Недавнее решение Синдзо Абэ сложить с себя полномочия премьер-министра стало одним из наиболее значимых международных событий последнего времени. Между тем эта новость пришла из страны, где досрочная отставка премьер-министра является обычной, в чём-то даже рутинной практикой. Например, в 2007 г., когда Синдзо Абэ уходил в отставку с должности главы своего первого кабинета, особого интереса к этому событию не возникло — политической харизмы у него в те времена было заметно меньше.

Возникает вопрос: какую уникальную сверхзадачу, кроме улучшения отношений с Россией, этот политик пытался решить, вернувшись в 2012 г. на пост премьер-министра? Планы пересмотра пацифистских положений конституции были ещё у премьер-министра Нобосукэ Киси (1957-1960 гг.), деда С. Абэ по материнской линии. Выяснение судеб японцев, похищенных северокорейскими спецслужбами, давно уже стало безусловным приоритетом для каждого главы японского правительства.

Вместе с тем неосуществлённые намерения С. Абэ в сфере внешней и оборонной политики, возможно, стоит рассматривать не по отдельности, а как часть более широкого плана, направленного на избавление Японии от восприятия её в регионе и за его пределами как страны, побеждённой во Второй мировой войне, но затем избежавшей заслуженного наказания. Был даже предложен специальный термин — "проактивный пацифизм". При этом работа по другим направлениям этого плана оказалась в основном успешной.

В 2013 г. была принята первая в истории страны Стратегия национальной безопасности. В 2014-2015 гг. по инициативе С. Абэ состоялся пересмотр жёстких самоограничений на экспорт японской военной продукции и на участие Токио в коллективной самообороне, превратившихся ещё в период холодной войны не только в "священную корову" для значительной части пацифистски настроенного японского общества, но и в важный элемент регионального статус-кво.

Именно С. Абэ и его влиятельные однопартийцы, например, Таро Асо, стали авторами концепции "Видения свободного и открытого Индо-Тихоокеанского региона", которая уже стала важной частью не только региональной, но и глобальной повестки (термин "Индо-Тихоокеанский регион" начал ограниченно использоваться ещё в 1960-е гг.). О слиянии "двух морей" С. Абэ говорил в своём выступлении в индийском парламенте в 2007 г. (его первый срок на посту главы правительства Японии). В дальнейшем "судьба" концепции Индо-Тихоокеанского региона (ИТР) оказалась тесно связанной с политической карьерой С. Абэ.

Первые попытки Токио продвигать новую региональную концепцию закончились с уходом С. Абэ в отставку в 2007 г. и поражением Либерально-Демократической партии Японии на парламентских выборах 2009 г. После возвращения С. Абэ на пост главы правительства Японии в 2012 г. концепция Индо-Тихоокеанского региона не только вернулась в японский внешнеполитический дискурс, но и в дальнейшем во многом была принята администрацией Д. Трампа за основу собственной Индо-Тихоокеанской стратегии. Уже даже то, что предложенный Токио термин "свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион" стал использоваться в документах Госдепартамента и Пентагона, можно было бы считать значимым успехом Японии, которую традиционно критикуют за "послушное следование в фарватере американского внешнеполитического курса". Однако Токио в данном случае не является просто "поставщиком терминологии" для Вашингтона.

Правительство С. Абэ выступало за более мягкий вариант реализации идеи ИТР, предпочитая инфраструктурное обустройство региона и свободу судоходства жёстким действиям по сдерживанию Пекина в традициях холодной войны. В последнее время и США рассматривают экономическую составляющую как один из ключевых элементов концепции ИТР. Об этом свидетельствует, в частности, ряд практических шагов — например, учреждение в 2018 г. Корпорации по финансированию международного развития США (U.S. International Development Finance Corporation, DFC).

Далее, в ноябре 2019 г., в ходе Индо-Тихоокеанского бизнес-форума в Бангкоке, было объявлено, что Американская корпорация по частному зарубежному инвестированию совместно с Австралийским департаментом иностранных дел и торговли, Японским банком международного сотрудничества учредили инфраструктурный проект "Сеть голубых точек" (BlueDotNetwork) — многоуровневую инициативу, ориентирующую государственные структуры, частный сектор, неправительственные организации на создание высококачественной инфраструктуры на принципах открытости и инклюзивности. "Сеть голубых точек" будет оценивать и сертифицировать предлагаемые к реализации, в первую очередь, в ИТР, а также за его пределами, инфраструктурные проекты с точки зрения соответствия традиционным для Запада принципам и стандартам открытого рынка, транспарентности и финансовой устойчивости.

Однако пока ни Токио, ни Вашингтон не смогли предложить что-либо более широкое, чем поиск альтернатив китайскому проекту "Пояса и пути", что может свидетельствовать о реактивном характере концепции ИТР в целом. Тем не менее именно японская версия концепции ИТР сегодня проработана лучше всего. Вашингтон также предпринял попытку облечь свой взгляд на концепцию ИТР в нечто более конкретное, опубликовав в ноябре 2019 г. доклад "Свободный и открытый Индо-Тихоокеанский регион: двигаясь к новому видению (Free and Open Indo-Pacific: Advancing a Shared Vision).

Протекционистские меры Д. Трампа — например, выход из Транстихоокеанского партнёрства — в целом плохо сочетаются с японским подходом к ИТР, основанным на принципах либерализма. В Токио настаивают, что Япония продвигает собственную, автономную от американской, версию концепции, делающую акцент на экономической составляющей и открытую для других государств. Этот подход может быть приемлемым и для России при соблюдении ряда условий, о которых, в частности, говорил В. Путин на заседании Валдайского клуба в 2019 г. Например, входящая в концепцию идея "фундаментальных прав", по мнению Токио, должна иметь отношение не к внутренней политике, а к развитию международной торговли, основанной на равных для всех и прозрачных правилах.

Токио также старается во многом "играть на опережение", в частности, стремясь к более тесному вовлечению АСЕАН в Индо-Тихоокеанскую повестку. И в качестве позитивных трендов можно отметить попытку синхронизации японского и асеановского подходов к концепции Индо-Тихоокеанского региона в 2018-2019 гг. Страны АСЕАН не входят в число государств, которые, по мнению главных разработчиков концепции ИТР, являются её ключевыми участниками (так называемая "Четвёрка": США, Япония, Индия, Австралия). Однако в Токио рассматривают АСЕАН в качестве географического "сердца" стратегии. Кроме того, многие государства-участники Ассоциации имеют устойчивые экономические связи с Японией, а в последнее время выступают и в качестве региональных партнёров Токио по вопросам безопасности [1].

В мае 2018 г. глава МИД Сингапура Вивиан Балакришнан заявил, что до тех пор, пока принцип центральной роли АСЕАН не будет чётко зафиксирован в японском "Свободном и открытом видении Индо-Тихоокеанского региона", Сингапур не намерен участвовать в мероприятиях, имеющих отношение к деятельности "Четвёрки". Подобные взгляды встретили поддержку среди других государств-участников АСЕАН: в августе 2018 г. со стороны их представителей прозвучали заявления о том, что им будет сложно поддержать "стратегию", направленную, предположительно, против Китая. Более того, Индонезия в 2018 г. выступила с инициативой разработки Концепции Индо-Тихоокеанского региона АСЕАН, которая была утверждена в июне 2019 г. на саммите АСЕАН в Бангкоке.

Опасаясь ослабления своих позиций в Юго-Восточной Азии, правительство С. Абэ пошло на компромисс. Принцип центральной роли АСЕАН в решении региональных проблем безопасности, необходимость сохранения которого неоднократно подчёркивали, в том числе, и представители российского руководства, был объявлен Токио соответствующим концепции ИТР. При упоминании концепции японское правительство также отказалось от использования термина "стратегия", что могло быть связано с учётом возможных опасений некоторых государств АСЕАН относительно реакции Пекина. Хотя в целом положительное восприятие в АСЕАН не только американских, но и японских подходов к ИТР остаётся под вопросом.

Вместе с тем так называемая третья опора японской концепции ИТР (обеспечение мира и стабильности) является наиболее спорным элементом японского подхода к ИТР.  В соответствии с официальной позицией, Япония предлагает сосредоточиться на следующих сферах: миротворческие операции, борьба с терроризмом, морским пиратством, ликвидация последствий стихийных бедствий, соблюдение режима нераспространения, общий мониторинг ситуации с морской безопасностью (Maritime Domain Awarness, MDA). Из совместного заявления, опубликованного по итогам состоявшейся в апреле 2019 г. встречи "два плюс два", следует, что сотрудничество США и Японии с "партнёрами по свободному и открытому Индо-Тихоокеанскому региону" становится одним из приоритетов для японо-американского союза безопасности. Таким образом, могут иметь место глубокие расхождения между декларируемыми Токио принципами "свободы и открытости" ИТР и необходимостью постоянной "сверки часов" с Вашингтоном по Индо-Тихоокеанской тематике, в том числе, из-за наличия в ней военной составляющей.

С. Абэ, потративший значительную часть своих политических ресурсов на продвижение концепции ИТР, в качестве одной из приоритетных задач видел достижение качественного сдвига в российско-японских отношениях. Например, для западных партнёров Японии оказалось большим разочарованием то, как Токио участвовал в обозначившейся после украинского кризиса попытке изоляции России, ограничившись совершенно символическими шагами. Хочется надеяться, что Япония, являясь одним из главных "модераторов" концепции ИТР, и в дальнейшем будет заинтересована в том, чтобы данный мегапроект не стал дополнительным источником напряжения в российско-японских отношениях.