При нынешнем положении дел требуется опустить доходность десятилетних казначейских облигаций значительно ниже 4%, одновременно оказывая давление на доходность тридцатилетних облигаций, которая недавно подскочила до 5%. В системном плане проценты по этому гигантскому долгу должны падать любой ценой, поскольку он определяет всю финансовую среду и, следовательно, всю констелляцию западного капитализма, да и не только его. Чтобы понять, насколько отчаянной является ситуация, поучительно взглянуть на Японию, крупнейшего кредитора Соединенных Штатов, в настоящее время владеющего 1,3 трлн долл. долга США. Премьер-министр Японии Сигеру Исиба только что выступил с предупреждением о том, что его страна, имеющая отношение долга к ВВП около 250% (самый высокий показатель в мире) и борющаяся с сокращающейся экономикой, теперь сталкивается с фискальной ситуацией «хуже, чем Греция». Короче говоря, современный капитализм находится в кроличьей норе погони за долгами, матери всех порочных кругов. Доходность по долгу США — не пустяк, а эпицентр и главный двигатель всего, что мы воспринимаем как реальность. Другими словами, она приобрела онтологический статус пульсирующего сердца перегруженного задолженностью финансового домино и, следовательно, барометра всей экономики. Доходность резко возрастает, когда облигации распродаются или когда аукционы казначейских облигаций проваливаются, поскольку никто не хочет покупать долговые сертификаты США, что означает болезненно высокие затраты по займам по всем статьям. Так что, если вы хотите знать, где пишется история, посмотрите на эталонные десятилетние казначейские облигации: быстро растущая доходность указывает на ограниченную ликвидность и потенциальный кредитный кризис, который обычно стимулирует ФРС выходить на рынок облигаций и покупать нелюбимые казначейские облигации. За каждый сокращенный базисный пункт экономятся миллиарды процентных выплат. Это поддерживает кредитный поток в акции, что, в свою очередь, укрепляет иллюзию устойчивости капиталистической системы. Но ФРС нужны «веские причины», чтобы открыто выйти на рынок облигаций и, следовательно, исказить его, иначе доверие к системе, которая продолжает раздувать свою валюту, будет падать со сверхзвуковой скоростью. Вот почему, чтобы справиться с долговым бременем нынешних масштабов и токсичным дефицитом, который Трамп только увеличивает, несмотря на свою риторику, призрак рецессии, возможно, в сочетании с серьезным финансовым спадом, может оказаться полезным — особенно если падение будет продаваться как фантазия о краткосрочных жертвах ради долгосрочных выгод. Но давайте будем абсолютно ясны: даже этого может быть недостаточно, и в этом случае нам лучше подготовиться к еще одной «глобальной чрезвычайной ситуации, вызывающей серьезную озабоченность».

Если Трамп в чем-то и был последователен, так это в том, что он хочет более низких ставок. И он не одинок. Особенно после того, как Moodys 16 мая понизило кредитный рейтинг США, большинство корпоративных СМИ, похоже, присоединились к «агенту хаоса» президенту, требуя проводить ту же политику. Таким образом, хотя тарифы могут привести к инфляции в краткосрочной перспективе (которую официальные данные могут легко скрыть), устойчивый экономический спад вынудит Федеральную резервную систему снизить ставки и перейти к «стимулированию», что также положит конец скучной пантомиме Трампа против Пауэлла. В конце концов, это и есть сценарий капитализма «мыльного пузыря», наблюдаемый нами уже последние несколько лет. В частности, это был главный двигатель ковидного фарса с его пандемическими программами и денежными базуками. Вместо того чтобы признать поражение путем самоуничижения, система еле движется вперед благодаря потоку манипулируемых чрезвычайных ситуаций, которые поддерживают финансовый кредит, одновременно еще больше угнетая трудящихся.

Фактически, господствующее гипердолговое финансовое казино, где деньги разговаривают сами с собой, не проходя через товаропроизводящий труд, может оставаться инфляционным только посредством контролируемого уничтожения того, что осталось от производительной экономики. Это ловушка-22 самопожирающего зомби-капитализма. Реальный спрос должен быть методично подавлен, поскольку если бы даже части океана кредита, закачанного в финансовую сферу, было позволено «спуститься на землю», экономика была бы под ударами волной за волной гиперинфляции. Таков смертельный дисбаланс, накопленный «самой рациональной» из экономических систем, которые мы когда-либо могли себе представить. Хотим мы это признать или нет, мир, в котором мы живем, является заложником акций, деривативов и все более креативных типов секьюритизации. Мы привязаны к «пузырю всего» номинального денежного капитала, который просто «слишком большой, чтобы лопнуть». И Дональду Трампу или любому, кто окажется на его месте, разрешено «заниматься политикой» только постольку, поскольку он продолжает продвигать интересы финансового капитала.

Запуск количественного смягчения в 2008 году (масштабная покупка казначейских облигаций и других ценных бумаг ФРС) открыл эру острых монетарных искажений, что переводится как окончательный кризис бумажных денег как средства сбережения. Теперь мы находимся на территории Базза Лайтера: «до бесконечности количественного смягчения и далее». Центральные банки вкладывают все силы, предоставляя все большее количество электронных денег, вызываемых к жизни по клику мышки, чтобы можно было монетизировать дефицит и пролонгировать долги. «Скрытое количественное смягчение» уже происходит — только на прошлой неделе ФРС втихаря купила 43,6 млрд долл. Это показывает, что просто нет возврата к «старым добрым временам» производительного капитализма: у прошлого нет будущего. После третьей и теперь уже четвертой промышленных революций (микроэлектроника в 1970-х годах и ИИ) ностальгическая тоска по обществу массового труда послевоенного фордизма — это химера. Медленный коллапс — это то, что мы уже переживаем, когда капитал переходит в свою структурно непродуктивную терминальную фазу. Чем раньше мы это поймем, тем легче будет начать представлять себе общество, освобожденное от капитализма.

Независимо от того, была ли это Йеллен, Байден, Трамп или кто-либо из их предшественников, финансовые условия деградировали в финансовую пирамиду, характеризующуюся зависимостью от кредита, где кредит возникает из экономического небытия, а не из налоговых поступлений, ВВП и, следовательно, производства стоимости. Вина за эти проблемы теперь переложена на мировое сообщество, как и в случае с тарифным нарративом Трампа. Вся правда заключается в том, что с раздутым долгом и дефицитом и распространяющейся глобальной дедолларизацией, количественное смягчение является единственной базовой линией, поддерживающей систему. Только фискальные расходы до луны могут спасти рынки. А когда это не сработает, последующее разрушение буажных валют узаконит такие химеры, как глобальная перезагрузка, недавно предложенная МВФ, которая, по всей вероятности, будет основана на централизованно контролируемых цифровых валютах.

На данный момент все сводится к одному главному обману: рынок казначейских облигаций США должен по-прежнему восприниматься как самая безопасная гавань для долларовоцентрированной, основанной на долге финансовой системы. Дешёвые кредиты должны продолжать поступать в акции и деривативы. Этот обман работает, потому что все верят в нарратив зомби-капитализма, который, не будем забывать, также преступным образом поддерживается за счет войны — как в случае преднамеренно затянутого украинского конфликта и продолжающегося истребления палестинцев. Войны оправдывают расходы, которые укрепляют кредитные цепочки. Это системное насилие в чистом виде.

Одним из самых болезненных симптомов «последних времён» является упрямая привязанность к фарсу либерально-демократической политики, которая никогда не была столь морально несостоятельной и лишенной освободительного потенциала. Искусственное политическое разделение между технократами и популистами, либералами и консерваторами или глобалистами и националистами организовано именно для того, чтобы мы не заглядывали за кулисы. В системном плане разницы нет: обе стороны работают над продлением срока службы фатально поврежденного способа производства. Интеллектуальная и идеологическая пустота наших нарциссических политиков компенсируется их возросшим статусом селебрити, который извращенно примиряет массы с их собственной гибелью. Если даже левые не могут не обсуждать Трампа как антиистеблишментскую фигуру, а некоторые поддаются его пустому обещанию возродить производство для (будущего!) рабочего класса, то это, вероятно, потому, что они отказались от всяких, даже несерьезных попыток понять, не говоря уже о ее критике, политическую экономию.

Освободительный потенциал институциональной политики давно исчерпан, исчезнув вместе с производительным потенциалом самого капитала. Вместо этого мы имеем политический театр гротеска по управлению кризисом, циничное управление рушащимся зданием, которое мы называем «современностью». Как и в случае с тарифами Трампа, политическая гиперактивность скрывает историческое бессилие капиталистического нарратива. Социальное воспроизводство больше не основано на труде и товарном производстве, который когда-то давал политике достойную роль посредника в конфликте между капиталом и наемным трудом. В то время как человеческий труд продолжает эксплуатироваться все более быстрыми темпами, а политика превращается в трагикомический фарс, капиталистическое общество порабощает себя деспотическим диктатом пропитанных долгами финансовых спекуляций. Единственная хорошая новость заключается в том, что стадия, в которую мы вступили, независимо от того, насколько она будет длительной и разрушительной, может лишь обозначить конец траектории нашей исторической формы жизни.

PS