«Даже признавая, что, будучи методологом свободной от ценностей науки, он не обладает никакими аргументами против политического интеллектуала, который «демонически» выбрал в качестве предпочтительной «ценности» марксизм, Вебер мог непринужденно включиться в изучение протестантской этики и показать, что важную роль в формировании капитализма играли определенные религиозные убеждения, а не классовая борьба»,  – Фёгелин  о М. Вебере, Фёгелин Э. «Новая наука политики. Введение»   

В качестве эпиграфа это высказывание Эрика Фёгелина взято из-за наблюдения о том, что «будучи методологом свободной от ценностей науки, он [Вебер – ОЧ] не обладает никакими аргументами против политического интеллектуала, который «демонически»(1) выбрал в качестве предпочтительной «ценности» марксизм». Действительно, по Фёгелину, Макс Вебер пытался построить науку, свободную от ценностных суждений, объективную науку. Смысл – и ценность этого, как ни парадоксально это звучит, – Вебер видел в том, что это единственный способ построить универсальную науку об обществе, которая бы не зависела от «ценностных суждений», по сути – частных мнений или мнений групп о ценности того или иного общественного решения, устроения, цели и т.д.

1 – «демонически» здесь означает иррационально, вне рацио, причем так, что никакими рациональными аргументами оппонента убедить (изменить его отношение) невозможно.    

Методологически этот подход упирается в суждение о том, что «универсальных (абсолютных) ценностей не существует», ценности всегда относительны обстоятельств, времени и места, в том числе места носителя ценности в общественном устройстве, «на ступеньке социальной лестницы». В принципе, любую мысль можно довести до абсурда, в частности, до суждения о том, что никакая ценность не может быть всеобщей и универсальной. Но это своеобразный интеллектуальный абсолютизм, удельный вес применимости которого в реальной жизни обычно не оценивается. Да, можно сказать, что в определенных ситуациях жизнь не ценна, идея воспроизводства и продолжения рода, идея физического выживания человека, нации, цивилизации, человечества не может быть универсальной ценностью. Сказать можно. Но экстраполировать это высказывание не то, что на всех, – на большинство членов общества – нет никакого основания. За исключением отдельных особей и ситуаций люди хотят жить, размножаться, продолжать себя в потомстве. И если принять как универсальную эту ценность – в самой общей ее формулировке, на физическом уровне – то из нее легко вывести еще одну, предельно универсальную ценность, которую игнорировать не может никто, кто живет, решает задачи даже самого минимального, житейского, уровня и вынужден относиться, в силу этого, к своим решениям ответственно. 

Это ценность – истина, понимаемая здесь через отрицание лжи, истина как «не-ложь». То есть не какая-то конкретная истина–правда, которая может определяться ценностями конкретного субъекта. А не-ложь, с которой ты психологически можешь не соглашаться, отвергать, не принимать, но вынужден на нее опираться. Потому только, что не-ложь позволяет тебе сформировать желаемое отношение. Ложь не позволяет, ты можешь ко лжи относиться как к истине, но, положив ложь в основу своих решений, ты можешь добиться желаемого результата (цели) только каким-то случайным образом. Во всех остальных случаях желаемого результата ты не добьешься – в основе твоего решения лежит ложь. Это конструкция имеет значение в отношении собственных решений субъекта. Ложь кому угодно, введение в заблуждение кого угодно он может рассматривать как свою конкретную частную неуниверсальную ценность. Но к себе такого отношения (врать самому себе и понимать, что врет самому себе) субъект позволить не может – он просто очень быстро прекратит свое существование, в лучшем случае – растратит ресурсы, необходимые для выживания. Поэтому не-ложь в основе принятия решения оказывается второй универсальной ценностью. 

Причем она оказывается универсальнее первой, хотя из нее вытекает – даже если человек решил не жить, ему важно знать, не являются ли его собственные основания истинными, решит ли он своей смертью проблему, которую собирается с помощью смерти решить.  

Таким образом, мы получаем не-ложь как реально универсальную ценность, объективную и абсолютную для человека ценность. Теперь проверка идей марксизма с точки зрения «ложь – не-ложь» с неизбежностью даст аргументы против политического интеллектуала, который «демонически» выбрал в качестве предпочтительной «ценности» марксизм. А если мы принимаем «демоничность» выбора ценности, мы можем оценить перспективы ее воплощения в жизнь и спрогнозировать последствия в максимально возможном спектре аспектов.   В основе конструкций Маркса лежат понятия «капитал», «труд», «эксплуатация», «классовая борьба» = классовый характер власти и борьбы за нее, «прибавочная стоимость», «обобществление средств производства» (социализм, коммунизм) как средство решения проблем. Достаточно разобрать, соответствуют ли реальности основополагающие элементы конструкции марксизма – являются ли они не-ложью, или же можно прямо и недвусмысленно установить их ложность, чтобы найти аргументы против любого политического интеллектуала, «демонически» выбравшего ценность марксизма, хотя бы для других.    

Легко увидеть, что капитал не является «самовозрастающей стоимостью», ценностью – в основе всего возрастающего в этом мире лежит приложенная энергия, работа, труд, пусть это просто энергия и работа солнца. Очевидно при этом, что капиталом являются не  собственно деньги и/или средства производства – лежи они в стеклянной банке или на складе, они приносили бы только убытки, и в лучшем случае только сохраняли бы свою ценность. Нет, деньги или средства производства создают приращение стоимости, обеспечивают прибыль при выполнении необходимого условия – они должны быть включены в дело, использоваться, быть запущеными в оборот. 

Таким образом, капиталом является дело, приносящее прибыль (умножающее ресурсы к распределению), использующее деньги, сырье, средства производства и т.п. Но именно дело. Понятие капитала, разворачиваемое Марксом, тем самым ложно.  

Из этого легко увидеть, и нет оснований видеть другое, что дело создает капиталист – своим умом и трудом, своими решениями, потому что собственно дело не создает никто другой. Это означает, что труд нельзя понимать исключительно как физический механический труд, тем более только как труд пролетария. 

Однако при оценке капитала, цены труда, производимой им стоимости Маркс не учитывает факт труда капиталиста и его цену для учета в стоимости производимого капиталом продукта. Опора на понятие труда как на в первую очередь тяжелый механический физический труд – ложна.  

Сравнительно легко – то есть тяжелее, но не сложно – можно увидеть, что труд рабочего создает лишь часть стоимости произведенного им продукта. Эта часть стоимости в деньгах равна цене труда рабочего. Остальные части стоимости продукта есть цена труда капиталиста и других его наемных работников, которые не являются непосредственно пролетариями и могут вообще физически не прикасаться к продукту. В любом случае рабочий создает часть стоимости. Одно это не позволяет признать «не-ложью» заявление о том, что капиталист крадет часть прибавочной стоимости: рабочий создает часть стоимости продукта, все вместе имеющие отношение к делу создают стоимость продукта, а вот сделка продажи на рынке определяет наличие или возникновение прибавочной стоимости. Если выручка от реализации продукта ниже его стоимости – нет никакой прибавочной стоимости, если выше – есть. Но в любом случае рабочий отношения к прибавочной стоимости не имеет, в отличие от капиталиста, создавшего дело, нанявшего всех наемных, нарезавшего им задачи, и, в конечном счете, определившим цену продажи, создающую прибавочную стоимость.  

Из этого предельно легко следует отсутствие эксплуатации как хищения (безэквивалентного изъятия) части прибавочной стоимости, произведенной рабочим: рабочий не создает прибавочной стоимости; с рабочим рассчитываются, оплачивая ему согласованную цену труда; эта цена труда формирует часть стоимости произведенного продукта; оставшаяся часть стоимости относится на цену труда капиталиста и остальных наемных работников; прибавочная стоимость является исключительно продуктом труда капиталиста как изначального организатора дела. 

Эта логика легко подтверждается анализом описания механизма «хищения прибавочной стоимости», описываемого Марксом –  в нем нет труда капиталиста как феномена, когда на самом деле он есть – никому капитал не сваливается с неба. Эксплуатация как необходимый атрибут капитализма – ложь, капитал создается трудом капиталиста и не требует хищений у рабочего как необходимого условия. То есть хищения у рабочего (неоплата согласованной цены труда) могут быть, но для возникновения, существования и роста капитала они не являются необходимым условием.  

Сейчас известно, и, думаю, практикующим было известно всегда, что власть завоевывается и реализуется малыми группами, а вовсе не классами. Внутри власти есть властные группировки, так что принадлежность к классу не гарантирует власти какой-то конкретной группировки. Борьба же внутри класса за власть может быть беспредельно кровавой. Это делает идею класса с точки зрения борьбы за власть, и даже идею единства классовых интересов (Великая отечественная война 1941-195 гг. – немецкие пролетарии против русских пролетариев – не даст соврать)  ложью.  Обобществление средств производства как эффективное средство решения проблем общества никогда в истории человечества не подтверждалась практикой, было результатом безосновательных спекуляций и неверных оценок, поэтому не может быть не-ложью.

Национализация средств производства в СССР не является обобществлением, и просто привела к созданию в СССР монопольного государственного капиталиста, владеющего и управляющего единственным в стране гигантским государственно-монополистическим капиталистическим предприятием. Действия этого государственного-капиталиста, традиционно описываемые как социалистические, на самом деле корректно интерпретируются как капиталистические, патриотические и государственнические. Но в любом случае капиталистические.    

Авторский текст