Альтернативы восстановлению иранской ядерной сделки в первоначальном виде нет, при этом Россия заинтересована в возвращении оригинального соглашения без изъятий или довесков. Об этом в интервью «Известиям» заявил постпред РФ при международных организациях в Вене Михаил Ульянов. Он сообщил, что переговоры между США и Ираном были приостановлены еще 20 июня и возобновятся они только после инаугурации нового иранского президента, намеченной на 5 августа. Но как скоро после этой даты — неизвестно, отметил дипломат. Нельзя исключать, что взгляды Тегерана на сделку после смены власти «подвергнутся корректировкам». Пока же иранцы выполняют все взятые на себя обязательства и хранят записи с камер на ядерных объектах. По словам постпреда, еще в июне были основания полагать, что переговоры завершатся успехом в течение 10 дней, но сейчас от таких оптимистичных оценок лучше воздержаться. Увеличение запасов обогащенного урана в Иране «энтузиазма у России не вызывает», пояснил Михаил Ульянов, однако говорить об угрозе безопасности РФ в этой связи некорректно.

— Известно ли, когда начнется седьмой раунд переговоров по иранской ядерной сделке? С чем связана столь длительная — уже больше месяца — пауза? Есть ли какой-то дедлайн, служащий ориентиром?

— Когда начнется седьмой раунд, можно только гадать. С 20 июня имеет место перерыв. Вначале предполагалось, что он продлится дней десять, но это оказалось не так. Сейчас известно только то, что переговоры возобновятся после инаугурации нового иранского президента. Церемония намечена на 5 августа. Как скоро после 5 августа, остается неизвестным. Аналитики гадают, произойдет ли это 15 или 20 августа, кто-то называет сентябрь, а некоторые поговаривают даже об октябре. Таковы реалии на сегодняшний день. Точного прогноза никто дать не может. «После 5 августа» — единственный ориентир, который известен сегодня. Дальше решение будет принимать иранское руководство.

— Все стороны сделки согласились ждать, пока в Иране пройдет инаугурация?

— Ничего другого и не остается. Если ключевой переговорщик «не созрел» для возобновления переговоров, то остальным остается принять это как данность. Отказываться от переговоров никто не хочет, значит, нужно ждать, когда иранцы будут готовы возобновить переговорный процесс. В этой связи уместно привести пример США. Джо Байден вступил в Белый дом в конце января, переговоры же, если мне не изменяет память, начались в самом начале апреля, то есть американцам потребовалось более двух месяцев на то, чтобы выработать позицию, подготовиться и приехать в Вену. Надеюсь, что в Тегеране этот процесс после инаугурации займет существенно меньше времени.

Один из факторов, диктующих необходимость всё же не задерживаться с возобновлением переговоров, заключается в том, что иранцы всё это время продолжают развивать свою ядерную программу. Это, естественно, вызывает растущее беспокойство. Справедливости ради нужно отметить, что и американцы продолжают политику максимального давления, начатую Дональдом Трампом, не очень значительно, но кое в чем продолжают «закручивать гайки». Так что в данном случае Тегеран и Вашингтон демонстрируют «зеркальную» линию поведения.

— Как США относятся к тому, что Иран все-таки затягивает с переговорами? Ранее, в июле, вы заявили, что наблюдается растущее раздражение у игроков. Как проявляется это раздражение?

— Оно проявляется прежде всего в публичных заявлениях, которые становятся действительно более раздраженными, нервными. Американцы, с одной стороны, говорят, что относятся к перерыву на переговорах с определенным пониманием, а с другой стороны, из Вашингтона звучат слова о том, что в случае длительной задержки возвращение в первоначальный Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД) начнет утрачивать смысл, по крайней мере в глазах США. Надо надеяться, что это пропагандистский прием, попытка подтолкнуть Иран к тому, чтобы ускориться. С нашей точки зрения, альтернативы восстановлению СВПД в первоначальном виде нет. Все разговоры о том, чтобы начать с нуля, сочинить новую сделку — из области фантастики.

Если пойти по такому пути, то новая сделка может быть согласована очень не скоро, а может быть, и никогда. Нет, надо исходить из реалий, а они таковы, что первостепенная задача состоит в скорейшем восстановлении оригинальной ядерной сделки без каких-либо изъятий или довесков.

— В начале июля вы прогнозировали, что США могут снять часть санкций с Ирана уже в августе. Между тем 19 июля Wall Street Journal сообщил, что американцы могут ввести более жесткие санкции за поставки нефти из Ирана в Китай из-за простоя в переговорах. Сохраняется ли прежний оптимистичный прогноз?

— Да, действительно, насколько помню, я говорил, что нефтяное эмбарго может быть снято уже в августе. Исходил при этом из реалий по состоянию на начало июля, когда возобновление переговоров ожидалось со дня на день. Но вскоре иранцы объявили о решении возобновить процесс только после 5 августа. Соответственно, сроки существенно сдвинулись. Я бы предпочел воздержаться от того, чтобы называть какие-то новые ориентиры, потому что неопределенностей стало больше, чем было в мае, в июне или начале июля. Мы не знаем, какие изменения в иранских подходах могут произойти с учетом прихода к власти нового президента, формирования нового правительства. Нельзя исключать, что взгляды иранской стороны на некоторые из обсуждавшихся в Вене вопросов подвергнутся корректировкам. Мы ничего об этом пока не знаем. Если в июне, исходя из объективных обстоятельств, были основания говорить о том, что седьмой раунд может успешно завершиться дней через десять, через две недели после его начала, сейчас я бы от таких оценок воздержался.

— В рамках принятого в конце 2020 года закона парламент обязал правительство Ирана нарастить темпы обогащения урана. Кроме того, в течение года власти исламской республики намерены ввести в эксплуатацию по одной тысяче дополнительных центрифуг IR-2m на ядерных объектах в Натанзе и Фордо. Как Россия смотрит на то, что Тегеран наращивает запасы обогащенного урана? Не представляет ли это опасности для РФ?

— Думаю, что оперировать здесь такими категориями, как «опасность», «угроза», было бы не совсем корректно, но энтузиазма у нас это точно не вызывает. Иран всё дальше отходит от своих обязательств по первоначальному СВПД. Пожалуй, в этом есть какая-то даже иррациональность, потому что, если переговоры разрешатся достижением соглашения, все эти отклонения от первоначальной ядерной сделки придется обращать вспять. И чем дальше Иран будет отходить от первоначальных обязательств, тем больше времени это займет, что, соответственно, повлияет и на сроки отмены санкций.

— Что будет с этими запасами урана, если СВПД всё же удастся восстановить? Ранее Россия помогала Ирану избавиться от излишков обогащенного урана и тяжелой воды, будет ли также и на этот раз?

— По СВПД у нас только одно обязательство практического свойства — налаживание производства медицинских изотопов на объекте в Фордо. Никогда не было обязательства заниматься вывозом обогащенного урана или «тяжелой воды». После согласования СВПД мы это сделали в разовом порядке. Будем ли мы в этот раз заниматься вывозом урана в случае успешного завершения переговоров, пока неясно, это тема для обсуждения. Нам нужно лучше понять, какие конкретные действия это будет предполагать, здесь очень много вопросов.

— Иран с конца июня не передает МАГАТЭ записи с камер наблюдения на ядерных объектах. Известно ли что-либо о переговорах между агентством и Ираном по этому вопросу? Удалось ли сторонам найти компромисс?

— Напомню, как развивались события. Когда вступил в силу закон меджлиса по ограничениям на сотрудничество с МАГАТЭ, генеральный директор агентства Рафаэль Гросси спешно вылетел в Тегеран в начале третьей декады февраля и договорился с иранскими властями о некоторых паллиативных мерах, которые позволяли обеспечивать приемлемый уровень контроля за иранской ядерной программой на временной основе. Эти договоренности были заключены на три месяца. В конце мая они истекли, и обеими сторонами было принято решение продлить их еще на один месяц в ожидании успешного завершения переговоров.

Эти ожидания не оправдались, и вновь продлевать официально эти договоренности иранская сторона не стала, видимо, исходя из того, что не считает такие формальности необходимыми. Из того, что известно на сегодняшний день, все прежние модальности проверки — они связаны с работой видеокамер на иранских ядерных объектах — де-факто выполняются: камеры работают, на картах памяти есть еще достаточный свободный ресурс, который может заполняться новыми записями. О намерении стереть эти записи иранцы никогда не заявляли. Насколько я припоминаю, из уст официальных лиц звучали слова о том, что эти записи необязательно будут переданы агентству в случае, если переговоры не завершатся успешным образом, но не более того.

Мы исходим из того, что де-факто эти так называемые технические взаимопонимания продолжают действовать. По состоянию на сегодняшний день это не дает никаких оснований для драматизации, но через какое-то время объемы доступной памяти на видеокамерах могут оказаться исчерпанными, и тогда этот вопрос приобретет, видимо, и практическую, и политическую остроту, но это произойдет позднее.

— В 2019 году Россия инициировала в ООН разработку всеобъемлющей конвенции по борьбе с киберпреступностью. Как продвигается дело на этом направлении?

— Россия является признанным лидером в вопросах международной информационной безопасности. Собственно, эта тема прочно вошла в повестку дня ООН именно с нашей подачи. Одной из наших далеко идущих инициатив в этой сфере стала в 2019 году резолюция Генассамблеи ООН № 74/247 относительно создания специального комитета для проведения переговоров по всеобъемлющей конвенции по противодействию использованию информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в преступных целях.

Принятие этой резолюции далось очень нелегко. Большая группа стран (все западные и многие близкие к ним), в общей сложности больше 60, голосовали против. Некоторые воздержались. Тем не менее мы сумели получить необходимое большинство голосов. Предполагалось, что в августе 2020 года состоится первая организационная сессия спецкомитета для решения ряда вопросов, урегулирование которых было необходимо для перехода к переговорам по существу. К сожалению, помешала пандемия, пришлось переносить сроки вначале на январь 2021 года, затем на май. В мае оргсессия всё же состоялась, но в течение трех дней, которые на нее были отведены, договориться по всем оргаспектам не удалось. В этой связи России пришлось вновь взять на себя инициативу и поставить на голосование в Генассамблее еще один проект резолюции. Она была принята с несколькими поправками, но, главное, консенсусно. Тем самым был расчищен путь к началу переговоров по вопросам существа.

Первая переговорная сессия намечена на вторую половину января 2022 года в Нью-Йорке. Сейчас начинается подготовка к этому мероприятию. Главным событием на этом правлении стало официальное внесение Россией 27 июля в Вене нашего проекта всеобъемлющей конвенции. Заместитель Генпрокурора России П.П. Городов передал этот документ руководству управления ООН по наркотикам и преступности и председателю спецкомитета по киберпреступности, постпреду Алжира Фаузии Мебарке. Тем самым Россия внесла весьма существенный интеллектуальный вклад в будущий переговорный процесс и подтвердила свою лидирующую роль.

Проект конвенции составлен как практическое руководство к действию для эффективного противодействия киберпреступности. За основу взяты уже действующие конвенции ООН против коррупции и против транснациональной организованной преступности. Использованы и некоторые региональные наработки, в том числе конвенция Совета Европы 2001 года, известная как Будапештская конвенция. Мы к ней по ряду принципиальных соображений не присоединились, но признаем, что в этом соглашении есть отдельные положения, которые могут пригодиться в ходе переговоров по новому всеобъемлющему документу в рамках ООН.

В нашем проекте нашли отражение 23 состава преступления, прописаны некоторые уже имеющиеся и доказавшие свою эффективность элементы международного сотрудничества в сфере противодействия киберпреступности. Содержатся предложения о том, как повысить скорость и эффективность работы правоохранительных органов при расследовании ИКТ-преступлений, имеющих трансграничный характер и требующих мгновенной реакции.

Разумеется, и другие страны рано или поздно выступят с собственными предложениями. Мы готовы учитывать мнения и замечания партнеров по переговорам. Исходим из того, что переговорный процесс должен строиться на основе конструктивного взаимодействия с учетом необходимости слушать и слышать друг друга, избегая конфронтации. Внесенный проект, как представляется, послужит катализатором для ускорения подготовки к предстоящим переговорам.