Фактически, все эти причины могли послужить факторами назначения Гейтса, однако же, если заглянуть глубже, этот ход может также восприниматься как сигнал о значительной подвижке в глобальной позиции Америки – перехода от имперского наступления к имперской обороне.

За прошедшие шесть лет высшие должностные лица, ответственные за внешнюю и военную политику США, выучили, как проводить жесткое наступление в духе американского футбола, но были совершенно беспомощны, когда дело касалось обороны. Однако же, также как любая футбольная команда должна в некоторый момент оставить владение мячом и привлечь защитников, чтобы не позволить противнику забить гол, так и президент, очевидно, наконец-то призвал к замене игроков. Слишком поздно по ходу игры он, наконец, решил выставить игроков обороны за команду «Америка». В этом и есть историческая миссия Боба Гейтса.

После всех неудач и пролитой крови в Ираке сейчас почти невозможно вспомнить те безрассудные дни конца 2001-го года, когда Буш и его приспешники провозгласили новую эпоху продолжающегося американского величия – золотую эру, в которой США используют свою превосходящую военную мощь, чтобы принести боговдохновенные ценности всему окружающему миру.

Это представление о том, что американские идеалы достигнут отдаленных уголков Земли на лезвии меча (либо на крылатых и тактических ракетах, на современный лад), было впервые придумано консервативными неправительственными организациями и узкопрофессиональными институтами вроде ПНАК в течение второго срока администрации Билла Клинтона. Затем это было тихо включено в предвыборную кампанию Буша 1999 – 2000 гг.

Вероятно, наиболее откровенное, если не полностью милитаризованное, выражение этого мессианского проекта Буш (тогда еще просто губернатор) изложил внимательной аудитории военного колледжа «Цитадель» 23 сентября 1999-го года. Он сказал, что его цель при реформировании американских вооруженных сил, которые якобы в годы Клинтона находились в упадке, будет заключаться в том, чтобы «использовать огромные возможности, предоставляемые немногим нациям в истории, чтобы распространить нынешнее мирное существование в отдаленное будущее. Шанс спроецировать мирное влияние Америки не просто по всему миру, но и на многие годы вперед».

Чтобы достичь такой грандиозной мечты, как ее себе представляли ее разработчики, требовалось существенное расширение возможностей военной машины чтобы «продемонстрировать свою мощь» в отдаленных регионах развивающегося мира, далеко за пределами существующей инфраструктуры Пентагона в Европе и на Тихом океане. «Мы должны быть способны демонстрировать свою силу на больших расстояниях в течение дней или недель», - объяснял Буш в «Цитадели». «Наши силы в следующем столетии», - добавил он, - «должны быть мобильными, смертоносными, быстро разворачиваемыми и требовать минимального тылового обеспечения».>

Здесь уже безошибочно угадывалась аналогия с американским футболом. Конечно, президент описывал быструю, безостановочную, проводимую в одно касание атаку. Чтобы возглавить такую наступательную команду, Буш выбрал своего настоящего единомышленника Рамсфелда, который курировал бы «трансформацию» американских ВС из допотопного громоздкого и неповоротливого механизма времен холодной войны в мобильный и быстро развертываемый инструмент, пригодный для всемирного крестового похода.

Затем случилось 11 сентября 2001 года. Сразу после этого президент и его министр обороны добавили новый элемент к своей военной доктрине: превентивная нейтрализация враждебных государств, которые могли бы представлять в будущем угрозу доминированию США. Эта новая политика, которую быстро окрестили доктриной Буша, впервые была озвучена в июне 2002 года в речи перед выпускниками Американской Военной Академии, Вест Пойнт, Нью-Йорк. «”Войну с террором” не выиграть в обороне», - воскликнул он. «Мы должны перенести военные действия на территорию врага, расстроить его планы и противодействовать угрозам до того, как они возникнут».

Это, конечно, потребовало еще одного расширения военных возможностей США, опять фокусируясь на способности Америки демонстрировать свою мощь в отдаленных странах. По мысли Буша, вице-президента Дика Чейни и его близкого дружка Рамсфельда, а также высоколобых неоконсерваторов, это также потребовало политической воли для применения силы жестким и явным способом. «В мире, в который мы вступили», - заявил Буш в Вест Пойнте, - «единственный путь к безопасности – это путь действия. И Америка будет действовать».

Именно этот агрессивный импульс, больше чем что-либо другое, склонил чашу весов к войне с Ираком. Джон Айкенбери (John Ikenberry) из Georgetown University прокомментировал эти нововведения, как «в высшей степени формирующими неоимперское видение, в котором США присваивает себе глобальное право устанавливать стандарты, определять угрозы, использовать силу и вершить правосудие».

Так началась горячка приготовлений к войне с Ираком, с расчетом на победу не только в Багдаде, но и в Тегеране, Дамаске, кто знает, где еще. Такие идеи танцевали в мозгах атакующей тройки Рамсфельд-Чейни-Буш, их разнообразных игроков первой линии и чрезмерно восторженных групп поддержки на краю поля.

За несколько месяцев до начала боевых действий администрация приняла новую стратегию национальной безопасности, в которой доктрина Буша окончательно стала формальной политикой США, и в которой была обозначена готовность к любому количеству «превентивных» ударов по предполагаемым противникам. После начала вторжения в Ирак некий высокий чин, участвовавший в выработке стратегии, сообщил журналистам «New York Times », что «публикация стратегии стала сигналом того, что Ирак будет первой проверкой (новой доктрины)».

Как мы сейчас знаем, «мобильные, смертоносные и быстро развертываемые» силы подготовленные Рамсфелдом в марте 2003 года для свержения режима Саддама Хусейна, отлично сделали свою работу, прорвав иракскую оборону и забивши гол в Багдаде, от чего президент Буш-старший отказался за 12 лет до этого. Но после этого момента эти новые силы оказались совершенно неспособны ни защитить столицу, ни отстоять жизненно важные американские интересы в Ираке.

Если Буш останется в истории как президент-неудачник, то это случится именно по этой причине. После того как стало абсолютно очевидно, что ВС США требуется быстро перейти к оборонительной стратегии и иметь командование, способное возглавить такой переход (а это стало ясно задолго до конца 2004 года в Ираке), Буш решил держаться старой стратегии и старого руководства. И просто продолжил галлюцинировать о чудесном голе на последней секунде матча, который предотвратит неизбежное поражение. Потребовалось немало времени, но, в конце концов, американская публика осознала полное сумасшествие такого отношения и проголосовала за перемены на выборах 7 ноября.

Конечно президент, чей рейтинг, согласно последнему опросу Newsweek, достиг рекордного минимума 31 %, не переизбирался 7 ноября, иначе он бы тоже потерял работу. Но, все же, смутно почувствовав истинную природу американского экзистенциального затруднения, он сделал почти наилучшую вещь, и, наконец, начал заменять свою высшую имперскую команду специалистами по обороне.

Это не означает, что Гейтс и его патрон, бывший госсекретарь Джемс Бейкер, в меньшей степени привержены имперским идеям, чем Чейни и Рамсфелд. Отнюдь. Они оба в той же степени привержены идее вечного глобального превосходства США в той или иной форме, но кажется, они понимают реальные пределы власти США. То, чего никогда не понимали Чейни, Рамсфелд и их неоконовские назначенцы.

Чейни и Рамсфелд думали, что империя может расширяться бесконечно. В результате они умудрились подорвать американскую мощь (военную и экономическую) в угоду своим представлениям о глобальном доминировании, так что действительная имперская мощь США дала трещину и расползлась от перенапряжения.

Гейтс слишком хорошо знает об уязвимостях, возникающих при этом, как футбольный тренер, чья команда внезапно оказалась прижата к собственным воротам. В этот момент следует внимательно следить за противником, измотать его эмоционально, нужно уметь играть в обороне и уметь немного отступать для того, чтобы яростные атаки противника захлебнулись, нужно уметь выстраивать линию обороны, которая сумеет устоять. Рамсфелд так и не научился этому, а Гейтс с его долгим опытом в ЦРУ уже умеет. Именно по этой причине он был призван в нынешний ключевой момент истории США.

Пока слишком рано предсказывать, какой конкретно курс изберет Гейтс и его новая команда в попытке адаптировать американскую стратегию к условиям текущей международной обстановки. Но любые слова о триумфальном возвращении из Ирака сейчас будут забыты, и будет продолжаться поиск стратегии, которая позволила бы США выбраться из иракской трясины и остаться при этом доминирующей силой в регионе Персидского Залива. Это стало первоочередной задачей.

Такое отступление потребует молчаливого согласия соседей Ирака, включая Иран и Сирию, которые внимательно наблюдают за развитием иракского кризиса и располагают средствами расстроить любые планы США, противоречащие их собственным национальным интересам. Поэтому с этими государствами нужно консультироваться в процессе, что, видимо, и порекомендует «Группа изучения Ирака» (Iraq Study Group), в которой Бейкер является сопредседателем, а Гейтс до недавних пор был членом. Это в свою очередь потребует, чтобы в Вашингтоне прекратились разговоры о воздушных ударах по Ирану и смене режима в Дамаске, по крайней мере, на некоторое время.

В длительной стратегической перспективе наиболее серьезной задачей, стоящей перед новым имперским руководством, является перестройка наземных военных сил США после трех лет неутихающей войны в Ираке. Поджарая подвижная машина, задуманная Бушем и Рамсфелдом до 2001 года, никогда не планировалась как средство для жестокой городской войны, в которую она вступила в Багдаде. («Зачем носить бронежилет? Он только стесняет движения», - было в то время обычным отношением Пентагона). Потребуется несколько тяжелых лет и огромное количество денег, чтобы восстановить армию и морскую пехоту до какой-либо боевой эффективности.

Господа Гейтс, Бейкер и команда очень хорошо понимают, что идея о непоколебимом американском превосходстве останется управляющей и определяющей в политической мысли США, и эта гегемония будет постоянно подвергаться испытаниям. Но более чем кто-либо другой в Белом Доме и в его окрестностях они осознают, что сейчас время перейти к обороне, если США хотят иметь возможность когда-либо вновь перейти в наступление.

Майкл Т. Клэр (Michael T Klare), профессор, Хэмпшир Колледж, университет Амхерст, Массачусетс, автор книги «Кровь и нефть: опасности и последствия растущей американской зависимости от импортируемой нефти».

Оригинал статьи 

© Дмитрий Киров, специально для сайта "Война и Мир". При полном или частичном использовании материалов ссылка на warandpeace.ru обязательна.