Критерии успеха и распределение финансирования среди российских вузов определяются на основе рейтинга, составляемого частной британской компанией. Преподаватели вынуждены подстраиваться под требования, разрабатываемые вразрез с национальными интересами России. О том, к чему может привести такая система управления, и какие есть пути решения проблемы, EADaily рассказал член Общественной палаты, декан факультета управления и политики МГИМО Генри Сардарян.

— Недавний круглый стол в Общественной палате, посвященный влиянию международных академических рейтингов на нашу систему образования, произвел эффект разорвавшей бомбы. На Ваш взгляд, что стало причиной такого повышенного интереса к проблеме, которая на первый взгляд может показаться неинтересной для широкой публики?

— Действительно, в академической среде очень сложно найти ученых, профессоров, доцентов, преподавателей, которые бы об этой проблеме не знали. Как раз в академической среде этим никого не удивишь. И когда начинаешь об этом говорить, встречаешь только одобрение и согласие. Но, как Вы правильно отметили, для широкой аудитории эта проблема и не очень известна. И более того, когда начинаешь уходить в детали и объяснять, как этот механизм построен, людям и вовсе кажется, что так просто не может быть. Звучит слишком неправдоподобно. Между тем, это уже четвертое мероприятие, посвященное этой теме, которое мы непосредственно провели в Общественной палате. Могу сказать, что у людей внешних для академической среды эта проблема вызывает повышенный интерес именно потому, что они прекрасно понимают ее важность.

— Вряд ли можно заподозрить нашу академическую среду, руководство вузов в повальном предательстве и стремлении сдать национальные интересы зарубежным силам. Какие механизмы стоят за подчинением наших вузов западным интеллектуальным центрам?

— Справедливости ради стоит отметить, что в российских университетах разная позиция по данному вопросу. Есть вузы, в которых и без всякого регулирования и требований само руководство или представители университетов являются активными сторонниками того, чтобы ориентироваться на эти рейтинговые системы. Это необязательно может означать, что у них какая-то предательская позиция по отношению к национальным интересам России. Они могут видеть для себя в этом способ обрести дополнительный авторитет в глазах тех партнеров, на сотрудничество с которыми они нацелены. Абсолютно точно, что в подавляющем большинстве российских вузов такого стремления равняться именно на западные интеллектуальные центры нет.

Однако для всех абсолютно одинаковы правила, например квалификационные требования для профессорско-преподавательского состава: хочешь избраться на должность, значит публикуйся в журналах из западных перечней Scopus и Web of Science. Хочешь получать дополнительную денежную мотивацию — публикуйся и обретай цитирование. Причем цитировать тебя должны тоже в журналах, которые входят в эти базы данных. Данные шаги не исходят от самих университетов, это различного рода нормы, которые были закреплены в разное время. Какие-то из них, к счастью, были пересмотрены. Другие, напротив, по-прежнему остаются в перечне критериев эффективности российских высших учебных заведений. Если вы хотите, чтобы ваш университет получал повышенное финансирование за государственное задание, то есть за обучение студентов-бюджетников, — пожалуйста, обеспечивайте большое количество цитирований в западных журналах и публикаций в западных журналах. Если хотите, чтобы ваша деятельность как руководителя оценивалась положительно — обеспечивайте те же результаты. До недавнего времени рост в международном рейтинге QS, составляемом британской компанией, был основным показателем успеха.

Сегодня, к счастью, этот рейтинг из большей части требований исчез. Но остаются наукометрические базы Scopus и Web of Science, которые на самом деле и были самой проблемной частью рейтинга QS — если убрать оттуда наукометрию, то останутся такие показатели, как общая численность студентов. Количество иностранных студентов — это вполне объективные критерии, но они составляли менее пятидесяти процентов. Большую часть критериев составляли как раз публикации в тех самых базах.

Помимо этого, необходимо понимать, что за это время была создана целая инфраструктура в университетах, которая должна была обеспечивать рост количества публикаций и цитирований. На это выделялись огромные деньги, которые с одной стороны доплачивались сотрудникам за то, чтобы они обеспечили эти публикации. С другой стороны — многие вузы прибегали к консалтинговым услугам: привлекали представителей компаний, составляющих рейтинги, чтобы они рассказывали, как правильно писать статьи, на какую тему их лучше писать, как их публиковать и делать так, чтобы на них чаще ссылались. Эта огромная инфраструктура работает уже достаточно долгое время и есть случаи, когда университеты по инерции закладывают подобные требования в стратегии собственного развития.

Тут просто необходимо один раз задаться вопросом: что нам дают жит цитирования или что нам дают публикации в этих базах данных? Если какой-то профессор считает, что для него публикация в конкретном журнале играет положительную роль — пожалуйста, никаких вопросов к этому не возникает. Но если в масштабах всей страны единственная цель научной деятельности — это просто опубликовать статьи в тех журналах, которые рекомендованы частной британской компанией, каким образом это способствует развитию нашей гуманитарной науки? Вместо того, чтобы заниматься глубокими, фундаментальными исследованиями, в которых нуждается сегодня наша страна, мы должны подбирать темы, которые интересны частному предприятию в Лондоне, писать о них так, как они считают необходимым — просто чтобы быть процитированными и обеспечить себе рост этих показателей. Как это соотносится с социально-экономическими проблемами нашей страны, с теми вызовами, которые сегодня перед нами стоят?

А если уйти в узкопрофильную тему, связанную с политическими науками, международными отношениями, историческими науками, то понять, почему российские ученые должны публиковаться в тех журналах, в которых регулярно отмечаются попытки фальсификации истории, с которыми мы призваны бороться?

Наконец, почему мы не можем заниматься собственными системами и рейтингами, создавать инфраструктуру, которая была бы лучше той, что нам предлагают британцы? Почему нельзя сделать по-настоящему международный рейтинг с различными партнерами, которые готовы пойти на такой шаг?

— Я правильно понимаю, что далеко не все страны, входящие в список лидеров в сфере образования, опираются на эти рейтинги и считают важным для себя в них участвовать?

— Совершенно верно. Вы можете открыть список лучших университетов — 70% или 80% будут составлять американские университеты. Может так оно и есть, но тут есть несколько нюансов. Расскажу опираясь на свой личный опыт. Я спрашивал у руководителей ведущих европейских, и в частности итальянских, университетов: а почему вас вообще нет в этом рейтинге? На что они мне с непониманием ответили: «А почему мы вообще должны там быть? У нас есть рейтинг нашего министерства образования, итальянские студенты ориентируются на него. Если говорить об иностранцах, то мы также не видим взаимосвязи между решением обучаться в одном из наших вузов и его местом в международном рейтинге».

Если я не ошибаюсь, социологический центр при Министерстве науки и высшего образования сам же мне предоставлял данные о том, что меньше пятнадцати процентов иностранных студентов, которые приняли решение учиться за рубежом, вообще знают о существовании этого рейтинга. Не то что ориентируются, а просто слышали о нем!

Есть еще один пример. Если исходить из критериев этих рейтингов: например, сколько у человека статей в систем Scopus, как часто их цитируют и прочее, то, скажем, Генри Киссинджера нельзя было бы оформить преподавателем на кафедру дипломатии, поскольку он по этим критериям не проходит и считается недостаточно квалифицированным специалистом.

— Какое есть решение в сложившейся ситуации?

— Отказ от слепого следования требованиям этих рейтингов и создание собственной системы оценки эффективности. Нельзя принимать участие в рейтинговых системах, при разработке методологии которых у России нет права голоса. Нельзя мнение частной британской компании делать критерием успешности российских университетов и делать обязательным участие в этих рейтингах критерием как для представителей естественных, так и для представителей гуманитарных наук. Так что первое — это не делать участие в этих рейтингах обязательным для всех российских вузов.

Второе — мы, безусловно, великая мировая держава. И это должно выражаться в том числе и в вопросах, связанных с образованием. Мы должны быть одним из независимых мировых образовательных центров, формировать новое видение высшего образования. Ни в коем случае не надо закрываться, изолироваться, как это пытаются преподнести те, кто защищает существующую систему. Совершенно нет! Мы просто не должны быть в этом смысле ведомыми интересами частной британской компании. У нас хватает и ресурсов, и международных партнеров, чтобы создать собственный рейтинг с прозрачной методологией оценки. Специалисты для этого у нас есть — в рамках своей деятельности в Общественной палате я неоднократно общался с людьми, которые могут обеспечить на качественно более высоком уровне разработку методологии для такого рейтинга.

Беседовал Георгий Иванов