Страны Африки рискуют оказаться главными проигравшими по итогам всемирного коронавирусного кризиса. Многие африканские экономики, в особенности ориентированные на экспорт сырья, подошли к нему не в лучшем состоянии, а за последний год их хронические болезни лишь обострились. Главная из них — огромные долги перед международными кредиторами, вернуть которые практически невозможно. Теоретически у Африки остаются шансы на выход из ловушки отсталости, в которой черный континент пребывает уже больше полувека, если в нынешнем десятилетии глобальная экономика войдет в новый «сырьевой суперцикл». Но накопленные диспропорции — помимо долговых проблем, это высокая безработица, стихийная урбанизация, нарастающие экологические проблемы, коррумпированность элит и т. д. — слишком велики, чтобы рассчитывать на устойчивое развитие.

В этом году рост объема выпуска в экономике стран Африки составит 3,2% - почти вдвое меньше, чем в остальном мире (6%), заявила директор-распорядитель МВФ Кристалина Георгиева в ходе состоявшейся 18 мая в Париже встречи с лидерами 18 африканских государств при участии президента Франции Эммануэля Макрона. Главной темой саммита стало предоставление Африке новых пакетов международной финансовой помощи, без которой континент в принципе не сможет выбраться из нынешнего кризиса.

Дефицит расходов африканских стран в ближайшие два года составит около $ 285 млрд, отмечено в коммюнике по итогам встречи. Между тем в рамках предложенной МВФ в марте антикризисной программы специальных прав заимствования (SDR) в общем объеме $ 650 млрд Африка может рассчитывать лишь примерно на 15% от необходимых ей средств — $ 34 млрд. Поэтому, заявил Эммануэль Макрон, к октябрю необходимо договориться о том, чтобы в пользу африканских стран был распределен существенно больший объем резервов МВФ — $ 100 млрд. Франция уже готова уступить Африке свою долю SDR, но еще нужно убедить принять такое же решение другие развитые страны. Пришло время положить конец опасному расхождению между развитыми и развивающимися, особенно африканскими, экономиками, добавила Кристалина Георгиева.

Подобные декларации в последние годы звучали неоднократно, однако «результат на табло» хорошо известен: Африка под шумок таких заявлений погружалась в долговую яму. Французское издание RFI приводит такую статистику: с 2004 по 2019 годы совокупный госдолг стран Тропической Африки вырос со $ 175 млрд до $ 309 млрд, а в отношении к ВВП объем долга увеличился до рекордного за этот период уровня 66%. Для понимания этой цифры стоит напомнить, что для стран с низким уровнем развитием институтов, к каковым относится подавляющее большинство африканских государств, относительно безопасным считается соотношение долг/ВВП до 40%. Между тем, приводит RFI оценку эксперта парижского института политических наук Sciences Po Бенуа Шевалье, 17 из 54 африканских стран уже оказались в ситуации «гиперзадолженности». По данным МВФ, кризис задолженности или близкое к этому состояние испытывают Сомали, Джибути, Судан, Мавритания. К странам с высоким уровням долга входят как крупные африканские державы, такие как Ангола или Мозамбик, так и мелкие страны типа Гамбии, Эритреи и Кабо-Верде.

В прошлом году несколько африканских стран уже оказались на грани дефолта. Первой о неспособности обслуживать свой долг объявила Замбия. Цифры вполне показательны: при общем объеме национального долга страны в $ 12 млрд она оказалась не в состоянии погасить платеж по еврооблигациям на мизерную сумму $ 42,5 млн. Замбийская катастрофа демонстрирует, как может развиваться ситуация в многих других африканских странах, предупредила Financial Times.

Случай Замбии вообще хорошо демонстрирует, как работает африканская ловушка отсталости. Страна по африканским меркам достаточно богата: здесь сосредоточены крупные месторождения цветных металлов (прежде всего медь, а также кобальт, цинк, свинец, золото, серебро, уран), благодаря которым в начале прошлого десятилетия экономика Замбии показывала неплохие темпы роста. Однако в 2015 году из-за падения мировых цен на медь динамика ВВП упала до минимального за почти два десятилетия уровня, а к этому добавились другие проблемы — засуха, политический кризис и т. д., что спровоцировало рост инфляции и падение курса национальной валюты. Сейчас у Замбии есть все шансы для того, чтобы воспользоваться ожидаемым в ближайшие годы быстрым ростом спроса на медь — этот металл в больших объемах потребуется для реализации планов энергетического перехода во многих странах. Но ощутит ли этот рост на себе основная часть населения страны, живущая за чертой бедности или на грани нищеты — большой вопрос. По данным МВФ, в прошлом году Замбия занимала лишь 157 место в мире по размеру национального дохода на душу населения по паритету покупательной способности ($ 3342).

С реальной угрозой дефолта в прошлом году столкнулись и две крупнейшие нефтяные экономики субсахарской Африки — Ангола и Нигерия, которые сильно пострадали еще в период предыдущего падения цен на нефть в 2015—2016 годах. Нынешнее восстановление нефтяных котировок до $ 60−70 за баррель определенно улучшают перспективы их государственных финансов, но в целом ситуация в экономике двух стран выглядит из рук вон плохо. Особенно тревожна ситуация в Нигерии, столкнувшейся с галопирующей инфляцией — в марте ее официальный уровень достиг четырехлетнего максимума 18,2%, а цены на продовольствие росли самыми быстрыми темпами за последние 12 лет, отмечало недавно агентство Bloomberg.

При этом Нигерия остается одним из главных полюсов нестабильности в Африке. Из страны регулярно приходят новости об активности местных исламистских группировок и обычного криминалитета, а ситуацию в отдельных регионах, прежде всего в дельте реки Нигер, где сосредоточены нефтяные месторождения, центральное правительство, похоже, контролирует очень условно. Подтверждением тому — постоянные нападения базирующихся на юге Нигерии пиратов на суда в Гвинейском заливе. По данным Международного морского бюро (IMB), именно в этой акватории состоялось 43% всех зафиксированных в мире за первый квартал этого года пиратских атак, которые нередко приводят к захвату заложников (в том числе граждан России и стран СНГ).

Риски нестабильности в этой части Африки значительно выросли после недавней гибели в бою с повстанцами президента Чада Идриса Деби, который бессменно занимал этот пост на протяжении трех десятилетий. Несмотря на свою одиозную репутацию, базирующийся на сильной армии режим Деби выступал гарантом того, что на севере Африки не будет сформирована своеобразная экстремистская ось Нигерия — Чад — Ливия: военные Чада неизменно участвовали в международных контртеррористических операциях вместе с силовыми структурами западных стран. Но экономика страны также сильно пострадала от падения цен на нефть, а по ВВП на душу населения Чад ($ 1611, 179 место в 2020 году, по оценке МВФ) остается одним из беднейших государств мира.

О критическом уровне террористических угроз для экономики черного континента напомнили также недавние события на севере Мозамбика, где в конце марта исламисты на несколько дней захватили город Пальма, расположенный неподалеку от крупных газовых месторождений. Сразу после этого инцидента французская компания Total заявила об остановке своего многомиллиардного проекта по производству СПГ, по которому уже было принято инвестиционное решение. Характерно, что за несколько месяцев до атаки экстремистов Total уже грозила заморозить стройку, если власти Мозамбика не примут дополнительные меры по обеспечению безопасности. Произошло это после аналогичного инцидента, когда боевики захватили порт в городе Мосимбоа-да-Прайя в 80 километрах от будущего газового предприятия. В прошлом августе Total и власти Мозамбика подписали пакт о безопасности для этого проекта, который планировалось запустить в эксплуатацию уже в 2024 году, но одна из беднейших африканских стран (ВВП на душу населения — $ 1277) может надолго с ним попрощаться.

Из крупных государств Африки, в меньшей степени зависящих от экспорта ископаемого сырья, в предкризисные годы наибольшие надежды подавала Эфиопия, где локализовали свои производства некоторые транснациональные корпорации. Эта страна (наряду с Анголой и Кенией) стала и одним из главных африканских получателей китайских инвестиций, в том числе в инфраструктуру, и в целом считалась одной из убедительных «историй успеха» на континенте. Несколько лет назад МВФ прогнозировал, что в начале нынешнего десятилетия Эфиопия будет одной из немногих стран мира с населением 10 млн человек, которые смогут показывать рост ВВП выше 6% в год — явная заявка на «экономическое чудо». 2019 год превзошел эти прогнозы — экономика выросла на 8,4%.

Прошлогодний кризис протекал в Эфиопии с теми же симптомами, что и во многих других странах глобальной периферии. По данным Африканского банка развития, инфляция достигла 20,6%, оказавшись намного выше целевого показателя в 8%, национальную валюту быр в прошлом ноябре пришлось девальвировать на 8%, а прямые иностранные инвестиции упали на 20%. Ожидается, что в 2022 году Эфиопия вернется на докризисную траекторию роста, но параллельно в стране прогнозируется продолжение взрывного демографического роста с возможным удвоением населения к середине века (190 млн человек против нынешних 100 млн). Такие перспективы делают выход из ловушки отсталости крайне проблематичным, тем более что даже несмотря на уверенную экономическую динамику прошлых лет, Эфиопия занимает лишь 160 место по размеру ВВП на душу населения ($ 2908) по соседству с многострадальным Гаити.

Страны Северной Африки, наиболее развитые на континенте (если не считать ЮАР и Намибию), также сильно пострадали от кризиса, последствия которого могут растянуться из-за низких темпов вакцинации. Согласно одному из недавних документов МВФ, относительно неплохо дела в этом направлении обстоят только в Марокко, а Египет, Ливия, Тунис и Алжир начали вакцинацию с ограниченным охватом — ожидается, что значительная доля их населения не получит прививку по крайней мере до середины 2022 года, если не будут предприняты дополнительные усилия, такие как помощь со стороны международного сообщества. Общий прогноз фонда неутешителен: в странах, где вакцинация осуществляется медленно и с запаздыванием, уровни ВВП вернутся к показателям 2019 года только между 2022 и 2023 годами.

Столь мрачные перспективы вновь напоминают о рисках нестабильности, учитывая высочайший уровень молодежной безработицы в странах Африки. В Марокко, например, она составляет около 32%, в Тунисе превышает 36%, а в Нигерии в возрастной группе от 15 до 34 лет этот показатель в конце прошлого года достиг 42,5% при общем уровне безработицы 33,3% (более 23 млн человек). Как известно, события «арабской весны» 2011 года, основной движущей силой которой была неудовлетворенная своими жизненными перспективами молодежь, стали отсроченным последствием «Великой рецессии» — глобального финансового кризиса 2008 года. Сейчас ситуация в Африке выглядит еще более взрывоопасно, поскольку экономические диспропорции на континенте за последние десятилетие лишь увеличились.

Одна из главных причин углубления отсталости (она же — развитие недоразвитости) Африки заключается в уже упоминавшейся долговой проблеме. В начале пандемии МВФ отсрочил на год выплату долгов для ряда беднейших стран мира, основная часть которых расположена на черном континенте, но теперь у кредиторов, похоже, крепнет понимание того, что эти долги придется так или иначе списывать. За день до парижской встречи главы МВФ с африканскими президентами Франция решила простить Судану $ 5 млрд, хотя это лишь капля в море — чуть больше 10% совокупных долгов страны.

С одной стороны, понятно, что за такие широкие жесты всегда полагаются ответные услуги, но при сохранении существующей модели взаимоотношений с «первым» миром Африка уже очень скоро может превратиться в главный источник мировой нестабильности и ее экспорта на другие континенты. Не исключено, что одним из решающих факторов в пользу «новой сделки» для Африки станут постоянно нарастающие климатические риски, помноженные на высокие темпы роста населения и урбанизации — в перспективе все это способно обернуться такой миграционной волной, по сравнению с которой все европейские кризисы с беженцами последних лет покажутся легкой разминкой.

Олег Поляков