Я много думал о Джоне Маккейне на этой неделе. О том, как Маккейн, могила которого еще свежа, отреагировал бы на откровение о том, что президент Трамп пошел на необычайные меры, чтобы скрыть записи своих бесед с Владимиром Путиным от истории или даже от своих собственных помощников.

Мне было интересно, что сказал бы Маккейн  после того, как его ближайший друг в Сенате Линдси Грэм, уже отдававший Трампу должное в связи с запланированным выводом войск из Сирии, напал на агентов ФБР, чья обязанность заставила их расследовать дело президента на предмет шпионажа.

Я не знаю, стал бы открыто говорить ли Маккейн об импичменте теперь. Но я мог бы пообещать вам, что он бы не стал этого терпеть, и я уверен, что он начал бы искать другого кандидата на 2020 год.

Потому что Маккейн был последним из выдающихся воинов холодной войны,  выкованным  миром опасного противостояния между Западом и Востоком. И он бы интуитивно понял, что Трамп для россиян не просто стратегический актив (вольный или невольный),  а также и то, что это не просто несчастный простофиля, которого можно использовать в своих целях.

Нет, для Путина и его ностальгирующих националистов, Трамп представляет собой ответку космических масштабов, которая затянулась на целых 30 лет. С их точки зрения, он должен выглядеть как американский Горбачев, разваливающий империю сразу и без единого выстрела.

Здесь, в Соединенных Штатах, выросло уже поколение, которое не помнит доктора Стренджлава, и похоже, что в наши дни у нас есть проблемы с воспоминаниями о холодной войне, за исключением того, что мы снимаем ретроспективные фильмы об этом.

Может быть, это потому, что у нас нет больших сражений,  память о которых можно было бы почтить (кроме войны во Вьетнаме), или потому что мы все слишком  увлеклись радикальными мусульманами, или потому что мы просто не очень долго думаем о чем-либо вообще.

В опубликованной на прошлой неделе газете "Вашингтон пост" писатель по имени Намрата Госвами, выдвигая убедительные аргументы в пользу того, чтобы мы обратили внимание на космическую программу Китая, даже не упомянул советско-американскую космическую гонку, потому что она была главным образом вопросом "глобального престижа и велась просто ради галочки". Что-то вроде того, как если бы кто-то сказал, что американская революция была главным образом вызвана проблемами с чаем.

Фактически, технологическое превосходство во время холодной войны — способность контролировать все мыслимые рубежи — казалось необходимым для противодействия глобальной тирании, даже если цель была просто недостижима. Сейчас достаточно просто отрицать такое устремление как пропаганду, но в течение десятилетий, предшествовавших эпохе Рейгана, по этому поводу было очень мало межпартийных разногласий.

Но затем пришло время разрушительных расходов, связанных с милитаризацией мира, когда великие города обеих стран рухнули. И именно Михаил Горбачев стал первым, смирившись с экономическим крахом коммунистической доктрины и поддавшись демократическим движениям во всей советской жизни.

Для нас, естественно, Горбачев был миротворцем и провидцем — тем, кто понимал тщетность унаследованного им дела и кто смело, хотя и осторожно, принимал американские идеалы свободы и капитализма.

Однако вы можете себе представить, кем он казался для закоренелых коммунистов и российских экспансионистов, таких как Путин, а именно — капитулянтом, который продал дело русского величия за Нобелевскую премию.

Путину, находящемуся у власти уже 20 лет, пришлось кропотливо воссоздавать абсолютистский режим и военизированный блок, который ползет на запад. Его мечта состоит в том, чтобы переломить дисбаланс мировой власти, которую ему передали, и восстановить далеко идущую российскую гегемонию.

И его терпение было щедро вознаграждено восхождением президента Трампа.

Я уже говорил, что не думаю, что Трамп является каким-то российским агентом или официальным сотрудником (хотя, я начинаю задумываться о том, не был ли я слишком наивен в этом вопросе). Я не думаю, что у него есть какой-то секретный план построить несколько казино в Москве в обмен, скажем, на Аляску.

Скорее, как и Горбачев, Трамп является политическим лидером, который потерял веру в эффективность системы управления своей страной.

Трамп верит, что наша основополагающая приверженность свободе здесь и во всем мире делает нас слабыми и чрезмерно расходует наши силы. Он думает, что мы слишком увлечены плюралистическим идеалом, слишком запутаны в глобальных альянсах и отдаленных конфликтах, слишком одержимы свободной торговлей и открытыми границами.

Трамп недавно похвалил советское вторжение в Афганистан в 1979 году, что на самом деле равносильно отказу от всего того, что составляло основу 45-летней холодной войны. Вы не можете верить в то, что Америка была права, сдерживая советский экспансионизм, и тут же полагать, что вторжение в Афганистан было просто отличным ходом; Джимми Картер понимал это.

Горбачев позволил разрушить самый вопиющий символ советского господства — стену, разделяющую Берлин. Трамп с любовью говорил о Берлинской стене и считал ее образцом для той, которая до сих пор не реализована и на которую он сделал ставку в ходе своего президентства.

Горбачев пытался делегитимизировать деспотизм. Трамп, который возвышает наследного принца Саудовской Аравии и выгодно сравнивает китайского правителя с Нэнси Пелоси и Чаком Шумером, завидует простоте диктатуры. Он создает впечатление восхищения абсолютизмом в советском стиле настолько, насколько Горбачев идеализировал американскую демократию.

И точно так же, как либерализация Горбачева подпитывала энергию движения за свободу во всем мире, Трамп целенаправленно подпитывает страсть к националистическим восстаниям в Англии, Франции и Германии. Он сочувствует любому движению, которое ставит этническую идентичность выше построения гражданского, терпимого общества.

Все это прекрасно вписывается в видение Путина о мире, в котором распадаются западные альянсы, что позволит России достичь своего уровня. Может быть, его доминирование над Трампом проистекает из чего-то зловещего — небольшого количества информации, хранящейся в каком-то старом файле КГБ или делового соглашения, окутанным тайной. Без сомнения, специальная комиссия учуяла что-то подобное.

Более вероятно, однако, что Путин просто интерпретирует слабость Трампа как таковую, какой она на самом деле и есть — светский кризис веры, очень похожий на тот, который поставил его страну на колени в 1980-х годах. Трамп больше не думает, что наша защита демократических ценностей действительно работает на Америку, и в этом у него больше общего с Путиным, чем с его собственным кабинетом или его вооруженными силами.

Это, вероятно, то, о чем нам смогли бы рассказать записи переводчика  встреч Трампа и Путина, если бы Трамп не схватил их и не сунул в нижнее белье или туда, где он их сейчас прячет.

Однако Трамп не может полностью сдаться сам по себе. Его союзники в Конгрессе должны решить, согласны ли они отдавать победу за победой путинским неосоветам и действовать так, как если бы главной целью Америки было заниматься своим делом и не вмешиваться куда не следует. Я знаю, что решил бы Маккейн. Но старый воин сейчас похоронен в нашей памяти, и, похоже, на то что наша война которую мы так долго вели тоже. 

Мэтт Бэй