Декарбонизация является флагманской идеей в развитии европейской энергетики на протяжении многих лет. Именно на достижение этой цели направлен огромный массив программных документов и решений Еврокомиссии. Однако практическая реализация этой генеральной линии показывает удивительную терпимость к главному загрязнителю окружающей среды в регионе – угольной генерации вообще и к бурому углю в особенности. Последние редакции национальных планов в области энергетики и климата не сообщают о закрытии таких станций в странах, где традиционно опираются на этот ресурс. После 2030 года останутся в активе более 60 ГВт угольных мощностей, что резко диссонирует с выполнением парижских решений по климату. Каково истинное положение дел - в материале журнала "Газпром".

Угольная генерация живет и загрязняет

Под воздействием установок руководства ЕС и общих "зеленых" настроений в обществе структура энергогенерации в регионе за минувшее десятилетие существенно изменилась. При относительно стабильном уровне атомной и газовой генерации доля возобновляемых источников энергии (с учетом гидроэнергетики) выросла с 21% в 2008 году до 32% в 2018-м. Подобный сдвиг в целом позитивно сказывается на уровне вредных выбросов, во многом обеспечивая их общее снижение.

В контексте обсуждаемой темы всеобщее внимание приковано к экологически неблагополучным угольным станциям, которые не спешат сдавать свои позиции. И если сжигание каменного угля энергетиками все-таки сократилось (доля таких станций снизилась с 15% от общей генерации в 2008 году до 10% в 2018 году), то лигнитовые станции лишь незначительно уступили свою долю – с 11% до 9% за тот же период. От структуры и динамики выработки электроэнергии в регионе во многом зависит достижение одного из ключевых приоритетов Евросоюза – снижение вредных выбросов на 40% к 2030 году (с возможной корректировкой до 50% и даже 55% ). Однако с 2014 по 2017 год выбросы двуокиси углерода в ЕС не только не снизились, но выросли на 2,8%.

Всего же за минувшее десятилетие выбросы от электростанций, работающих на привозном каменном угле, сократились на весьма внушительные 38%, в то время как лигнитовые сократили свою эмиссию за тот же период лишь на 14% (Рис. 2). На фоне стабильной работы самых грязных лигнитовых станций объем выбросов от них уже превысил эмиссию от сжигания каменного угля. Вечный "инфант террибль" европейской энергетики – бурый уголь – удерживает свои позиции в силу двух ключевых причин: это не импортный, а собственный энергоресурс, а цена 1 кВт‧ч электроэнергии, полученной при его использовании, по-прежнему остается самой низкой.

Одним из экономических инструментов, призванных изменить поведение участников рынка в пользу использования более экологичных топлив, стала Европейская система торговли квотами на вредные выбросы (EU ETS). Анализ динамики выбросов по отдельным секторам в рамках EU ETS окончательно расставляет всё по своим местам, избавляя от иллюзий, что эта система борется с любыми источниками вредных выбросов во имя высокой цели защиты климата. Отнюдь. За десять лет работы системы наибольшее сокращение вредных выбросов отмечено в генерации на каменном угле (-35,6%) и газовой генерации (-20,4%), в то время как эмиссия от сжигания бурого угля снизилась лишь на 7,4%. На этом фоне промышленные предприятия, на долю которых приходится 40% общей эмиссии в EU ETS, свои выбросы практически не сократили, а авиапредприятия и вовсе увеличили.

Ответ на вопрос, отчего в одних секторах системы происходит заметное снижение выбросов, а в других нет, достаточно прост. Операторы топливных электростанций с 2013 года не получают бесплатных квот на выбросы, приобретая их на аукционах. Некоторое количество бесплатных квот всё еще выделяется восточноевропейским государствам для модернизации их энергетики, что во многом объясняет сохранение в этих странах высокой углеродоемкости. На этом фоне принципиально иначе дело обстоит с промышленным сектором ЕС, выбросы которого до сих пор на 90% покрываются бесплатными квотами. До 2020 года также не платят за квоты и авиапредприятия.

Освободив свою промышленность и авиацию от платы за выбросы, всё влияние EU ETS преимущественно сосредоточено на сокращении выбросов лишь в двух секторах энергетики: это электростанции, работающие на природном газе и каменном угле. Оба эти энергоресурса являются в основном импортируемыми, то есть истинная мотивация здесь – дополнительное финансовое бремя и сдерживание спроса в этих сегментах с целью снижения импортных закупок каменного угля и природного газа, а не декарбонизация всей энергетики и экономики Евросоюза как таковая. Самый грязный, но собственный энергоресурс – лигнит – остается практически неприкосновенным. Выбросы промышленных и авиационных предприятий тоже никого особенно не тревожат.

27 разных энергетик

Вся сложная траектория европейской декарбонизации становится очевидной даже рядовому наблюдателю, стоит перейти от общих союзных показателей на национальный уровень. Так, углеродоемкость генерации в различных европейских странах различается драматически. Самый низкий уровень углеродоемкости отмечен во Франции (48 г СО2/кВт‧ч) и Швеции (63 г СО2/кВт‧ч) при полном отсутствии в этих странах угольных станций и очень высокой доле атома и ВИЭ. Основные эмитенты вредных выбросов – это Нидерланды, Чехия, Греция, Польша и Эстония, где в генерации доминирует уголь, а доля ВИЭ невелика (Рис. 4). Разрыв между лидерами и аутсайдерами огромен, что лишний раз доказывает, что общеевропейские показатели есть не что иное, как среднеарифметическое от крайностей, когда отчетность благополучных стран компенсирует провалы по тем или иным показателям у стран неблагополучных. Пока, вопреки установкам ЕК, никак не складывается некая "правильная" модель энергетики для всех стран ЕС, несмотря на огромные усилия по унификации.

Свернем угольную генерацию к...

Общая политика руководства ЕС в области энергетики и сбережения климата, а также введение углеродных налогов во многом послужило толчком к разработке национальных программ по закрытию угольных станций. Но и здесь налицо ярко выраженная избирательность и разность подходов. Германия отодвинула для себя этот срок на 2038 год, в то время как многие западноевропейские страны намерены полностью ликвидировать этот сегмент в период до 2030 года. Восточные страны "угольного пояса" во главе с Польшей вообще ничего не сообщают о сроках закрытия своих станций, работающих на каменном угле.

Что касается лигнитовых станций, то их также ждет долгая жизнь: тот же срок работы до 2038 года сохраняется у крупнейшего эмитента Германии, а все прочие страны, на чью долю приходится в совокупности около половины всего европейского "лигнитового" энергопарка (Польша, Чехия, Греция, Румыния, Словения, Болгария), молчат о возможной дате закрытия.

Детальное представление о перспективах сохранения угольной генерации в Европе дают регулярно обновляемые по решению Еврокомиссии национальные энергетические и климатические планы стран – членов ЕС (National Energy and Climate Plans, NECPs). Отметим, что семь стран Евросоюза (Бельгия, Кипр, Эстония , Литва, Латвия, Мальта и Люксембург) уже сегодня вообще не используют уголь в генерации, поэтому дальнейшему рассмотрению подлежит лишь 21 страна ЕС.

Согласно этим перспективным документам, восемь стран обозначили четкие намерения по сворачиванию угольной генерации на своей территории на период до 2030 года. Это Франция, Италия, Нидерланды, Австрия, Ирландия, Финляндия, Португалия, Дания. Еще три страны – Великобритания, Словакия и Швеция – заявили о таких же намерениях, но не подкрепили их четкими правительственными решениями и не назвали сроки в своих национальных планах. При этом десять стран ЕС не планируют тотальной ликвидации своих угольных станций, привлекая к себе тем самым повышенное внимание.

С учетом всех правительственных решений и конкретики национальных планов сформировался своеобразный угольный рейтинг стран ЕС по мере реализации ими программы по обнулению энергогенерации с использованием любого вида угля.

Хорватия и Словения пока не подтвердили своих планов по сокращению угольной генерации, однако такие мощности у них невелики, поэтому они признаны более или менее благополучными в данном контексте. Особняком стоит Испания, обладающая 10 ГВт угольных мощностей, но намеренная свести их практически к нулю.

Своеобразный угольный рейтинг замыкает шестерка аутсайдеров. Это Германия, Польша, Греция, Румыния, Болгария и Чехия, где не только отсутствуют решения по срокам сворачивания угольной генерации, но и темпы такого снижения минимальны. Так, например, Болгария вообще не собирается закрывать свои станции, Чехия и Польша готовы отказаться лишь от нескольких. Даже признанный "зеленый" лидер Европы – Германия к 2030 году намерена оставить у себя 17 ГВт мощностей, преимущественно лигнитовых.

Представляется, что позиция восточных стран, не заявляющих о сворачивании угольной генерации на своей территории, в каком-то смысле честнее, чем у той же Германии, которая сдвинула срок закрытия своих станций на далекий 2038 год, когда все существующие предприятия попросту выработают свой технологический ресурс. В итоге, согласно совокупным национальным планам стран ЕС в области энергетики и климата, к 2030 году в Евросоюзе должно остаться около 60 ГВт угольных мощностей против текущих 152 ГВт. Однако для выполнения Парижских соглашений по климату европейским странам к этому моменту необходимо вовсе исключить сжигание угля на своих электростанциях. Таким образом, национальные планы стран – членов ЕС однозначно свидетельствуют, что эта культовая для ЕС цель достигнута не будет. Кроме того, планы и реальная практика далеко не всегда совпадают, на деле разрыв с целевым ориентиром может оказаться более существенным.

Планы планами, но есть еще один показатель, дающий представление о завтрашнем дне угольной отрасли Европы. Скрупулезный мониторинг компании Europe beyond Coal ("Европа после угля") отслеживает судьбу каждой угольной станции большой Европы. Согласно последним данным, с января 2016 года в регионе закрыты 29 угольных станций, еще 32 объявили о своем закрытии, продолжают действовать 260 (Рис. 5). На настоящий момент нет никаких данных об остановке электростанций общим объемом 105 ГВт (подробнее – Таб. 1, правый столбец). Похоже, реальный бизнес сильно отстает от дорожных карт в национальных планах, да и угольное лобби не дремлет.

Чтобы дополнить противоречивую картину европейской декарбонизации с ее максимальной лояльностью к бурому углю, добавим, что в настоящий момент на разных стадиях согласования находятся проекты по строительству новых угольных станций общим объемом 5,6 ГВт, из которых 4,6 ГВт рассчитаны на использование лигнита. Только в одной Польше строятся пять таких станций.

Финансирование при отсутствии обязательств

В ответ на вызовы, стоящие перед европейскими государствами в свете отказа от угольной энергетики, в конце 2017 года Европейская комиссия учредила специальную платформу для угольных регионов на этапе энергоперехода. Задача этого образования – помощь странам-членам и регионам в их усилиях по модернизации своей экономики и подготовка к структурным и технологическим изменениям в угольных регионах. В настоящий момент к этой платформе присоединились 20 угольных регионов в восьми странах ЕС – Чехии, Германии, Греции, Польше, Румынии, Словакии, Словении и Испании. Такое участие гарантирует присоединившимся разнообразную и довольно существенную помощь с участием ряда европейских фондов.

Так, угольные бассейны в Греции и Словакии получили техническую поддержку от Сервисной службы по структурным реформам при ЕК по выработке долгосрочных стратегий перехода. Польша, Словакия и Германия получают поддержку для разработки и финансирования выделенных приоритетных проектов. Первые пилотные проекты в Польше и Словакии уже получают финансирование.

Кроме того, страны с низкими доходами (Болгария, Хорватия, Чехия, Венгрия, Польша и Словакия) могут использовать средства недавно образованного в рамках EU ETS Модернизационного фонда для инвестиций в развитие своей энергетики в целях энергоперехода. Только из этого фонда, по подсчетам экспертов компании Sandbag, названные страны могут получить около 26 млрд евро в период 2021–2030 годов. Таким образом, целый ряд государств, преимущественно восточноевропейских, получают доступ к значительным объемам финансовой и прочей поддержки, не принимая при этом на себя никаких определенных обязательств по закрытию угольных станций.

На фоне этих возникающих финансовых потоков, призванных помочь странам совершить переход к низкоуглеродной энергетике, идет и обратный процесс – взимание платы с эмитентов за вредные выбросы. Всего по итогам 2018 года угольные станции всех стран ЕС выбросили в атмосферу 638 млн т СО2. При сегодняшней цене разрешения на выброс 1 т в рамках EU ETS на уровне 27 евро общий объем платежей за 2018 год только от угольной генерации составляет 17,2 млрд евро, из них крупнейшим плательщиком является Германия – 6,2 млрд евро (Рис. 6). Часть этих средств, изрядно перераспределившись, вернется обратно эмитентам в виде поддержки от фонда модернизации EU ETS. Нетрудно догадаться, кто в итоге окажется донором для сбора этих средств. В Европе за все недешевые истории с углеродными выбросами и возобновляемой энергетикой расплачиваются рядовые потребители – домохозяйства, мелкий и средний бизнес, но не крупная промышленность.

По сути, эмитенты сами и обеспечивают последующие субсидии ЕК в свой адрес. При этом большая часть собранных денег остается в распоряжении соответствующих подразделений Еврокомиссии и смежных финансовых институтов на решение иных задач. Ясно одно: в углеродном секторе ЕС на кону вращаются уже действительно большие деньги, способные постоять за свои интересы.

Чем больше всматриваешься в перипетии развития европейской энергетики, тем больше удивляешься, как ее идеологи умудряются и рыбку съесть, и сковородку за собою не помыть. Столько сказано, написано и сделано в Евросоюзе о необходимости сокращения топливной генерации и безальтернативности "зеленой" энергетики, что сомневаться в этом просто неприлично, а разбираться в деталях – тем более. При этом самый грязный энергоресурс – бурый уголь – остается практически неприкасаемым, а система торговли квотами борется не столько за сохранение климата, сколько за снижение внешних закупок природного газа и каменного угля.

Уже сейчас понятно, что Евросоюз не выполнит целевой ориентир Парижского соглашения по выбросам, но к 2030 году за это отвечать придется уже новому поколению чиновников. Крупная промышленность, будучи основным эмитентом вредных выбросов, почти свободна от этих платежей, а всё финансовое бремя декарбонизации лежит на рядовых потребителях. Угольные страны ЕС получают значительную поддержку для модернизации своей энергетики без каких бы то ни было обязательств со своей стороны. Финансы, аккумулированные в углеродном и "зеленом" секторах энергетики ЕС, уже настолько велики, что обеспечивают их дальнейшее устойчивое развитие. И это далеко не полный список противоречий и странностей. Оказывается, можно и так.

Светлана Мельникова, ИНЭИ РАН, РГУНГ им. И.М. Губкина