Методы достижения этой цели оставались самыми разнообразными, но всегда опирались на поливариантность — отсутствие неизменных «стратегем», любых идеологических догм и непредсказуемость для противников. Страна-цивилизация, дошедшая менее чем за столетие (1552–1637) от Волги до Тихого океана, не создала ничего похожего на европейские или азиатские стратегические доктрины внешней политики — просто потому, что никогда в них не нуждалась: природная склонность к нестандартным решениям не допускает матрицы внешнеполитической деятельности.

Но эти черты национальной внешнеполитической культуры возникли не сразу. До середины XIII века Русские земли ничем особенно не отличались от остальной Восточной Европы. И вполне могли повторить судьбу других славянских народов, попавших со временем под немецкое или турецкое влияние. «Богатырский», по меткому определению Льва Гумилева, период нашей истории отличался раздробленностью, соревнованием амбиций городов и князей. И полным отсутствием оснований для того, чтобы создавать единое государство.

Практической нужды в объединении не было: география позволяла городам-государствам Руси справляться со всем самостоятельно, а климат никогда не способствовал их интенсивному социальному и экономическому взаимодействию. Иными словами, вплоть до второй половины XIII века мы шли по тому же пути, что и остальные небольшие народы Восточной Европы.

Однако случилось «дивное», как выразился Николай Гоголь, событие: в 1237 году непобедимые орды монгольских правителей вторглись на Русь и буквально снесли большинство ее наиболее сильных государственных центров. Крупнейшая внешнеполитическая катастрофа стала, по мнению классика, именно дивным событием, потому что после нее у нас появились, во-первых, понятная причина создать единое государство, а во-вторых, прагматизм и способность гнуться не ломаясь. На следующие 250 лет русские стали данниками Золотой Орды, но никогда не были ее рабами.

Все отношения Русских земель с Золотой Ордой — это непрерывная борьба, в которой прямые столкновения перемежались с сотрудничеством. В процессе был выкован тот самый «острый московский меч» — Российское государство как военная организация населявшего его народа. И появилась черта внешнеполитической культуры, остающаяся с нами и сейчас, — отсутствие четкой грани между конфликтом и сотрудничеством, войной и миром. На протяжении нескольких столетий эти явления перетекали одно в другое, совершенно не вызывая у наших славных предков когнитивного диссонанса.

Одновременно столетия отношений с соседями, которые выглядели непобедимыми, сформировали такую особенность нашей внешнеполитической культуры, как отсутствие связи между силой противника и справедливостью его притязаний. В России исторически не приживается западноевропейская идея о том, что несправедливость является неизбежной в отношениях между людьми и государствами. Теория Томаса Гоббса гласит, что сила создает право на более высокое положение. Для России сила — это только важнейший фактор отношений, но никогда не то, что определяет законы. В известной песне о походе крымского хана на Москву в XVI веке одна из первых строчек — «едет собака крымский царь». Он «царь», потому что обладает могущественной военной силой. Но он «собака», поскольку правда не на его стороне. Точно так же после завершения холодной войны признание силы Запада не означало для России одновременного признания правоты его действий.

Демография — прямое следствие климата — всегда оставалась нашей проблемой, хотя и создавала основания для интеграции народов. Россия только в конце XVIII века сравнялась по населению с Францией. Хотя уже тогда занимала пространство, в несколько раз превосходящее по размерам всю Европу.

Союзников у русских земель не было.

Хотя сама Россия всегда была и остается верным союзником, на которого можно положиться даже в самых сложных ситуациях.

В середине XV века московский великий князь Василий Васильевич принимает решение поселить на восточных рубежах Руси своих союзников — казанских царевичей Касима и Якуба. Начинается история многонационального русского государства, в котором главным является не религиозная принадлежность, а преданность стране в решении задач обороны.

В этом Россия, кстати, с самого начала отличается от Европы. Эволюция русского социума становилась мозаичной, ибо каждый входящий в нее этноконфессиональный коллектив (или система таковых) обретал собственный темп и скорость развития. В Европе такого не могло быть, поскольку прагматизм светских правителей всегда ограничивался властью церкви. Испанские короли завершили свое отвоевание Пиренейского полуострова тем, что перебили, изгнали или заставили креститься населявших его арабов и евреев. В России каждый этнос включался таким, как он есть, а дальше дело было только в служении общим национальным интересам обороны. Христианизация приветствовалась, но никогда не была условием для несения государственной службы.

Современная внешнеполитическая культура и стратегия России основана на исторической традиции сразу в нескольких своих измерениях. Во-первых, это уже упомянутая основа смысла существования государственности — оборона от внешних вызовов, которая сейчас трансформируется в общую стратегию развития в меняющемся и непредсказуемом мире.

Во-вторых, как тогда, так и сейчас все усилия подчинены решению одной задачи — тому, чтобы сохранять при любых обстоятельствах свободу выбора пути. Вообще, самостоятельность определения траектории своего развития — это и есть стратегия страны, для которой создавать твердокаменные доктринальные установки является наиболее противоестественным. В том числе и потому, что для создания доктрин и стратегий нужна идеология. А это для России исторически всегда не было свойственным.

В-третьих, у России никогда нет «вечных» противников. История первых веков московской государственности убедила в том, что сегодняшний непримиримый противник может уже послезавтра оказаться частью российского государства. Ни одна страна в мире, кроме России, не знала опыта полного поглощения своего самого опасного противника. На протяжении более чем 250 лет Золотая Орда была грозным соседом. Однако в 1504 году Орда пала — и уже через 50 лет почти все ее народы и города стали равноправной частью расширяющегося российского государства, аристократия слилась с русской.

И, наконец, глубоко в истории корни русского «оперативного кодекса», или способа вести борьбу (дипломатическую или военную). За свою историю Россия мало войн выигрывала через напряжение всех своих возможностей. Как правило, победа достигалась путем длительного изматывания противника, постепенно создающего основу для того, чтобы он сам осознал безнадежность сопротивления. Золотая Орда была побеждена в ходе почти бескровного стояния на реке Угре в 1480 году, а второй «вечный» противник — Польша — был не побежден в решительном сражении, а низведен до ничтожного положения давлением русской силы за несколько столетий.

Тем более что про Россию нельзя сказать, что ее внутренняя политика влияет на внешнюю — они просто переплетены между собой. И любое масштабное внешнеполитическое действие направлено на решение задачи внутренней консолидации общества для достижения стратегических задач его развития на определенном этапе. Точно так же, как для московских князей раннего времени борьба с иноземными противниками была способом объединения Русских земель.

Сейчас геополитический ландшафт вокруг России опять меняется. Запад во главе с США остается наиболее могущественной силой, но его возможности небезграничны. Китай усиливает свое влияние на мир, но пока старается вести себя сдержанно. Европа, которая для России исторически была главным источником угрозы, сходит с исторической сцены потому, что не может создать собственный образ будущего. У России, США и Китая такой образ есть. Поэтому отношения в «треугольнике» станут определяющими для мировой политики в ближайшие десятилетия. А потом к «тройке» может присоединиться Индия — она пока отстает по темпам развития, но также имеет свой уникальный образ будущего.

Означает ли это, что западное направление перестанет быть основным для российской внешней политики? Ведь основы науки о международных отношениях гласят: важнейшим является то географическое направление, откуда можно ожидать наибольшей опасности. Скорее всего, в этом отношении ничего, к сожалению, не изменится. Европа перестала быть центром мировой политики, но все еще остается в ее центре, поскольку именно тут пролегает самая сложная граница между Россией и Америкой.

Но настоящие ресурсы развития мы можем получить только через освоение Евразии. Дружественные отношения с соседями на Востоке необходимы в целях спокойного развития собственной территории и населения. Именно оно, как представляется, может создать материальную основу для самого главного в любом российском образе будущего — возможности идти своим путем.