С самого начала конфликта на Украине в России существуют две противоположные точки зрения на занятую Пекином позицию. Сторонники первой уверены, что китайцы нас обязательно кинут, их оппоненты, напротив, полагают, что КНР вот-вот нападет на Тайвань, открыв «второй фронт» глобальной гибридной войны великих держав. Каковы реальные интересы Пекина, рассуждает на страницах журнала «Профиль» директор Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ Василий Кашин.

Начиная с первых дней российской спецоперации Америка предпринимала лихорадочные усилия, чтобы заставить Пекин надавить на Москву и добиться прекращения наступления. Китай же делал расплывчатые заявления, одновременно призывая и уважать территориальную целостность всех стран, и признавать правомерность озабоченности России по поводу ее безопасности. Американцы в ответ, с одной стороны, намекали, что КНР «уже частично соблюдает санкции», а с другой — заявляли, что Пекин «обо всем знал заранее» и даже «оказывает Москве военную помощь».

Что касается «знал заранее», то здесь, похоже, есть доля правды, и Пекин задолго до 24 февраля рассматривал военное столкновение России и Украины как весьма вероятное. Концентрация российских войск вдоль украинской границы фиксировалась американскими средствами технической разведки (прежде всего из космоса) на протяжении нескольких месяцев до начала спецоперации. Именно эти данные даже в условиях отсутствия четкой информации о политических планах Москвы укрепляли США в мысли, что конфликт неизбежен.

Между тем с точки зрения возможностей технической разведки в целом и космической разведки в частности КНР уже давно занимает второе место в мире после США и, вероятно, не сильно от них отстает. Не могли китайцы и не обратить внимания, что Москва перевела значительную часть золотовалютных резервов в юаневые активы. Да и заключение дополнительного контракта на поставку в КНР 100 миллионов тонн нефти во время визита Владимира Путина в Пекин 4 февраля могло навести на мысли о том, что Россия готовится к ограничениям в торговле с Западом.

Учитывая все это, китайцы заранее продумали линию поведения, которой придерживаются с начала спецоперации и до сих пор. Суть этой линии такова: они заявляют, что сожалеют из-за того, что конфликт уносит жизни; надеются, что он скоро завершится миром; призывают не подливать масла в огонь односторонними санкциями и поставками оружия; подчеркивают необходимость уважать территориальную целостность и безопасность всех стран. Эти заявления перемежаются указаниями на то, что, если бы не США и НАТО с их двойными стандартами, трагедии можно было бы избежать.

Такой подход позволяет Пекину решить две противоречащие друг другу задачи: сохранить особые отношения с Москвой и не испортить окончательно и без того ухудшавшихся отношений с ЕС. Связи с Европой особенно ценны для Китая на фоне углубляющегося противостояния с Америкой. ЕС — главный торговый партнер КНР. И для Пекина крайне важно не допустить создания в сфере экономики и технологий антикитайской коалиции США и Евросоюза.

Дипломатические попытки американцев принудить Пекин надавить на Москву осуществлялись в отрыве от прочих аспектов диалога с КНР. Требуя от китайцев сотрудничества по Украине, Вашингтон в то же время делал шаги, гарантированно вызывавшие негодование в Пекине.

США продолжали в этот период наращивать военное и военно-техническое сотрудничество с Тайванем. Более того, ими принимались решения, носящие явно провокативный характер. Например, президент Байден запретил Госдепартаменту использовать карты, на которых Тайвань обозначен тем же цветом, что и материковый Китай. В Конгрессе началось обсуждение законопроекта о переименовании неофициальных представительств США и Тайваня с заменой в их названиях слова «Тайбэй» (столица острова) на слово «Тайвань». Такой шаг, придающий этим представительствам дополнительные атрибуты посольств, в прошлом году был предпринят Литвой, что привело к фактическому прекращению китайско-литовского диалога.

В начале апреля было объявлено о визите на остров спикера палаты представителей Конгресса США Нэнси Пелоси. Правда, очень скоро визит этот отменили — как утверждалось, из-за болезни Пелоси, но, видимо, реальной причиной послужила крайне острая реакция Пекина. Тем не менее в середине апреля остров посетила представительная двухпартийная делегация во главе с председателем комитета по международным делам Конгресса Робертом Менендесом, на что КНР ответила военными учениями в Тайваньском проливе.

Американцы продолжали давить на Китай и разными другими способами, в том числе обвиняя в «геноциде» уйгуров.

Для сравнения: в 2017-м, чтобы заручиться поддержкой Пекина и ввести против КНДР жесткие санкции, администрация Дональда Трампа более чем на год отложила начало торговой войны против Китая. Сейчас же американцы не сулят КНР никаких «пряников», призывая их присоединиться к давлению на Москву, а лишь грозят различными «кнутами».

Сложно сказать, чем объясняется такой подход. С одной стороны, виной всему могут быть несогласованность действий и плохое планирование в Вашингтоне. С другой — вполне вероятно, что американцы изначально не верили, что Пекин пойдет на уступки, и поэтому не пытались предложить ему какой-то приемлемый вариант, а вместо этого делали всё, чтобы украинский сюжет вбил клин в отношения Китая с Европой.

Обвинения КНР в оказании некоей военно-технической помощи Москве, распространявшиеся американцами через СМИ и по дипломатическим каналам, видимо, служили как раз этой цели. Но в реальности маловероятно, что Китай эту помощь оказывал. У России есть собственное мощное военное производство, и она на протяжении многих лет сама поставляла военную технику в Китай. При этом между двумя странами нет соглашений о стандартизации военной техники и боеприпасов. Во многих случаях они используют разные калибры вооружений, даже поставленная в КНР российская военная техника выполнена в экспортных версиях, отличающихся от тех, что имеются в нашей армии. Обучение российских военных применению технически сложных китайских систем потребовало бы значительного времени. Наконец, отсутствуют любые доказательства такого сотрудничества.

При этом в условиях санкционной блокады России КНР стремится к расширению двустороннего сотрудничества и заполнению пустот на российском рынке, образовавшихся после ухода западных компаний. О том, что китайскому бизнесу следует использовать эти условия, прямо говорил китайский посол в России Чжан Ханьхуэй. Вероятно занятие китайскими корпорациями мест акционеров из «недружественных стран» в нефтегазовых проектах.

В то же время КНР будет стремиться минимизировать угрозу вторичных санкций для своего бизнеса: крупнейшие китайские компании и банки, дорожащие международными связями, ограничат свои отношения с Россией, как это было и после санкций 2014 года. Работать с Россией в этих условиях будут либо китайские корпорации, сами находящиеся под санкциями, либо корпорации «второго ряда», работавшие до сих пор на внутреннем китайском рынке и не боящиеся санкций.

В результате происходящих сейчас изменений КНР в течение пары лет превратится в главного торгового партнера России, заменив в этой роли Евросоюз. При этом Китай будет получать российские природные ресурсы с существенным дисконтом (в силу изоляции России от многих альтернативных рынков). Оплачиваться поставки будут китайскими юанями, а осуществляться по континентальным маршрутам, защищенным от любых враждебных действий США.

Переориентация торговли на КНР потребует значительного расширения российской логистической инфраструктуры на восточном направлении, и шаги в этом направлении уже обсуждаются.

Украинский кризис придал импульс дискуссиям о судьбе Тайваня. В частности, обсуждается, какие выводы сделал Китай из российской спецоперации и как он будет их учитывать, планируя захват острова. Также разговоры ведутся о возможной координации военных шагов России на Украине и КНР на Тайване. Западные публикации об осмыслении китайцами «украинского опыта» носят комический характер: в основном это рассуждения американских китаистов, черпающих информацию о конфликте на Украине из западных газет и на основе этого делающих выводы о том, что о спецоперации думают китайские генералы. Последние, вероятно, имеют о ней весьма подробную информацию как от собственной технической разведки, так и от источников с обеих сторон конфликта, но своих мыслей на эту тему пока не обнародовали.

При этом российская спецоперация на Украине — самый крупный и высокотехнологичный конфликт за последние 30 с лишним лет. Он, несомненно, окажет влияние на военное дело на поколения вперед. Однако описание этого конфликта в открытых источниках сейчас является крайне искаженным и характеризуется большим количеством мифов, распространяемых обеими сторонами. О каких-то выводах из него, вероятно, можно будет говорить существенное время спустя.

Что касается возможности «скоординированных действий», то решение об атаке на Тайвань, если оно будет принято, продиктуют прежде всего политические соображения, а не что-либо иное. Китай решится на столь рискованный шаг, только если будет уверен: дальнейшие попытки «мирного воссоединения» страны бесперспективны. Когда Пекин придет к такому выводу — сказать сложно, но логично предположить, что рубежной точкой могут стать тайваньские всеобщие выборы января 2024 года.

Некоторые аспекты украинской кампании, связанные с подавлением мощной украинской ПВО (задача, в целом выполненная российскими ВКС хорошо, с поправкой на ограниченный наряд сил), могут иметь значение для китайского планирования. При этом китайцы способны задействовать для подавления ПВО и уничтожения ВВС Тайваня гораздо большие силы при куда меньших размерах театра военных действий (площадь Тайваня — около 36 тысяч квадратных километров, Украины — 603 тысячи).

История гибели старинного российского крейсера «Москва» может представлять для китайцев лишь частичный интерес, поскольку настолько технически устаревших кораблей в китайском флоте осталось мало. Основные китайские надводные боевые корабли (эсминцы проектов 052C, 052D, 052DL, 055) находятся на гораздо более высоком техническом уровне, чем любой из российских «кораблей 1-го ранга» советской постройки.

Огромный опыт боев в городской застройке, накопленный российской армией, может оказаться востребован при продвижении в глубь острова после высадки. Но сухопутная составляющая борьбы за Тайвань не станет решающей. В отличие от конфликта на Украине, за Тайвань развернется воздушно-морское сражение с ведущей ролью флота — здесь значение украинского опыта будет весьма ограниченным.

Несомненно, КНР учитывает, что по итогам украинского конфликта значительные военные силы США будут на долгие годы сосредоточены в Европе, что затруднит американцам реагирование на кризис в Тайваньском проливе. Но эту проблему осознают и в Вашингтоне — в ближайшие месяцы или годы мы увидим попытки ее решения, вероятно, за счет усиления региональных союзников США.

Таким образом, Китай, несомненно, укрепит свои политические и экономические позиции по итогам украинского кризиса. Он, с высокой вероятностью, сможет получать российское сырье за юани и по комфортной цене, а также займет место европейских производителей в ряде сегментов российского внутреннего рынка. Пекин будет продолжать проводить благожелательную по отношению к Москве политику, стремясь по возможности облегчить для нее бремя санкций, но его крупнейшие международные компании ограничат сотрудничество. О какой-либо военной помощи КНР России едва ли можно говорить на данном этапе, а влияние украинского кризиса на сроки и вероятность возможной китайской операции на Тайване едва ли будет решающим.