Материал представлен в пересказе ИноТВ

22 марта министр иностранных дел России Сергей Лавров принимал в Москве своего коллегу из Демократической Республики Конго Леонарда Ше Окитунду, а незадолго до этого, 14 марта, встретился с главой МИД Республики Конго Жон-Клодом Гокассо. Как передаёт радиостанция RFI, эти визиты свидетельствуют о том, что Россия "медленно, но верно" отвоёвывает позиции на Африканском континенте.

Одной из главных вех "большого возвращения" было африканское турне президента Дмитрия Медведева в 2008 году, "положившее конец периоду отсутствия России в Африке", отмечает в интервью RFI французский политолог Сириль Брет.

По его словам, во время холодной войны Москва "много вкладывала" в Африку, поддерживая национально-освободительные движения, сотрудничая с Египтом, Мозамбиком, Анголой и другими странами. После распада СССР "Россия была поглощена внутренними проблемами". Однако, "начиная с первого путинского десятилетия, Россия робко принялась выстраивать заново свою дипломатическую, экономическую и военную сеть по всему миру. И возвращение в Африку было очень постепенным".

"Возрождение интереса" политолог объясняет соображениями геополитики, экономики и безопасности. "Начиная с 2008 года, России было важно вернуть себе статус мировой державы. Найти редкие ресурсы — боксит в Гвинее, платину в Зимбабве… Найти рынок сбыта для двух больших экспортных отраслей — ядерной энергетики и оборонной промышленности. С этой точки зрения, показательно недавнее соглашение с ЮАР о строительстве атомной станции на сумму свыше 30 миллиардов (евро. — RT.)".

Комментируя военный аспект отношений России и Африки, Сириль Брет указывает на "присутствие российской индустрии" и соглашения об использовании африканских портов российским флотом. "Но это несравнимо с политикой размещения военных и военно-морских баз в 1970 годах", — говорится в интервью. По словам политолога, российские вооружённые силы сейчас переживают период реформ, к тому же они слишком заняты "на Ближнем Востоке, в Азии, Арктике и, конечно же, Восточной Европе".

Радиоведущая RFI напоминает, что в советские времена Москва принимала много студентов из Африки, и спрашивает, может ли Чёрный континент стать "ареной новой борьбы за влияние в стиле холодной войны". Гость радиоэфира полагает, что российские вузы не сделают молодых африканцев проводниками российского влияния: "Сегодня у России нет "мягкой силы", нет настоящей привлекательности для африканских студентов".

Советский Союз занимался "экспортом идеологии", чего не скажешь о современной России: ей "нечего предложить африканскому политическому режиму, кроме тщательного соблюдения принципов суверенитета и невмешательства", подчёркивает Сириль Брет. По его словам, политическое влияние Москвы в Африке ограничено: речь идёт, скорее, о хороших экономических отношениях, об "определённых контрактах с определёнными странами по определённым ресурсам".

Наиболее интересными для России политолог считает такие государства, как Марокко, Египет и ЮАР: Марокко — альтернативный поставщик сельхозпродукции в условиях санкций, Египет — "главный военный посредник для Сирии и Ливии", а ЮАР, будучи частью БРИКС, может вместе с Россией проводить независимую международную политику.

Сириль Брет подчёркивает, что у каждого африканского государства своя мотивация для сотрудничества с Москвой: одним нужны инвестиции, другие заинтересованы в поставках оружия и ищут альтернативу бывшим колониальным державам, а кому-то нужна "мощная дипломатическая поддержка без равнения на Соединённые Штаты".