией и Ираном. Насколько реально разрешить эти проблемы с помощью Soft Power? Или такой прием подходит лишь для предотвращения конфликтов?

— В этом случае я не уверен, что саудовцев привлекает Иран или наоборот. Одно из их ключевых противоречий — религиозные споры (в Иране живут шииты, в Саудовской Аравии — сунниты). Более того, между этими двумя странами есть геополитическое соперничество за доминирование в Персидском заливе. Поэтому военный и экономический аспекты здесь гораздо важнее, чем мягкое воздействие. Откровенно говоря, на мой взгляд, в этом регионе жесткая сила будет и дальше играть ведущую роль.

— Скоро выйдет ваша новая книга Do Morals Matter ("Имеет ли значение этика"). Можете кратко пояснить, насколько важна этика в международных отношениях?

— Я решил написать об этом потому, что, согласно общепринятой точке зрения, государства руководствуются лишь национальными интересами. В книге я анализирую фигуры 14 президентов США после Второй мировой войны. В каждом случае я задавался вопросом, имело ли значение то, что они думали в плане морали. Я рассматривал их в трех аспектах: с точки зрения намерений, методов и последствий — насколько эти измерения соответствовали друг другу в каждом случае.

— И кто из 14 президентов оказался наиболее "моральным"?

— Я бы назвал Джорджа Буша – старшего. Он выступал не так громко, как, например, Рональд Рейган или Джон Кеннеди. Однако отстаивал стабильность, справедливость и хотел быть уверенным, что в случае перемен социальный разрыв не приведет к человеческим жертвам. По иронии судьбы в годы политической борьбы во время президентской гонки я выступал на стороне его противника — Майкла Дукакиса. Однако, работая над книгой, я пришел к выводу, что по всем показателям Джордж Буш – старший всё же оказался на передовых позициях.

— А Дональд Трамп в ваше представление о моральном политике не входит?

— К сожалению, в моей книге Трамп выглядит не так хорошо — мне бы хотелось, чтобы для своей страны он делал больше. Он говорит: "America First", однако не ставит свою страну на первое место. Его принцип действует лишь на краткосрочную перспективу, не учитывает интересы других стран и выступает в значении "Я выше тебя". Проблема еще и в том, что он очень много врет, когда продвигает этот принцип. The Washington Post и The New York Times провели фактчекинг и пришли к выводу: в истории США ни один президент не врал столько, сколько Дональд Трамп.