ПОХОД НА ЗАПАД

(К 70-летию освобождения Западной Белоруссии и Западной Украины)

В настоящее время большинство историков пришли к выводу, что подписанные в ночь на 24 августа 1939 года советско-германский договор о ненападении и секретный дополнительный протокол, появились в результате антисоветской внешней политики стран Запада. "Пакт Молотова-Риббентропа" имел большое значение, так как он определил сферы интересов сторон в Восточной Европе. Впервые за время существования Советского Союза одна из ведущих европейских держав признала, что у него могут быть свои интересы в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия. Договор ограничивал возможности дипломатического маневрирования Германии в отношении Англии и Японии, что во многом снижало для СССР угрозу общеевропейской консолидации на антисоветской основе, а также крупного конфликта на Дальнем Востоке, где в это время шли бои с японскими войсками на Халхин-Голе. За это признание Москве пришлось взять на себя обязательства расширить экономические контакты с Германией, свернуть антифашистскую пропаганду и отказаться от антигерманских действий в случае возникновения германо-польской войны.

Стремясь удержать Великобританию и Францию от вмешательства в будущий германо-польский конфликт, Берлин всячески подчеркивал советско-германскую дружбу, рассчитывая, что Советский Союз незамедлительно начнет ввод войск в зону своих интересов. Однако советское руководство не спешило с активными действиями, а продолжало наращивание и развертывание войск на границе с Польшей. 30 августа было опубликовано сообщение ТАСС, что "ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей, советское командование решило усилить численный состав гарнизонов на западных границах СССР".

Начало боевых действий в Польше показало, что Англия и Франция бросили Польшу на произвол судьбы. Пассивная позиция Лондона и Парижа позволила СССР активизировать свою политику в отношении Польши, которая в течение почти всего межвоенного периода рассматривалась как враг № 1, и приступить к пересмотру навязанных ему в 1920-1921 гг. границ.

3 сентября глава МИД Германии Риббентроп пытался прозондировать намерения Советского Союза относительно возможного вступления в Польшу. На этот запрос Председатель СНК В.Молотов 5 сентября ответил, по мнению советского правительства, СССР в подходящее время "обязательно придется… начать конкретные действия. Но мы считаем, что этот момент пока еще не назрел", а "торопливостью можно испортить дело и обеспечить сплочение противников". В тот же день советское руководство отказало Польше в поставках и транзите военных материалов, сославшись на угрозу втягивания в войну. После этого советское руководство дважды под различными предлогами переносило срок наступления Красной Армии.

По мнению историков, отношение советского руководства к начавшейся войне в Европе было четко выражено Сталиным 7 сентября в беседе с руководством Коминтерна. По его мнению, "война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.) за передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент – подталкивать другую сторону". 8-9 сентября исполком Коминтерна в своей директиве компартиям подчеркнул, что "настоящая война – империалистическая, в которой одинаково повинна буржуазия всех воюющих государств".

Несмотря на сопротивление польской армии, наступление германских войск развивалось быстро. В Польше нарастала дезорганизация, управление войсками было нарушено. 1 сентября Варшаву покинул президент страны И.Мосцицкий, 4 сентября началась эвакуация правительственных учреждений, 7 сентября выехал главнокомандующий Рыдз-Смиглы. После нескольких переездов 15 сентября польское руководство оказалось уже в Коломые. После польско-румынских переговоров о транзите во Францию вечером 17 сентября правительство Польши покинуло страну.

К этому времени части Красной Армии сосредоточились на советско-польской границе и были созданы Белорусский и Украинский фронты. В ночь на 17 сентября в Москве польскому послу была вручена нота, в которой утверждалось: "Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договоры, заключенные между СССР и Польшей…. Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и неожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, будучи нейтральным, советское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам", а также к беззащитному положению украинского и белорусского населения. "Ввиду такой обстановки советское правительство отдало распоряжение Главному командованию Красной Армии дать приказ войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии". Для польского руководства вмешательство СССР оказалось совершенно неожиданным. Польская разведка считала, что передвижения советских войск на границе объясняются реакцией на начало войны на Западе. И хотя 12 сентября Париж предупредил Варшаву о возможном выступлении СССР, это не было принято всерьез. Примечательно, что еще в июне 1939 года Рыдз-Смиглы "допускал возможность вооруженного выступления Советов против Польши, но лишь в заключительный период войны и только тогда, когда под воздействием неблагоприятного для нас развития событий советское правительство придет к выводу, что поляки кампанию безусловно проиграли". Провидец, однако.

В 5 часов утра 17 сентября части Красной Армии перешли границу. Они имели приказ "нанести мощный и молниеносный удар по польским войскам, наступать быстро и решительно…". Подразделения польских пограничников не могли оказать серьезного сопротивления регулярной армии, да и они были дезориентированы. Никто не знал что делать, а конкретных приказов не поступало. Польское руководство, исходя из содержания ноты советского правительства, считало, что советские войска вводятся, чтобы ограничить зону германской оккупации, а главное – у него просто не было в восточных районах боевых частей. Вечером 17 сентября по радио был передан приказ главкома Рыдз-Смиглы: "Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести…".

В полосе Белорусского фронта передовые подвижные группы Красной Армии, состоявшие из танков, кавалерии и посаженной на автомашины пехоты, наступали стремительно. Доходило до того, что танки останавливались из-за отсутствия горючего. Сдававшиеся в плен польские части разоружались. Сопротивление оказывалось незначительными и разрозненными частями польских войск и группами молодежи. С боем пришлось брать Вильнюс и Гродно.

Войска Украинского фронта на отдельных участках встретились с организованным сопротивлением польских войск, которое быстро подавлялось. Уже 19 сентября встретились передовые отряды советских и немецких войск. 20 сентября на правительственном уровне была заключена договоренность об остановке советских войск на достигнутых рубежах и установлена процедура отвода войск обеих сторон на предусмотренную ранее демаркационную линию, которую пересекли и одни, и другие.

Так, г.Брест, к 20 сентября оккупированный немцами, было приказано занять 29 танковой бригаде советских войск. Комбриг Кривошеин позднее вспоминал, что на переговорах с командиром 19 моторизованного корпуса вермахта генералом Гудерианом он предложил: "В 16 часов части корпуса в походной колонне, со штандартами впереди, покидают город. Мои части, также в походной колонне, вступают в город, останавливаются на улицах, где проходят немецкие полки, и своими знаменами салютуют проходящим частям. Оркестры исполняют военные марши". Гудериан, настаивавший на проведении полноценного парада с предварительным построением войск, согласился, "оговорив, что он вместе со мной будет стоять на трибуне и приветствовать проходящие части". Так оно и было. Вопреки распространенным мифам, это был единственный советско-германский парад. Кстати, в связи с тем, что оговоренная демаркационная линия делила Брест пополам, оставляя западный обвод фортов немцам, командование Белорусского фронта предложило наркому обороны перенести границу на запад. Ответ был отрицательный. Чтобы сохранить за собой всю Брестскую крепость, советские войска запрудили р.Буг и в 17 часов 12 октября взорвали перемычки крепостного рва и мост через него. В итоге вода пошла по обводному каналу перед Тереспольским укреплением на западном берегу реки. В 18 часов "подошедшие к новому руслу немцы задали командирам погранохраны вопрос: где река Буг, почему взорван мост? Был вызван представитель армейского командования, который ответил, что река Буг перед вами, а взрыв моста произошел от мины замедленного действия, заложенной поляками". Таким образом, советский представитель выдал немцам обводной канал за русло р.Западный Буг, по которому и была проведена граница. Кто бывал в Бресте в наше время, видел, что граница и сейчас проходит по Бугу перед Тереспольскими воротами крепости.

На Украинском фронте советские части подошли к Львову, когда он был уже с трех сторон обложен немецкими войсками. Командир польского гарнизона затягивал переговоры и не сдавался, ожидая помощи. Овладеть городом стремились обе стороны. Так, вечером 20 сентября германские войска получили приказ отойти от города, но командование вермахта вновь потребовало от поляков сдать город не позднее 10 часов 21 сентября: "Если сдадите Львов нам – останетесь в Европе, если сдадите большевикам – станете навсегда Азией". Тем не менее, 21 сентября немецкие части отошли, их места заняли советские, которые стали готовиться к штурму. В результате переговоров в 14.00 22 сентября польские войска стали складывать оружие. Бои с разрозненными польскими частями продолжались до 1 октября. Так, 27 сентября кавалерийская группа генерала Андерса атаковала советские части, но, получив отпор, отступила. 30 сентября генерал был взят в плен, но, несмотря на то, что он воевал против Советов и в 1920 и в 1939 гг., расстрелян не был. Он сидел в лагере, а в 1942 году, прямо с Лубянки, был направлен формировать польскую армию.

В занятых крупных населенных пунктах отмечались террористические акции против советских военнослужащих. Вместе с тем, при подходе частей Красной Армии в ряде населенных пунктов местное украинское и белорусское население восставало против поляков. Отношение большинства белорусского, еврейского и украинского населения к советским солдатам было от восторженного до нейтрального. Специально назначенные советские представители занимались организацией органов местного самоуправления. Уже с 30 сентября жители оставляемой советскими войсками территории задавали вопросы о возможности выехать в СССР. Нарком обороны 2 октября разрешил "пропустить на нашу территорию всех беженцев из областей, занятых нами и подлежащих очищению до новой границы с Германией….Никакой агитации за уход населения с освобождаемой нами и занимаемой немцами территории не допускать". В утренней разведсводке штаба 3-ей армии сообщалось: "при оставлении г.Сувалки, трудящиеся города целыми вереницами, пешие и на лошадях уходили, оставляя все, лишь бы не остаться на территории, занимаемой Германией". Местных жителей, желающих уйти на Запад, не задерживали.

Как и всякая война, освободительный поход Красной Армии не обошелся без случаев самосуда и мародерства, с которыми командование жестоко боролось. Так, только с 15 сентября по 1 октября военный трибунал Украинского фронта осудил 49 военнослужащих, из них: за грабежи и насилия над населением – 16 (из них 4 к расстрелу), злоупотребление служебным положением – 2, мародерство – 3, нарушение правил караульной службы, сопровождавшееся грабежом, - 1 (к расстрелу). 2 октября политрук школы 15-го кавполка самочинно расстрелял кулацкую семью из шести человек, за что был осужден и приговорен к расстрелу. Такое же наказание понесли военком 81-го артполка, расстрелявший 10 пленных офицеров, и красноармеец, организовавший расстрел 15 человек, задержанных местных комитетом самоуправления. Таковы печальные факты только по одному фронту за короткий период.

27-29 сентября в Москве прошли переговоры СССР и Германии относительно уточнения границы. Германия претендовала на нефтеносный район в верхнем течении р.Сан, но Сталин заявил: "Эта территория уже обещана украинцам…Моя рука никогда не шевельнется, чтобы потребовать такую жертву от украинцев". В зону советских интересов была включена Литва с Виленской областью. Взамен Германия получила район г.Сувалки и области восточнее р.Висла до р.Буг, а г.Перемышль остался разделенным по р.Сан. 29 сентября был подписан договор о дружбе и границе "между обоюдными государственными интересами на территории бывшего Польского государства".

Примечательно, что 27 октября до сведения СССР было доведено, что Лондон хочет видеть этнографическую Польшу скромных размеров и не может быть никакого вопроса о возврате ей Западной Украины и Западной Белоруссии. Соответственно, Англия и Франция посоветовали польскому правительству в эмиграции не объявлять войну СССР.

И в заключение. Даже в настоящее время, когда опубликовано множество документов, разъясняющих политику советского правительства в предвоенный период, слышны голоса, осуждающие "Пакт Молотова-Риббентропа" и освободительные походы Красной Армии. Коротким ответом им могут служить слова русского историка Н.Карамзина, сказавшего еще чуть не два века назад: "Пусть иноземцы осуждают раздел Польши, мы взяли свое".