Уход сил НАТО из Афганистана резко повышает роль Китая в качестве фактора поддержания стабильности в этой стране. Очередное скатывание Афганистана в хаос несет серьезные угрозы для китайского интеграционного проекта «Новый шелковый путь», поэтому власти КНР имеют прямой интерес в более активном присутствии в афганской экономике и политике. Этот интерес Китай уже не раз обозначал и раньше, заявляя о планах крупных инвестиций в Афганистане, и теперь эти проекты способны получить новый шанс в рамках нового сырьевого цикла в глобальной экономике. Афганские недра исключительно богаты стратегическими ресурсами, такими как цветные и редкоземельные металлы, и Китай может оказаться единственным соседом Афганистана, способным предпринять реальные шаги по их освоению.

На фоне стремительного захвата фактической власти в различных частях Афганистана движением «Талибан» (запрещено в РФ) официальные лица Китая на днях провели закулисные переговоры с его представителями, сообщает британская Financial Times. Китай, утверждают источники издания, хотел бы обеспечить стабильность в Афганистане, чтобы гарантировать безопасность для проектов своей евразийской инициативы «Один пояс — один путь», предполагающей крупные инвестиции в инфраструктуру стран Центральной Азии, включая активно поддерживающий талибов Пакистан.

О том, насколько значимы для реализации масштабных проектов договоренности с талибами, свидетельствуют перипетии вокруг газопровода TAPI стоимостью $ 7−8 млрд, по которому газ из Туркменистана должен прийти в Афганистан, Пакистан и Индию. Завершить его строительство планировалось еще в 2019 году, однако обеспечение безопасности афганского участка длиной 775 километров изначально было под большим вопросом. В 2018 году Афганистан и Туркменистан торжественно открыли стык двух труб на границе, однако укладка газопровода так и не стартовала. 

Перелом наступил после того, как в нынешнем феврале МИД Туркменистана организовал официальную встречу с делегацией «Талибана», которая от лица «Исламского эмирата Афганистан» выразила полную поддержку проекту как «нацеленному на обеспечение благополучия и процветания афганского народа». Вскоре после этого была утверждена официальная концепции обеспечения безопасности афганской части TAPI, и ожидается, что в этом году ее строительство наконец начнется.

На похожие схемы, вероятно, придется идти и Китаю. «Мы можем поручиться, что Китай профинансирует восстановление инфраструктуры Афганистана с помощью талибов при посредничестве Пакистана. Китай — это кошелек Пакистана», — заявил FT на условиях анонимности чиновник из правительства Индии. Другой собеседник издания, представляющий дипломатический корпус одной из стран Центральной Азии, рассказал о возможном содержании сделки Китая с талибами. Пекин, по его утверждению, настаивает на том, чтобы талибы ограничили контакты с «Исламским движением Восточного Туркестана» (запрещено в РФ), которое ведет борьбу за отделение населенного преимущественно тюрками Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР. Примечательно, что еще в 1990-х годах у Китая уже существовала договоренность с тогдашним лидером «Талибана» муллой Омаром, который согласился не пускать уйгурских сепаратистов через китайскую границу, однако после его смерти возобновить соглашение не удалось.

В прошлом году Совет Безопасности ООН оценивал численность «Исламского движения Восточного Туркестана» примерно в 3 500 боевиков, некоторые из них базировались в восточной части Афганистана, граничащей с Китаем. В мае министр иностранных дел Китая Ван И призвал руководство постсоветских стран Средней Азии «решительно бороться с тремя злыми силами [экстремизмом, терроризмом и сепаратизмом], включая „Исламское движение Восточного Туркестана“». Важность этой задачи глава китайского МИДа связывал именно с необходимостью защищать крупномасштабные проекты «Нового шелкового пути».

Теперь же перед китайской инициативой вырисовываются риски куда большего масштаба, чем уйгурский сепаратизм, с которым Пекин до недавнего времени справлялся вполне эффективно. Шон Робертс, доцент Университета Джорджа Вашингтона, в комментарии FT отмечает, что настоятельная необходимость создавать сухопутные торговые пути в Европу и на Ближний Восток может неизбежно втянуть Китай во внутренние конфликты в Афганистане. Эта страна, добавил эксперт, является прекрасным примером того, как Китаю будет все труднее избегать вовлеченности в местные политические проблемы и вопросы безопасности в тех регионах, где у него есть существенные экономические интересы.

О том, что Китай может пойти на переговоры с талибами, говорилось довольно давно. В докладе 2019 года «Афганистан после вывода иностранных войск: оценки и вероятные сценарии развития политической ситуации», подготовленном российским Центром изучения современного Афганистана, со ссылкой на близких к талибам экспертов утверждалось о наличии двух неформальных лагерей по вопросу взаимодействия с «Талибаном». По одну сторону находились Пакистан, Саудовская Аравия и ОАЭ, которые стремились сделать своим союзником и Китай, по другую сторону расположились Иран, Россия и Катар, причем два года назад условный «пакистанский лагерь» находился в более слабом положении.

Однако с тех пор китайско-пакистанский альянс, и прежде вполне прочный, значительно укрепился как на политической, так и на экономической почве. В политическом аспекте Пекин и Исламабад сближает общий недруг — Индия, а в экономике интерес Китая к Пакистану определяют большие инфраструктурные возможности этой страны. В рамках создающегося с 2013 года Китайско-пакистанского экономического коридора (КПЭК) было заявлено порядка 70 проектов общей стоимостью $ 46 млрд, благодаря этой инициативе объем китайских инвестиций в Пакистан по состоянию на прошлый год превысил $ 25 млрд.

Осенью 2019 года стороны утвердили очередной крупный проект — строительство новой скоростной железнодорожной магистрали между Пешаваром и Карачи протяженностью почти 1 900 километров. Из-за пандемии новые инициативы на некоторое время были отложены, но в конце прошлого года в Синьцзяне состоялась очередная встреча рабочей группы по КПЭК, по итогам которой стороны заявили, что удовлетворены достигнутым прогрессом и полны решимости превратить этот мегапроект в образец для подражания для всего остального мира».

Маршрут коридора начинается в порту Гвадар на Аравийском море и пересекает с юга на север весь Пакистан с выходом на Каракорумское шоссе протяженностью 1 300 километров, соединяющее пакистанский Пенджаб и Синьцзян-Уйгурский автономный район. После того как инфраструктура КПЭК будет построена, ей сможет воспользоваться и Афганистан, не имеющий выхода к морю, и афганские власти неоднократно заявляли о своем интересе к присоединению к проектам «Пояса и пути». Еще в 2016 году президент Афганистана Ашраф Гани подписал с Китаем меморандум о взаимопонимании, а спустя год Афганистан официально стал членом Азиатского банка инфраструктурных инвестиций (АБИИ), который был создан в 2013 году по инициативе Китая для финансирования проектов «Нового шелкового пути». Предполагалось, что АБИИ поможет Афганистану привлечь средства для строительства мощностей солнечной энергетики, железных дорог и другой инфраструктуры.

Для Китая же Афганистан давно представляет интерес как неисчерпаемая кладовая природных ресурсов. Еще в 2007 году консорциум китайских компаний выиграл конкурс на разработку Айнакского меднорудного месторождения с запасами порядка 11 млн тонн меди, открытого в 1970-х годах советскими специалистами. О перспективах этого месторождения свидетельствует всего один факт: когда у афганских властей наконец нашлись возможности выставить его на торги, участвовать в них пожелали без малого 13 компаний со всего мира, включая китайские Zijin Mining и China Metallurgical Group Corporation. В обмен на право добычи медных руд в течение 30 лет они пообещали не только инвестировать в основной проект $ 3 млрд, но и построить необходимую для него инфраструктуру — электростанцию и железную дорогу.

Камнем преткновения для китайских планов освоения медных богатств Афганистана стал глобальный кризис 2008 года, после которого мировые цены на медь обвалились и долгое время не подавали признаков восстановления. Тогдашние расчеты аналитиков показывали, что победа в афганском тендере могла бы обойтись китайцам весьма дорого. Условия контракта подразумевали инвестиции порядка $ 4−5,5 тысячи на тонну добытой меди, что лишь ненамного превышало предкризисные цены на этот металл, хотя потенциальные доходы китайцев в Афганистане оценивались в десятки миллиардов долларов. Однако в последние месяцы стоимость меди, считающейся незаменимым сырьем в процессе глобального энергетического перехода, стремительно растет — весной тонна меди на Лондонской бирже металлов торговалась в районе $ 10 тысяч. При этом эксперты прогнозируют устойчивый дефицит меди в длительной перспективе в связи с отсутствием новых больших проектов в прошлом десятилетии — здесь и может «выстрелить» Айнакское месторождение в Афганистане.

Еще более заманчиво выглядит потенциал добычи редкоземельных металлов (празеодим, церий, лантан, неодим, гадолиний и др.) в стране. В 2014 году по итогам исследований, проведенных Геологической службой США, афганские власти заявили, что стоимость их запасов в недрах составляет примерно $ 3 трлн, а физический объем лантаноидов составляет 1,4 млн тонн. Проблема с освоением этих колоссальных ресурсов (а также имеющихся в Афганистане крупных запасов нефти и газа) вновь упирается в инфраструктуру, которая в стране, по большому счету, попросту отсутствует.

Однако для Китая, как показывает его практика инвестиций в африканские страны с сопоставимым уровнем рисков, отсутствие дорог, мостов, электростанций и аэропортов не является критической проблемой. Поэтому в западных СМИ уже сейчас звучат опасения, что уход сил НАТО из Афганистана автоматически означает не только захват власти талибами, но и попадание ресурсов страны под китайский контроль. Директор оксфордского Института исследований кризисных ситуаций Марк Алмонд в своей недавней статье в британской Daily Mail пишет, что Китай, в отличие от СССР, не станет добиваться своих целей в Афганистане грубой силой — у председателя КНР Си Цзиньпина есть намного более умный план:

«Си предпочитает использовать финансовые рычаги наравне с угрозой военной мощи, и если сообщения о том, что Пекин готов вложить в Афганистан $ 62 млрд долларов, соответствует действительности, то он следует плану, отточенному до совершенства во многих других странах — от Малайзии до Черногории. В рамках инициативы „Один пояс — один путь“ бедным странам предлагают огромные кредиты на развитие инфраструктуры. Взамен Китай получает доступ к новым торговым путям и портам, а также большие проценты со своих инвестиций. В случае если выплаты будут просрочены, китайцы могут потребовать права на землю, полезные ископаемые или какой-то другой залог в качестве компенсации». Через несколько дней после того, как силы НАТО покинут Афганистан, Китай сделает шаг к тому, чтобы получить прямой выход к богатствам Ближнего Востока, делает вывод профессор Алмонд.

Новые китайские проекты в Афганистане уже анонсированы. В конце мая, например, стало известно о планах компаний из КНР инвестировать $ 400 млн в строительство угольной электростанции мощностью 300 МВт. Появление этого объекта позволит существенно снизить зависимость Афганистана от импорта электроэнергии из соседних стран.

Олег Поляков