Ключевой вопрос «зеленой» повестки, как она звучит в установках ООН, — всем странам следует обязательно сокращать парниковые выбросы или, что одинаково, углеродный след. Предлагается распространить эти ограничения и на население, для чего планируется внедрить механизм «личных квот на выбросы углерода» (PCA). По крайней мере именно так вопрос поставлен в статье о таких квотах в журнале Nature Sustainability, которую на Западе широко обсуждают в привязке к всеобщей «декарбонизации».

Читателей пугают, что если не ужесточить требования на бытовом уровне, то не получится решить главную задачу Парижского соглашения — ограничить рост глобальной температуры двумя или даже полутора градусами к 2050 году. Наиболее вероятным называется другой показатель — температурный рост на 2,9 градуса, что считается неприемлемым. В статье «низкоуглеродное» развитие связывается с выходом из пандемии, для чего и предлагаются так называемые «личных квот на выбросы углерода». «Мы пришли к выводу, — пишут авторы, — что PCA можно было бы опробовать в отдельных технологически развитых странах, заботящихся о климате, с учетом потенциальных проблем, связанных с интеграцией в текущую политику, проблемами конфиденциальности и последствиями распределения».

Авторы статьи приводят примеры практической апробации квотирования личного углеродного следа. В Великобритании, например, преложен проект ограничений использования электричества и дальних перемещений. В Ирландии предлагалось не выдавать, а продавать всем взрослым лицам соответствующие сертификаты. Во Франции под вопрос попытались поставить использование личного автотранспорта. В американской Калифорнии контроль над соблюдением квот домохозяйств собираются передать коммунальным службам и т.д. «Ученые из Университета Гронингена предложили торговлю выбросами для домашних хозяйств и транспорта в масштабах всего Европейского союза, встроенную в схему торговли выбросами ЕС (ETS)». А в сопутствующей литературе тем временем «подчеркивается важность экономических стимулов», которые способны выступить мотивацией для принятия «личных решений и поведения в защиту окружающей среды».

Авторы статьи сообщают, что «личные квоты» — продукт разработок еще 90-х годов, время которых, наконец, пришло, а раньше их было провести невозможно. Ставится задача покрыть за счет населения для начала 40% выбросов, чтобы дальше постепенно увеличивать этот процент участия граждан в «зеленых» программах. Механизм такой: поделить «национальные цели» каждой страны (то есть обязательства по сокращению выбросов) на количество жителей и установить каждому квоту на определенный период. Из этой квоты при любых платежах — перечисляются, например, бензин для авто, плата за отопление и электроэнергию, даже покупка самих продуктов питания — вычисляются определенные баллы. По мере их расходования размер новых возможных трат шаг за шагом уменьшается и постепенно исчерпывается. Когда квота заканчивается, а срок, на который она выдана, еще продолжается, человек оказывается перед проблемой — что делать?

В статье предлагаются два варианта действий. Первый — решительно ограничивать расходование квоты, чтобы ее «хватило». В качестве обоснования утверждается, что фактически любое потребление связано с парниковыми выбросами, ибо потребляется продукция, производство которой имело углеродный след. Регулирование в быту позволит, как пишут авторы, связать «личные цели с глобальными целями сокращения выбросов». Второй вариант — выход на рынок квот, где кто-то продает свои излишки, а кто-то их покупает. Как пишут авторы, «Люди, испытывающие дефицит, смогут покупать дополнительные единицы на личном углеродном рынке у тех, у кого есть избыток». При этом стороной обходится главный вопрос — каким именно будет этот размер квот. Никаких конкретных цифр не приводится; предполагается, что это будет решаться конкретными правительствами в зависимости от ситуации с выполнением «национальных целей» в рамках Парижского соглашения.

Это — самое серьезное узкое место всего проекта, позволяющее предположить, что квот не хватит очень многим. Хорошо известно, что в странах ЕС, например, действуют достаточно жесткие коммунальные ограничения на расходование света и воды. В России также существовал отложенный сейчас план по введению социальных норм на электричество, и в нем рамками этих норм оказывались практически все энергоемкие бытовые устройства — от кондиционеров до микроволновок. Если эту тенденцию обобщить, то получается, что при ограниченных и постоянно уменьшающихся квотах существенно ограничиваются возможности граждан, связанные с уровнем жизни. Это, конечно, не «каменный век», но далеко и не изобилие так называемого welfare state, достижениями которого на Западе очень любили хвалиться до недавнего времени.

Второй очень опасный момент связан с имеющимся опытом. Рынок квот создан и работает на межгосударственном уровне. Для этого все страны-участницы Рамочной конвенции ООН об изменении климата поделены на три группы. В рамках этого деления существует ряд механизмов — «чистого развития», «совместного осуществления» и др., с помощью которых развитые государства-члены ОЭСР получают возможность очень дешево покупать квоты у развивающихся стран. Или засчитывать себе в сокращения выбросов те «экологические инвестиции», которые они сделали в «третий мир». Что получается? По факту выбросы не сокращаются, а на бумаге — все обязательства выполняются. Чтобы задобрить «третий мир», которому эти игры не очень нравятся, ему ежегодно с 2009 года обещают 100 млрд «зеленых» вложений на адаптацию к климатическим изменениям. Но ни разу этих обещаний не выполнили, и все продолжается прежним чередом.

Нет никаких гарантий, что при формировании рынка личных квот эта история не повторится уже на уровне населения; то есть может пойти концентрация квот в одних руках, и страна, принявшая эту систему, окончательно разделится на обеспеченное меньшинство, которое ничем по сути не ограничивается, и большинство, которое окажется за бортом если не всех, то очень многих благ цивилизации.

Более половины статьи посвящено проблемным местам концепции «личных углеродных квот»; авторы — реалисты и понимают, что наступают на очень значительные общественные интересы. Первое узкое место — риски «общественной децентрализации», то есть эрозии и расползания ткани общества, а также связанное с этим возможное «политическое сопротивление». Другое препятствие — технологические барьеры и высокие затраты на внедрение. «В 2000-х годах существовало видение углеродных счетов, аналогичных банковским счетам, и углеродной карты, на которую будут начисляться квоты, и с которых будут производиться вычеты», — сетуют авторы, констатируя, что опросы показали «сложность» механизма и непонимание его гражданами. Еще одна волнующая авторов проблема, которой в статье уделяется особое внимание — социальная неприемлемость. О ней говорится очень расплывчато, в контексте неких фокус-групп, по которым проводились исследования. Но признается, что наибольшие опасения существуют у людей с низкими доходами. Общественные возражения, если верить авторам, вызвала перспектива установления «централизованного контроля над деятельностью людей». На наш взгляд, это самая большая опасность, и люди сопротивляются потому, что не испытывают доверия к попыткам управлять их действиями и влезать в их жизнь.

«Исследовательскому сообществу необходимо будет активизироваться, чтобы поддержать более подробное изучение вопросов, связанных с квотами на выбросы углерода», — авторы таким способом признают, что понимают проблемный характер своей инициативы, но отказываться от нее все равно не намерены.

Как быть нам, в России, куда пока эти инициативы не дошли? Любые международные обязательства должны соотноситься с национальными интересами и не могут ограничивать, а тем более подрывать принцип суверенитета, передавая решение важнейших вопросов внутренней жизни внешним силам и структурам. Суверенитет — это безусловный приоритет над всеми внешними обязательствами. Президент России Владимир Путин буквально на днях подтвердил, что лично в свое время сделал многое, чтобы превратить Россию в часть «цивилизованного» мира. Только вот этот мир, оказавшийся способным на совершенно безумные вещи, Россию отверг и принять ее не готов. У российского руководства нет другого выхода, кроме движения своим путем. И в таком случае никакие сомнительные западные инициативы, включая обсуждаемую идею с «личными квотами», России не страшны.

Владимир Павленко