Индикатором важности происходящего служит и канонада поднятого "белого шума". Пелена утечек и домыслов, которыми все теперь сопровождается, на сей раз особенно плотна. Видимо, она состоит примерно поровну из искренних спекуляций комментаторов, которым хочется изобразить осведомленность, и целенаправленных попыток разных сил, стремящихся воздействовать на настроения в нужном им направлении. Между тем, содержательная подготовка встречи, судя по всему, имеет очень мало общего с пропагандистским обрамлением. Отсюда и постоянные удивления знатоков, когда что-то заявляется официально. Как правило, гадания зрителей извне попадают в молоко.
Это скорее хороший признак. Дипломатия напоказ с постоянным выливанием в публичное пространство конфиденциальных подробностей, особенно свойственная в последние десятилетия для Европы, нацелена на что угодно, только не на достижение прочного результата. Поэтому будем ожидать итога (или его отсутствия) уже после встречи, не сваливаясь в соблазн пофантазировать, что бы там могло происходить.
Обратим внимание на аспект, который не зависит от закрытых хитросплетений переговоров, но составляет их важный контекст. А именно: изменения на мировой арене в целом, не порожденные украинским конфликтом, но им катализированные. Автор этих строк всегда скептически относился к предположениям, что отношения по линии Запад — остальной мир (мировое большинство) движутся к упорядоченной оппозиции. Слишком велика степень взаимных переплетения и зависимости, даже резкие военно-политические кризисы не в состоянии полностью их разорвать и расставить страны четко друг против друга. Однако происходят сдвиги, которые если и не преобразуют мир в направлении двух противостоящих сообществ, то четко обозначают противоречия между ними — не идейного или риторического, а вполне материального характера.
Импульсом стала попытка президента США принудить крупнейшие страны мирового большинства (Китай, Индию, Бразилию, ЮАР) действовать по указаниям Белого дома. Правила, предполагавшиеся в рамках ушедшего либерального мирового порядка, подразумевали универсальность и некоторую выгоду для присоединившихся. Но теперь определяющими являются чисто американские интересы в предельно меркантильном выражении. В качестве обоснования, как и прежде, выдвигаются и политические мотивы — преследование оппозиции, как в случае Бразилии и ЮАР, поддержка России, как у Индии и Китая, и пр. Но выглядят они как откровенное "докапывание", реальная цель которого далека от заявленного предлога. И вполне символично, что Трамп принципиально не говорит о санкциях, он оперирует только пошлинами, то есть подчеркнуто экономическим инструментом, хотя применяется он политически.
Однако эффект получился не тот, на который рассчитывал американский президент, привыкший к, скажем мягко, компромиссной позиции союзников. Последние ради сохранения всего спектра отношений с Соединенными Штатами шли на уступки. Большинство стран БРИКС в целом тоже не были настроены на конфликт с Вашингтоном, экономические интересы велики, и нарушать их никому не хочется. Но прямолинейность наезда вынудила их ужесточить позицию. Ведь вопрос усилиями тех же американцев приобрел откровенно политическое измерение.
При чем тут Украина? Непосредственным образом ни при чем, но получилось, что именно в этой теме сконцентрирован сейчас мировой политический нерв. И складывается картина, которой не было еще недавно. Приняв решение о переговорах с США, российский руководитель лично информирует о ходе подготовки коллег из ведущих государств БРИКС и других важных партнеров. Они принимают к сведению и поддерживают процесс. По другую сторону тоже идут интенсивные консультации, однако между двумя берегами Атлантики царит, скорее, нервная экзальтация, уровень взаимного доверия оставляет желать лучшего. То есть разделение мира на группы все же происходит. И если первая группа движется к большей координации действий, то во второй слаженность снижается. Ужас Европы, что Трамп что-то не то подпишет с Путиным, показателен.
Гарантии, что встреча в Анкоридже проложит путь к мирному урегулированию, нет, хотя попытку предпримут обстоятельную. И, скорее всего, не финальную. Несколько настораживает, что вся публичная дискуссия концентрируется на теме территориального размежевания — кто что получит и что отдаст взамен. Но острая фаза кризиса вокруг Украины развернулась не из-за стремления к территориальному переделу. Российская сторона поставила острые вопросы о системе безопасности, которая сложилась после окончания холодной войны. Фактически она подразумевала неограниченное в пространстве и во времени расширение Североатлантического блока, под которым и предлагалось понимать механизм обеспечения европейской безопасности.
Это как раз возвращает к переговорам 35 лет назад, ведь описанные принципы, по сути, утверждались там. И схема объединения Германии, в некотором смысле — тоже территориальный вопрос, заложила основу для системы, финалом которой стали события 2022 года. Сейчас, как и в 1990 году, границы и территории — лишь элемент, и не самый главный, решения о возможном новом фундаменте мирного сосуществования. Сам кризис — продукт того, как завершилась холодная война, точнее несбалансированности отношений между ее главными участниками — Москвой и Вашингтоном. В этом смысле мы имеем дело с попыткой завершить прошлый конфликт. Но без его окончательного урегулирования невозможно рассчитывать на новую систему отношений и в мире в целом, отнюдь не только по линии Россия — Запад. Интенсивность контактов российского президента с коллегами из стран БРИКС показывает, что он это прекрасно понимает.
