Израильская военная операция против Ирана стала серьезным ударом не только по Исламской республике, но и по всем тем, кто продвигает идею мусульманского единства. Она еще раз показала, что этого единства нет.

Сложилась парадоксальная ситуация. С одной стороны, весь Запад коллективно сплотился вокруг Израиля. Те самые политики, которые еще недавно критиковали Тель-Авив за бомбардировки Газы, хвалят за удары по Ирану, а канцлер Германии Фридрих Мерц утверждает, что Тель-Авив совершает за Запад грязную работу. Более того, часть европейских стран помогают Израилю в войне (например, их истребители сбивают иранские ракеты и дроны), и даже готовы атаковать Иран вслед за Соединенными Штатами – если, конечно, американцы решат поучаствовать.

Со своей стороны мусульманские государства Ближнего Востока в лучшем случае критикуют Израиль за нападение на Иран. При этом никто из них не готов вступаться за брата по вере, а некоторые – та же Иордания – фактически оказались на стороне Израиля. Например, помогают сбивать те же самые иранские дроны и ракеты, летящие через их территории. Более того, почти все мусульманские страны региона желают Ирану поражения в этой войне.

Как же так? Почему исламский мир не сплотился вокруг Ирана против израильской агрессии? Выяснилось, что страны ислама руководствуются не религиозным единством, а национальными интересами.

Это общемировой процесс – религиозная и этническая идентичности размываются в рамках формирования национальных государств и уходят на второй план по сравнению с национальными интересами. Так было, например, с общехристианской идентичностью.

В Европе она быстро исчезла. Национальные государства пресекли претензии главного носителя идентичности – Ватикана – на роль общеевропейского поводыря. И даже стали создавать собственные национальные церкви – как это сделали власти Германии или Англии.

Так было и со славянской идентичностью. Россия использовала ее как инструмент борьбы с Австро-Венгрией или Турцией, а в часы великой российской нужды чешские, болгарские и иные «братушки» зачастую воевали против нее, исходя из собственных национальных интересов. По сути, славянское братство сохранилось только с Сербией – и то потому, что Белграду нужна поддержка России в вопросе Косово.

Ровно так же эволюционировала и мусульманская и/или общеарабская идентичность. Она была сильна в тот момент, когда национальных государств еще не было, когда весь регион был под властью Османской империи. И даже когда в регионе в XX веке началось формирование национальных государств, идентичность продолжала по инерции доминировать в идеологическом пространстве.

Не случайно у большинства стран на флагах присутствуют красные, белые, зеленые и черные цвета – цвета арабского сопротивления туркам. Не случайно в самом начале формирования Государства Израиль почти все страны региона объединились против него. Они даже пытались объединяться в единую страну – например, Объединенную Арабскую Республику (как это сделали Сирия и Египет в период с 1958 по 1961 год).

Однако затем выяснилось, что арабо-мусульманская идентичность вступает в противоречие с национальными интересами. Например, война против Израиля – союзника США – мешала саудитам и прочим монархиям Персидского залива развивать отношения, торговать с американцами.

Более того, выяснилось, что носители арабо-мусульманской идентичности угрожают национальной безопасности суверенных арабских государств. Это поняла Иордания в тот момент, когда палестинцы попытались устроить в ней государственный переворот в 1970 году. Это понял Ливан, когда выгнанные туда из Иордании палестинцы организовали в стране гражданскую войну. Это понял Египет, когда носители идеи арабо-мусульманского единства убили президента Анвара Садата в 1981 году за то, что он заключил мирный договор с Израилем.

Фактически на сегодняшний день есть две страны, которые активно эксплуатируют тему арабо-мусульманского единства – и это не арабы.

Первая – это Турция. «Президент Эрдоган жестко выступает против Нетаньяху, регулярно сравнивает его с Гитлером, ­– объясняет газете ВЗГЛЯД доктор политических наук, заведующий отделом Ближнего и постсоветского Востока ИНИОН РАН Владимир Аватков. – Однако дальше риторики дело не идет. Более того, оппозиция обвиняет действующую власть в сотрудничестве с Израилем».

И действительно, будучи одним из самых громких критиков Израиля, Турция была одним из самых активных региональных игроков, торговавших с Израилем. Да, на сегодняшний день формально эта торговля приостановлена, однако по факту она идет через Северный Кипр. Турция осуждает Израиль за атаки на Иран – но поднимает самолеты в воздух, когда иранские ракеты летят на Израиль. По мнению оппозиции, поднимает для того, чтобы эти ракеты сбивать.

«Турецкая республика была бы не против того, чтобы по итогам войны возможности Израиля и Ирана снизились», – объясняет интересы Анкары Владимир Аватков. Израиль мешает туркам использовать палестинский вопрос для сглаживания в умах простых арабов особенностей исторической памяти (страны Ближнего Востока не забыли о том, как в период османского владычества турки их притесняли, и эта историческая память мешает Анкаре распространять свое влияние в регионе). Иран является не просто конкурентом в борьбе за арабскую улицу, но еще и геополитическим противником для Эрдогана в Леванте, на Кавказе и в Ираке.

Второй страной является как раз Иран. «Из всех стран Ближнего Востока лишь Исламская республика Иран принципиально жестко отрицает право на существование Государства Израиль. Не евреев, а именно государства», – напоминает Владимир Аватков.

Однако, опять же, это объясняется не столько религиозными, сколько прагматичными причинами.

Дело в том, что шиитский Иран является историческим противником для арабских стран и для Турции. И для того, чтобы укрепить свои позиции в регионе, иранцы должны использовать израильский фактор. Либо сотрудничать с ним против общих арабских врагов, либо максимально жестко конфликтовать для того, чтобы получить признание и уважение арабской улицы (где миф о мусульманском единстве достаточно силен). Показать простым арабам, что иранцы – куда более правильные мусульмане, чем их собственные национальные элиты.

Шахский Иран шел по первому пути, а после Исламской революции аятоллы выбрали второй. Они посчитали, что достаточно просто поддерживать антиизраильские движения в регионе и тем самым перенаправлять гнев носителей арабо-суннитской пассионарности с себя на Израиль. Однако этот путь сейчас и привел иранцев к открытому конфликту против Израиля. В котором никто из региональных братьев по вере их не поддержал.

Геворг Мирзаян