Получив доступ к информации о внешнем мире и свободу выражения собственных взглядов, северокорейцы поведут себя примерно так, как повели себя восточные немцы в 1989–1990 гг.: станут требовать объединения с Южной Кореей, которую они будут воспринимать как обетованную землю. Как всё же относятся в Южной Корее к Корее Северной?

По ряду личных и служебных обстоятельств я уже несколько лет регулярно общаюсь с молодым южнокорейским учёным, которого я буду здесь называть «господином Паком» (в действительности у него другая фамилия). Во время неофициального общения господин Пак много раз излагал мне свои взгляды на вопросы межкорейских отношений и внешней политики страны – и этим взглядам трудно отказать во внутренней логике, хотя они, скажем прямо, являются вполне макиавеллистскими по своей сути (настолько макиавеллистскими, что в относительно официальной обстановке господин Пак предпочитает держать язык за зубами).

Пожалуй, имеет смысл ознакомить с этими взглядами и читателей колонки – в том числе и потому, что людей, которые думают примерно так же, как господин Пак, среди южнокорейской молодой элиты куда больше, чем может показаться на основании чтения публикующихся в Сеуле текстов.

Для того чтобы понять, как для господина Пака выглядит окружающий его мир, необходимо сначала признать несколько положений, которые являются для него аксиоматическими.

Во-первых, господин Пак (как, кстати, и значительная часть южнокорейской молодёжи) не воспринимает Северную Корею и её население как своих единоплеменников, как людей своей нации. С его точки зрения, северокорейцы – это другая нация, а то обстоятельство, что жители Юга и Севера говорят на диалектах одного и того же языка и имеют общие исторические корни, не имеет особого значения. Северяне для него не просто чужаки, но чужаки опасные, бедные, странные.

Во-вторых, в вопросах международных отношений господин Пак является убеждённым сторонником реалистической школы. По его мнению, каждое государство должно в основном или даже исключительно заботиться о своих интересах и интересах своих граждан. Забота о тех глобальных проблемах, которые не затрагивают напрямую национальных интересов, не говоря уж об «общечеловеческих ценностях», является, по его мнению, делом вторичным. Особое раздражение у него вызывает «либеральный интервенционизм» и мессианство Запада, попытки силой экспортировать либеральную демократию.

С точки зрения господина Пака, Северная Корея представляет для Южной Кореи экзистенциальную угрозу – причём сразу по двум причинам.

Во-первых, Северная Корея, если у неё появятся соответствующие военно-политические возможности, может попытаться закончить то, что она пыталась без особого успеха сделать летом 1950 года, – то есть подчинить себе Юг силой оружия.

Во-вторых, господин Пак считает угрозой, как ни парадоксально, возможное падение нынешнего северокорейского режима и объединение страны по германскому образцу. Как считает господин Пак, эта угроза является более вероятной и, соответственно, более опасной, чем угроза прямого нападения. Объединение с нищим Севером, пусть и на условиях Юга, приведёт к тому, что Юг будет в экономическом и социальном плане отброшен назад на десятилетия. Господин Пак не воспринимает северян как людей, принадлежащих к его нации, и не испытывает в их отношении особой солидарности – как он сам говорит, для него «принципиальной разницы между папуасом и северокорейцем нет». Поэтому то, что объединение приведёт, скорее всего, к улучшению материального положения жителей Севера, с точки зрения Пака никак не является аргументом в пользу объединения.

По мнению господина Пака, политика Сеула в отношении Северной Кореи должна быть подчинена именно нейтрализации этих двух угроз.

Господин Пак считает, что наилучшим способом предотвращения возможной северокорейской агрессии является сохранение и укрепление союза с США. Вообще-то он признаёт, что идеальным вариантом было бы создание Южной Кореей собственного ядерного потенциала сдерживания. Однако он отлично понимает, что в силу сложившихся обстоятельств Южная Корея не может позволить себе бросить прямой вызов международному сообществу и его ведущим игрокам, так что о южнокорейских ядерных боеголовках не следует даже и мечтать (господин Пак, будучи реалистом, вообще предпочитает не мечтать о несбыточном и политических мечтателей сильно не любит).

При этом господин Пак опасается того, что в Вашингтоне могут решить, что Южная Корея является слишком большим бременем, и снизить уровень союзнических обязательств, а то и вовсе выйти из союза – стратегическую важность своей страны для Вашингтона господин Пак никак не переоценивает. Поэтому четыре года правления президента Трампа были для него временем тревог: он опасался, что изоляционист Трамп резко сократит американское присутствие на Корейском полуострове и что это сокращение станет необратимым.

Резким обострением американо-китайских отношений господин Пак, наоборот, обрадован. С его точки зрения, нынешний американо-китайский конфликт существенно снижает вероятность того, что Вашингтон в одностороннем порядке выйдет из союза с Южной Кореей.

Господин Пак понимает, что главной целью всей системы союзов США становится сдерживание Китая, и считает, что Южной Корее следует участвовать в усилиях Вашингтона, направленных на ослабление Пекина и ограничение его влияния в мире. Понятно, что излишне ревностное участие в американо-китайском конфликте может теоретически привести к тому, что Корея окажется в самом буквальном смысле на линии фронта. Однако господин Пак не очень этим обеспокоен, так как он уверен: нынешние американо-китайские трения не перерастут в полноценную войну. Вторая холодная война так и останется холодной. Кроме этого, подчёркивает он, для Кореи речь должна идти не об искреннем и полноценном участии в американском крестовом походе, а лишь о ревностной демонстрации такового участия.

Парадоксально выглядит отношение господина Пака к нынешнему северокорейскому режиму, существование которого он считает объективно полезным для Юга. В отличие от большинства корейских консерваторов (господин Пак, несмотря на происхождение из низов, безусловно, симпатизирует консерваторам), он считает: ни объединение, ни перестройка северокорейского общества на началах либеральной демократии и рыночной экономики не должны являться целью южнокорейской политики.

Наоборот, он полагает: если бы в Северной Корее существовал более мягкий к своему населению и более открытый внешнему миру режим, то такому режиму едва ли удалось бы сохранять там необходимый уровень политической стабильности.

Получив доступ к информации о внешнем мире и некоторую свободу выражения собственных взглядов, северокорейцы поведут себя примерно так, как повели себя восточные немцы в 1989–1990 годах: станут требовать немедленного объединения с Южной Кореей, которую они будут воспринимать как обетованную землю.

Как уже говорилось, господин Пак совершенно не стремится к такому повороту события, ибо, по его мнению, объединение с нищим (и диким) Севером разрушит южнокорейскую экономику и создаст гигантские социальные проблемы.

Поэтому господин Пак, не имея никаких иллюзий относительно свирепости северокорейского режима, воспринимает эту свирепость как неизбежное зло, которое объективно полезно его собственной стране. Он не собирается ни бороться за права человека в Северной Корее, ни освобождать северокорейское население от гнёта диктатуры семейства Ким.

При всём своём прагматическом южнокорейском национализме, господин Пак считает нужным показать, что население Севера тоже не очень сильно пострадает от сохранения у власти режима семейства Ким. Для этого он использует три аргумента.

Во-первых, как выражается господин Пак, имея в виду известный фильм, «народ Северной Кореи давно живёт в матрице», в системе иллюзий, которая поддерживается изоляцией страны от внешнего мира и активной пропагандой. Разрушение этой системы иллюзий будет болезненным.

Во-вторых, он замечает, что возникновение в Северной Корее нынешнего режима было, в общем, отражением чаяний самих северокорейцев – или, точнее, их отцов и дедов. Таким образом, они в некотором смысле несут заслуженное воздаяние за совершённые когда-то ими и их семьями ошибки.

В-третьих, добавляет он, в случае объединения северокорейцы быстро обнаружат, что в единой Корее они превратились в людей второго сорта, и будут чувствовать себя несчастными – несмотря на то, что их доходы существенно вырастут.

Впрочем, эти рассуждения носят характер моралистических отговорок, к которым господин Пак, вообще-то, по складу своего характера мало склонен. По мнению господина Пака, в интересах Сеула, чтобы Северная Корея оставалась и стабильной, и экономически слабой – и режим семейства Ким этому техзаданию соответствует идеально. То обстоятельство, что режим этот в целях поддержания стабильности широко использует пытки, концлагеря и репрессии, с точки зрения Пака, является вопросом второстепенным. Южная Корея, будучи суверенным государством, не должна слишком беспокоиться по поводу того, что творится в пределах границ других суверенных государств (как говорится, «дела индейцев шерифа не касаются»).

Господин Пак убеждён, что Южная Корея должна свести к минимуму экономическое взаимодействие с Севером. По мнению господина Пака, межкорейские экономические проекты, которые почти всегда субсидируются из южнокорейского бюджета, в конечном итоге приводят лишь к увеличению экономического потенциала Северной Кореи – потенциала, который используется для разработки и совершенствования ядерного оружия и превращает Север в ещё большую угрозу. Есть только одни сценарий, при котором господин Пак не возражал бы против предоставления Северной Корее экономической помощи, – ситуация, когда там начался продовольственный кризис, переходящий в масштабный голод. Впрочем, и в этом случае вмешательство господин Пак поддержал бы отнюдь не по гуманитарным соображениям: главным для него является то, что в нынешней ситуации голод в Северной Корее может спровоцировать падение режима, которое станет для Юга стратегической катастрофой.

Безусловно, господина Пака беспокоят ядерные амбиции Пхеньяна. Однако он, во-первых, уверен, что с ними сделать ничего нельзя – ядерная программа важна для выживания пхеньянского режима, и от неё режим семейства Ким не откажется в любом случае, так что с ситуацией остаётся только мириться. Во-вторых, он полагает, что сохранение союза с США существенно снижает те риски, которые создаёт северокорейская ядерная программа.

Господин Пак не возражал бы даже против того, чтобы Китай, в орбиту влияния которого Северная Корея оказалась втянутой в последние несколько лет, установил бы над страной более прямой контроль.

Такой сценарий, по мнению господина Пака, желателен по нескольким причинам. Во-первых, китайское вмешательство предотвратит объединение страны, которое для господина Пака является синонимом катастрофы. Во-вторых, марионеточный прокитайский режим с большой вероятностью откажется от ядерного оружия (ядерная программа Северной Кореи не соответствует интересам Китая). В-третьих, за счёт прямой китайской поддержки, ощущая за своей спиной китайские танки, такой режим будет даже более стабильным, чем нынешнее правительство. В-четвёртых, китайская интервенция на Севере приведёт к всплеску в Южной Корее антикитайского национализма – поворот событий, который господин Пак склонен приветствовать, так как его результатом станет дальнейшее укрепление южнокорейско-американского союза.

Господин Пак плохо относится к северокорейским эмигрантским организациям, которые действуют на территории Южной Кореи, США и иных стран и пытаются так или иначе бороться с нынешним северокорейским режимом. Не жалует он и правозащитников. Будучи сторонником либеральной демократии (но не для всех, а только для себя и своей страны), он в некоторой степени симпатизирует им идеологически. Однако для него главным является то обстоятельство, что эти люди, какими бы благородными соображениями они ни руководствовались, объективно представляют опасность для национальных интересов Южной Кореи.

Господин Пак признаёт, что Южная Корея до определённой степени должна оказывать символическую поддержку антипхеньянским группам и организациям (в основном – состоящим из эмигрантов с Севера). Связано это, однако, исключительно с прагматическими соображениями: именно такого поведения ожидают от Сеула в США и странах коллективного Запада, с которыми, по мнению господина Пака, Южной Корее следует поддерживать максимально тесные союзные отношения. Это означает, что Южной Корее нужно время от времени ритуально демонстрировать свою верность идеологии «коллективного Запада»: выражать политическую поддержку северокорейским эмигрантам-активистам и выступать с осуждением прискорбной ситуации с правами человека, которая существует в Северной Корее и иных странах с диктаторскими режимами. Однако, считает господин Пак, подобные выступления должны носить ритуально-символический характер и ни в коем случае не создавать угроз для режима семейства Ким: революция в Пхеньяне Сеулу однозначно не нужна.

Взгляды господина Пака могут показаться нашим читателям эксцентричными и радикальными. Скорее всего, немногие представители южнокорейской интеллектуальной и политической элиты придерживаются подобной системы взглядов во всей её полноте. Тем не менее он, будучи человеком последовательным, умным и здраво-циничным, договаривает до конца многое из того, о чём в современной Южной Корее думают очень многие. Мне не раз приходилось замечать, что высказывания господина Пака в кулуарных беседах и на неофициальных встречах вызывают немалое понимание, интерес и сочувствие у его старших товарищей – представителей правоконсервативного южнокорейского истеблишмента. Система взглядов господина Пака, описанная выше, может показаться экзотической, но она во многом отражает те настроения, которые реально существуют в современном южнокорейском обществе и которые всё больше влияют на политику Сеула (по крайней мере, на политику сеульских правоконсервативных сил).