В начале тысячелетия все казалось достаточно простым. Биполярный мир времен холодной войны сменился благотворной (относительно) гегемонией США. Ни одна нация в истории никогда не обладала таким превосходством в экономике и в военной мощи. Если ответ Джорджа Буша на события 11 сентября 2001 года вскоре вызвал сомнения относительно использования этого лидерства, мало кто сомневался в крепости Pax Americana.

Но все изменилось. США в значительной степени остаются самой выдающейся державой мира. Они по-прежнему могут наказать своих врагов практически повсюду в мире, чему свидетельством – недавняя бомбардировка исламистов в Сомали. Но способность Вашингтона определять мировой порядок сильно уменьшилась.

Ирак обескровил военную мощь и национальную политическую волю Америки, Китай и Индия поставили под сомнение ее экономическую гегемонию; способность Вашингтона мобилизовать своих друзей – его мягкая власть – была ослаблена растущими антиамериканскими настроениями. Политикам в Европе, Латинской Америке и Азии твердая поддержка американцев не приносит ощутимых голосов на выборах.

Президентский срок Джорджа Буша почти испорчен сползанием Ирака к гражданской войне. Последняя по времени попытка Белого дома умиротворить Багдад дает очень мало надежды на успех. В последние два года пребывания Буша в Белом доме выбор, скорее всего, будет между полуорганизованным отступлением и беспорядочным бегством.

Тем временем Запад утратил свое единство. На поверхности трансатлантические отношения вроде бы были залатаны, чему способствовала замена на посту германского канцлера Герхарда Шредера на Ангелу Меркель. Однако структурные основы старого альянса, как эмоциональные, так и практические, были серьезно ослаблены. Вашингтон во многом по-прежнему выглядит как гоббсовская вселенная, в которой США ведут войну целого поколения против терроризма. У Европы более оптимистическое восприятие угроз и другой набор ответов на них.

Если момент однополярного американского мира уже миновал, то контуры и динамические характеристики многополярной системы пока остаются размытыми. Поднимающиеся державы на Востоке и на Юге с понятным нетерпением ждут изменений в мировой системе институтов – ООН, МВФ и Всемирном банке, "большой восьмерке", поскольку эта система до сих пор в основном определяется балансом сил, сложившимся в 1945 году.

Однако относительно новой архитектуры нет согласия. Реформы в ООН буксуют. Китай, Индия и Россия играют своими геополитическими мускулами.

Владимир Путин рассматривает энергетические богатства России как инструмент восстановления своей власти над ближним зарубежьем, тем самым бросая вызов Западу на Украине, в Грузии и в Средней Азии. Китайский "голод" в отношении природных ресурсов гонит его вглубь Африки и Латинской Америки. Индия, не слишком отставая, теперь тоже обладает серьезным правом голоса в мировых делах.

Даже если они претендуют на статус "великих держав", новые государства весьма туманно высказываются относительно принятия на себя связанных с этим статусом обязанностей. Китай хочет, чтобы его уважали за столом переговоров о главных мировых проблемах, но не торопится отказываться от свободы действий, которую ему давал его прежний статус неприсоединившегося государства. Индия, которой по-прежнему отказано в месте в Совете Безопасности ООН, разделяет неоднозначную позицию Китая. Путин рассматривает многополярность как возможность держать в узде власть Америки, не более того.

Те, кто смотрит на Европу в надежде, что она возьмет на себя лидерство, рискуют остаться разочарованными. Есть некоторые положительные очаги. Возрождающиеся экономики и новое политическое лидерство может отчасти восстановить пошатнувшееся доверие к этому континенту. Нынешний председатель "восьмерки" и Европейского совета министров Ангела Меркель показала себя более эффективным лидером за рубежом, чем у себя дома. Франция скоро вырвется из мертвой хватки президента Жака Ширака, на смену которому в Елисейский дворец придет Николя Саркози или Сеголен Руаяль. Гордон Браун займет место Тони Блэра на Даунинг-стрит, 10.

Гораздо меньше уверенности в том, что эта смена европейского караула принесет с собой возрождение лидирующей роли Европы. ЕС распространился на 27 стран, поддерживая стабильность на всем континенте. Когда-то это могло рассматриваться как выдающееся достижение. Но в большей части старой Западной Европы объединение рассматривается как нежелательная дезорганизация. Перед Турцией и другими кандидатами двери закрываются.

50-я годовщина подписания Римского договора стала поводом для возобновления баталий вокруг конституционного договора ЕС, который менее двух лет назад был отвергнут избирателями Франции и Голландии. Вопрос о том, какой могла бы быть основная цель Европы в ближайшие полвека, остается не только без ответа, но и по существу не заданным.

До сих пор мировая экономика, казалось, оставалась безразличной к этому геополитическому вакууму. Глобальные рынки стряхнули с себя кровавый хаос в Ираке, конфронтацию Запада с Ираном и демонстрацию Северной Кореей ее ядерной удали.

Оптимист сказал бы, что фактор глобальной экономической взаимозависимости служит мощной сдерживающей силой по отношению к геостратегической раздробленности. Международной системе может не хватать лидерства и единства, но взаимозависимость служит мощным амортизатором.

На горизонте есть еще пара светлых пятен. После периода глубокого пессимизма те, кто отвечает за завершение раунда переговоров о торговле в Дохе, теперь полагают, что соглашение в ближайшие месяцы все-таки возможно. Всемирная торговая организация, с ее относительно равномерным распределением власти между Севером и Югом, является одной из частей международного механизма, отражающей новый геополитический баланс сил. В нужных обстоятельствах растущая политическая значимость изменений климата могла бы стать новой силой, обеспечивающей мировое единство. Оптимисты в Вашингтоне рассуждают о том, что, пытаясь спасти что-нибудь из пепла своего президентства, Буш еще может развернуть Соединенные Штаты в сторону принятия в рамках второго Киотского соглашения ограничений на выбросы углекислого газа. Это даст возможность, по крайней мере, потенциального соглашения между Западом и новыми державами.

Однако во всем этом не хватает поколения политиков с интуитивными способностями к лидерству и воображением, сопоставимым с воображением архитекторов послевоенного мироустройства. Старый мир евроатлантической части света неохотно уступает власть. Новый мир Азии и Юга избегает ответственности. В своей последней инаугурационной речи в январе 1945 года Франклин Рузвельт отметил, что война научила Америку реальности взаимозависимости: "Мы узнали, что не можем спокойно жить одни, что наше собственное благополучие зависит от благополучия других, далеких от нас наций". Мир Рузвельта исчез; но его урок нужно выучить снова.