Александр Дугин (философ, политолог, социолог, dugin.ru): 

В начале ХХ века завершается санкт-петербургский период русской истории, который описывался сочетанием социально-культурной ориентации на западничество и продолжением стратегического развития России в парадигме континентального могущества, в парадигме евразийской геополитике. Это мы разобрали. 

В 1905-м году последний представитель Романовых принимает решение о завершении большой игры. В начале ХХ век существовало два геополитических лобби вокруг царя: одно – германофильское, другое – англофильское. 

Германофильское лобби было очень разрозненным. Оно состояло из государыни-императрицы, которая была немецкой герцогиней, княжна; из представителей самых разных течений. В частности одним из таких активных лоббистов сближения России с Германией был Распутин, близкий к царю и лечивший наследника. Представители очень влиятельных в экономической сфере еврейских промышленных кругов активно действовали с точки зрения сближения России с Германией, поскольку были очень сильные связи именно в экономическом сегменте Российской империи с германскими кругами. Некоторые представители военных кругов и в частности адмирал Краснов. 

Все они формировали такое разрозненное германофильское лобби – от черносотенцев до представителей еврейских либеральных промышленных кругов, включая представителей высшего дворянства императорской семьи и представителей народных мистических масс в лице Распутина. Германофильское лобби подталкивало царя к проведению континентальной геополитики в альянсе с Германией и Австрией, направленный против Антанты. 

И было другое направление, которое было воплощено в следующих фигурах. В императрице-матери, в так называемом царском дворе. Опять же в некоторых радикальных кругах черносотенного движения. В частности граф Юсупов и Пуришкевич, руководители Союза русского народа в тот период. А также подавляющее большинство думского масонства. В тот период в Государственной думе почти все её члены принадлежали к французским ложам французского и английского обряда. 

Поэтому здесь сформировалось другое геополитическое лобби, опять же разнородное – от масонов до черносотенцев. Они ориентировали царя, принимающего в тот период основные международные решения, на сближение с Англией и Францией, с тем чтобы войти в альянс с Антантой. Это был принципиальный выбор у Николая II. Именно геополитический. 

После неудачной войны с Японией, которая была континентальной силой, но с которой на самом деле опять же англичане и американцы ловко стравили Россию, для того чтобы ослабить нас на восточном направлении, остановить нашу экспансию и не позволить сложиться российско-японскому союзу. А были и у такого союза сторонники, как в России, так и в Японии. Это был именно континентальный союз. Морская дипломатия здесь победила.

Здесь очень интересный момент. В 1905-м году сторонники вступления России в Антанту, то есть сближения сухопутной России с морской державой – английской талассократией и с Антантой, побеждают. Тем самым предопределяется место России в следующем неизбежном конфликте. По-моему, я говорил, что есть такое понятие как влияние стартовых условий на исход сражения. Мы оказываемся в одном ряду, в одном окопе с Антантой, с Францией и Англией. В данном случае Франция – это не пронаполеоновская Франция, а проанглийская талассократическая, морская. Там же США, в тот период как второстепенная держава принимает участие в Антанте. 

Тем самым прекращается наше движение в Центральную Азию. Русский царь говорит: мы больше не пойдём в Афганистан, мы не будем больше угрожать колониальным интересам Англии на всём протяжении евразийского пространства. Великая игра (great game) закончена. Мы заключаем договор о ненападении и даже о военном союзе с Англией. Таким образом, происходит некоторое противоестественное с геополитической точки решение: талассократия и теллурократия заключают альянс. Россия – чистая теллурократия; Англия, Франция, Америка того периода – чистая талассократия или морское могущество. Они заключают между собой договор о противостоянии континентальным теллурократическим державам из Центральной Европы – Германии и Австрии.

Что это значило? Это значило, что в такой диспозиции, в таких стартовых условиях конфликтной ситуации ещё за 7-8 лет до начала Первой мировой войны континентальные державы были обречены. Потому что они были разделены между собой, потому что они были противопоставлены друг другу, и потому что англосаксонской дипломатии заведомо удалось поставить друг против друга те две силы, которые угрожали глобальной доминации талассократии. 

Таким образом, война, революция и конец романовского санкт-петербургского периода, конец Российской империи следует датировать не фактически 1917-1918-м годом, когда это произошло, а вот этим 1905-м годом. Потому что как бы ситуация ни повернулась – выиграли бы мы или проиграли войну с Германией (а мы её почти выиграли в военном смысле) – мы оказывались заведомо в противоположной ситуации. Этот недальновидный поступок стоил России империи. 

Абсолютно точно также на последнем (следующем) занятии мы увидим, что начало перестройки – сближение с США во второй раз стоило советской империи, Горбачёву всего. Всё решается не в реальных боях. Мы платим миллионы людей за ту или иную войну, отдаём жизни, территории, огромные усилия, а всё решается не здесь, всё решается в этих стартовых условиях. Выбрал правильный альянс – заведомо выиграл. Выбрал неправильный альянс – ты можешь все силы приложить, но ты заведомо проиграл. 

Как мы видели в Крымской войне: Россия не могла противостоять Османской империи, даже если она была не очень сильна, и одновременно Англии, Франции при нейтралитете или даже чуть ли не при поддержке со стороны наших континентальных союзников в лице Австрии. Это обречённая ситуация. В таких стартовых условиях, чтобы мы ни делали – мы проиграем. 

Если мы начинаем войну с другими континентальными державами – Германией, Австрией – на стороне талассократии, то что бы мы ни делали, какие бы мы усилия не предпринимали – нам конец, исходя из самой геополитической картины базовой и изначальной. Вот это очень принципиально. 

Конец большой игры был концом России. Надо было подождать совсем недолго, чтобы в этом убедиться. Первая мировая война, которую Русская империя у немцев и австрийцев в значительной степени выиграла, поскольку основные сражения мы, так или иначе, выиграли. Тем не менее, она закончилась внутренним поражением России и гибелью Империи. Было перенапряжение. Англосаксонская дипломатия просто праздновала победу над своим фундаментальным противником.

Таким образом, конец Российской империи, конец санкт-петербургского периода был связан не с проигрышем внешней войны против нашего непосредственного противника – Германии и Австрии, против которых мы воевали в Первой мировой войне. Он был связан с тем, что перенапряжение сил, работа открытого проантантовского, думского, англосаксонского масонства, внутреннее перенапряжение экономических, социальных, политических, продовольственных процессов привело к краху монархии.

Соответственно, очень важно было убийство Распутина – человека, который влиял на царя в значительной степени, проводя линию в прогерманском ключе. Там можно по-разному рассматривать эту фигуру. С точки зрения его влияния на политические процессы он выступал от имени народных масс, доводя до царя одну вещь, поскольку он прекрасно понимал народ: войну с Германией народ не потянет и не потерпит. Влияние Распутина на царя было огромным, поэтому него еобходимо было убрать. 

Очень интересно: кто принимает участие в ликвидации Распутина? Очень сходная ситуация: английский посол, проанглийский представитель черносотенного движения граф Юсупов, Пуришкевич. Именно те силы, которые просто напрямую работали в интересах Англии. Точно также как при убийстве Павла мы видим английского посла, который непосредственно организует это мероприятие для изменения геополитических ситуаций; сходная картина при убийстве Распутина. Его ликвидируют англичане, в силу его прогерманского влияния. Видите, как геополитика помогает понять нам некоторые теневые стороны, заговоры и смутные непонятные интриги нашей истории. 

Распутина убивают. Один из столпов наряду с государыней-императрицей выбит из этой колоды прогерманского континентального лобби, влияющего на Николая II. Это тоже ослабляет позицию континенталистов. В результате – крах и временное правительство, отречение императора от власти. Это отречение от престола передаёт власть в руки временного правительства, то есть думскому масонству. Поскольку практически все были депутатами Государственной Думы. Кстати, включая наших социологов Ковалевского и Питирима Сорокина, которые были социалистами-революционерами, основателями российской социологии и тоже масонами. Это просто в качестве детали.

Думское масонство после отречения сразу же декларируют одну идею: война до победного конца. То есть это думское масонство, временно правительство сохраняет лояльность талассократической Франции и Англии. Несмотря на то, что война, которая перенапрягла силы нашего государства и послужила в значительной степени причиной падения монархии, новое временное правительство заявляет, что верно союзникам, верно этой талассократической ориентации Антанты. И требует новых и новых эшелонов, новых и новых войск, которые бросаются на Западный фронт для борьбы с немцами и австрийцами. 

Если говорить о геополитической оценке временного правительства того периода, практически все его так калейдоскопически сменяющие друг друга руководители, заканчивая последним – Керенским, все имели ориентацию на Антанту. С геополитической точки зрения они стояли за борьбу с немцами до последнего конца. 

Дальше возникает история, которую Солженицын в "Красном колесе" описывал как участие немецкого генштаба и Вальтера Николаи в операции большевиков. Большевики, представители довольно небольшого течения – радикального, экстремистского, которое было направлено на свержение всех типов политической власти в целях осуществления пролетарской революции. В тот период большинство их лидеров находилось за границей в бегах, поскольку каждый из них участвовал в той или иной антиправительственной деятельности. 

Немецкое военное руководство полагая, что лидеры большевиков в такой ситуации (в условиях войны с Россией) смогли бы ослабить Россию, создают для них некоторые оптимальные условия. Для того чтобы эти лидеры вернулись в эпоху временного правительства на территорию Российской империи, которая уже провозглашена республикой России, для ослабления власти, ориентированной на их противников Англию и Францию. Так большевиков сажают в запечатанный вагон, дают им деньги на проезд, наверное, ещё какие-то деньги на оружие, на листовки, на "Искру" и, запаковав их, отправляют в России. 

Едва ли немецкое руководство и Вальтер Николаи, глава военной разведки Германии того времени, мог предположить, что засылаемые ими такие экстремистские силы способны сделать нечто большее, нежели просто усугубить существующий хаос и помочь немецкому наступлению на Восток. Потому что немцы – Германия, Австрия – тогда находились в войне с Россией. Но оказалось, что это были очень талантливые люди, которые воспользовавшись неразберихой, после февральской революции, объявляют параллельную власть. 

Поскольку в революционной ситуации властью обладает тот, кто провозглашает, что он ею обладает, и способен защитить. Не получив никаких полномочий во временном правительстве, не имея никаких параллельных структур, способной управлять страной, большевики (даже будучи меньшинством в рабочих советах Санкт-Петербурга, потому что большинством там были левые эсеры) начинают выступать от имени этой параллельной власти. Вообще не смотря ни на что. Когда у них ничего не получается легитимно – ни выборы провести, ни Учредительное Собрание собрать из своего большинства, они просто всё по факту закрывают, всех расстреливают, выкрикивают революционные лозунги. 

Совершенно немыслимым образом для представителей серьёзно подготовленного временного правительства того периода. Там были либеральные партии или левые партии, были социалисты-революционеры, правые эсеры, левые эсеры, народники. Представители национал-трудовиков так называемых, которые вообще исповедовали идею национального социализма. Нам кажется, что левые были такими уж либеральными. Там были либералы-кадеты, но они были либеральные консерваторами. Были национал-социалисты, но не фашистского толка, тогда ещё не было такого, просто националисты, социалисты. Были эсеры. 

Все это имело реальное проникновение в общество. Если я не ошибаюсь, было 5 или 6 миллионов членов эсеровской партии в тот период. А большевиков не было вообще. Они до этого были в эмиграции, занимались революционной деятельностью. Они были очень решительными, очень смелыми, фундаментальными людьми, но представительства, даже минимального, они в России не имели, то тоже интересно. 

С одной стороны существовали уже не действующие отменённые царские структуры. В государстве продолжала существовать полиция, какие-то институты сбора налогов, Министерство по дорогам – были управления. Были политические демократические зачаточные институты, как партии. Тоже были. Они как раз тогда возглавляли временное правительство, их различные коалиции. И была маленькая группка большевиков, у которых не было ничего: ни власти, ни государства, ни сторонников их, поскольку большевики ориентировались на городской пролетариат. 

В тот период, если говорить пропорционально с социологической точки зрения, городского пролетариата в России не было. Он, конечно, был, но на самом деле ни сплочённой силой он не был, и даже процента большого он не составлял. Это был где-то 1-2% пролетариев – вообще нет никого при 99-ти процентной крестьянской стране, в которой были укоренены, в том числе и эсеровские структуры – социалисты-революционеры. В этих условиях совершенно чудесным образом, необъяснимым, присланные немцами большевики утверждают, что "власть – это мы". Им говорят: да вы что?! Ни в государстве, ни в политике никакого представительства вы не имеете; отражаете класс, которого не существует. 

Чернов – правый эсер, теоретик, один из участников временного правительства. Он как раз описывал реальную структуру, очень интересный расклад сил – социальный, политический – России 1917-го года уже в эпоху временного правительства. Про большевиков там просто не упоминалось, то есть такой силы там не было в такой период. Их просто не было, никак не было – ни заговора у них не было, ничего. Это была группа совершенно оголтелых фанатиков, которые говорили, что есть такая партия. "Какая партия? Где у вас там партия?" Они отвечали: "Подождите. Есть. Немедленно все  сдают свои мандаты". Им опять: "Какие мандаты? Вы кто такие?". Большевики отвечали: "Мы – вооружённые отряды пролетариата". 

В конечном итоге, как мы знаем из истории, этой группке абсолютно безграничных фанатиков со специфической психикой удаётся захватить власть, несмотря на то, что у них нет никакой легитимности, включая демократическию и политическую легитимность. Вообще никакой. Ни легальности, ни легитимности. Просто они действительно захватывают власть. Объявляют Учредительное Собрание, чудом надеясь, что за них кто-то проголосует или они подтасуют. 

Однако им не удается ни проголосовать, ни подтасовать – всё равно за них никто не голосует. Тогда они разгоняют это Учредительное Собрание, говоря "идите вон". А другие политические силы – Мария Спиридонова, которую выбрали, которая создала фракцию, говорила: "Как “идите вон”, если мы политические представители народа? Мы справились с монархией не для того чтобы нам просто какие-то странные люди с улицы говорили, что “караул устал” и теперь нам надо идти в тюрьму из парламента".

Но большевики настаивали на своём. Они не слушали Спиридонову и вообще никого больше не слушали, и захватили власть. Захватили власть по факту. Это, на самом деле, наверное, не имеет аналогов в мировой истории. Потому что даже когда происходят дворцовые перевороты, то там есть династические ориентиры, либо какие-то группы, лобби. 

Однако большевики действовали в одиночку, не опираясь ни на кого – ни на каких германофилов во власти. Они просто пришли и захватили власть решительным образом. Два человека в основном – Ленин и Троцкий, которые перешагивали через всякую логику. Они утверждали, что необходима революция, и они её осуществили. Ленин с Троцким – буквально два человека бешеной энергетики, которые захватили власть в гигантской империи. 

Но об этих исторических событиях можно много говорить. Нас же интересует геополитической результат большевистской революции. Мы видели, что в Первую мировую войну Россия выступала на стороне Антанты – талассократии. Мы видели, что это могло привести только к краху. Крахом это и закончилось. И вот захватывают власть большевики.

Большевики, как ни странно, которые вообще не выполняли никаких договоров ни с кем и никогда, вдруг действуют очень рационально в этой ситуации: нас прислали немцы, вот мы на немцев и будем работать. Они прекращают войну с Германией, а Троцкий заключает Брест-Литовский мир. Рапалло, Брест-Литовский мир. Россия отказывается от всех своих завоеваний, которые мы получили, от всех своих позиций на Западе, отдавая немцам и австрийцам всё, что те хотят. 

При этом Троцкий приезжает и заключает этот договор, умудряясь ещё агитировать немецких солдат, чтобы они начинали у себя после возвращения революцию. Все верят в то, что это (большевики) временно, что в Германии произойдёт то же самое. Поэтому они легко отдают российские земли перед лицом того, что они вообще не российская власть. Большевики не мыслят себя российской властью. Они мыслят себя носителями мирового пролетариата, который готовит глобальную революцию, и временно захватив власть в России, они экспортируют эту революцию в Европу, после чего наступит эпоха мирового коммунизма. Так искренне считают Троцкий, Ленин и большевики.

Поэтому они спокойно отдают немцам, которые привели их к власти, любые завоевания, поскольку они не собираются особенно задерживаться в России. У них мировые перспективы: захватив власть в России, те же персонажи хотят захватить власть и везде. И действительно, создаётся Баварская Советская Республика в Германии, где такой же кризис наступает после войны. Германия при этом терпит поражение на Западном фронте от войск Антанты. Австрию, Германию не спасает союз с новыми руководителями России – с большевиками. 

В результате начинается интериоризация конфликта. Те силы, которые ориентировались на временное правительство и в очень небольшой степени на монархию (в основном Белое дело состояло именно из либералов, эсеров, демократов, кого угодно; монархисты имели там очень-очень небольшой процент), они оказываются на периферии России. И начинают гражданскую войну с большевиками, которые контролируют центр – Санкт-Петербург, Москву, именно центральные зоны. 

Таким образом, Первая мировая война заканчивается. Германия терпит поражение. И Россия, по сути дела большевики, которые заключают договор, выходят из альянса с Антантой, Германии они проигрывают, а не просто вступают с ней в союз, и ещё получают внутреннюю гражданскую войну. Кажется, что ситуация в России – это "последний вздох", потому что в этот период начиная с 1905-го по 1922-й год мы проиграли вообще всё, что имели. 

Территории сужены, разные национальные части провинции российской империи заявили о своей независимости – Прибалтика, Польша, Финляндия, которые были частью нашей страны, такие же, как Карелия, например, или Ленинградская область. Финляндия – это то же самое, что и Ленинградская область. Всё это выпадает. Украина объявляет о независимости. В Татарстане возникает идея, что надо тоже освободиться от русских. Кавказ, выходит из состава дашнакское правительство в Армении. Фактически и внутри гражданская война, внутри представители одних слоёв, других слоёв, все режут друг друга – страны нет. 

Тем не менее, давайте всё-таки посмотрим с геополитической точки зрения наиболее принципиальные, выпуклые ориентации разных сил, участников этого периода русской истории гражданской войны, то есть геополитику гражданской войны. Кратко. 

Большевики последовательно выступают как германофилы и континенталисты. Это очень интересный момент. При большевиках происходит перенос столицы из Санкт-Петербурга в Москву. Помните, как мы говорили на предыдущих занятиях насколько важно местоположение столицы? Столица – это символ. Возвращение столицы из Санкт-Петербурга в Москву, хотя оно имело тактические, исторические причины, не связанные никоим образом с Третьим Римом и с возвратом к эпохе русского царства, тем не менее, означало именно это – возврат к континентальной ориентации.

Итак, большевики, маргиналы, экстремисты, представляющие собой просто чёрт знает что – ни народ, ни класс, ничего, а группу совершенно ошалелых фанатиков, они с геополитической точки зрения шаг за шагом демонстрируют, что они являются носителями теллурократического начала. Это очень важно. Кем бы они ни были, они были теллурократами. В идеологии у них ничего подобного нет. Ни про какой Landpower они не говорят. Империю они ненавидят. Никаких соображений в духе геополитики Маккиндера, ни о какой географической оси истории они не знают, и знать не хотят. 

Они мыслят в категориях класса, которого нет. Получается, они интеллектуально и политически бредят. Тем не менее, все их действия – одно, другое, третье, четвёртое – выстраиваются в конструкцию сухопутной власти. Большевики, вопреки своим представлениям – ни из одного большевистского текста этого не следует, ни из одной декларации, всё, что они говорят, не имеет к реальности вообще никакого отношения – тем не менее, они чрезвычайно эффективны с точки зрения захвата и удержания власти. Просто абсолютно эффективны. 

Это поразительно контрастируется с полной неэффективностью царского режима и демократического режима республиканского периода временного правительства. Во всех отношениях с геополитической точки зрения они оказываются носителями теллурократического начала, то есть Landpower, сухопутное могущество, вплоть до переноса столицы в Москву. 

А что же белые? Какова геополитика Белого дела? Казалось бы белые – патриоты, они русские националисты, большинство, будь они левыми, правыми или либералами, монархистами или эсерами, социалистами, революционерами, они за Россию, за русскую самобытную культуру, против большевиков, как просто совершенно иррелевантных типов с идеологий. Но они опираются в своей политической реальной, конкретной войне против большевиков на Антанту. 

Они контролируют до какого-то периода морские территории, то есть их база прилегает с одной стороны на Дальнем Востоке к Владивостоку, на юге к Крыму. И опираются на оккупационные силы Антанты – Англии и Франции. Военным комиссарам Антанты по делам Украины становится ни кто иной как Хэлфорд Маккиндер, основатель английской школы геополитики. Он требует у английского правительства поддержки белых, более активных, для того чтобы расчленить Россию. И для того чтобы создать на территории России, как пишет Маккиндер, следующие государства, которых тогда не существовало: прибалтийские государства, Белоруссию, Молдову, Украину, Грузию, Армению, Азербайджан, Новороссию и великий Дагестан, который входит в Северный Кавказ. 

Что это такое? Этого не существовало. Это английский комиссар по делам Антанты для поддержки Белого дела в России требует денег у своего собственного правительства. Таким образом, Белое движение с точки зрения геополитики, несмотря на патриотические, подчас очень справедливые и верные лозунги, является выразителем талассократии, пособником атлантизма и разрушителем территориальной целостности России. Его создатели потенциально идут на сговор с руководителями Антанты.

Таким образом, вопреки нашему сегодняшнему представлению о том, что большевики были представителями антинародных, антинациональных движений. По-моему, русского человека вообще не было ни одного среди большевиков. Всё это были представители различных этнических меньшинств. Казалось бы, они не имеют никакого отношения к русской истории. Их идеология полностью разрывает их с нашей идентичностью. Сейчас нам кажется, что Белое движение – монархисты, поручики, представители дворянских родов. Ничего подобного. В основном, временное правительство – это было буржуазное, часто народное – либо левое, либо правое, но не антимонархическое. Белая гвардия – это гвардия временного правительства. Эти представители выступали на стороне талассократии. 

За одним единственным исключением – тоже очень любопытно. Каким? В Пскове было Белое движение, направленное против большевиков, но за немцев, а не на Антанту. Во главе его стоял не кто иной как Вандам – один из первых русских геополитиков, который говорил о том, что геополитическая судьба Российской империи – это противостояние англосаксонской экспансии. Вандам – сторонник продолжения великой войны. Его настоящая фамилия Едрихин. Он получил псевдоним Вандам, когда участвовал в Бурской войне против англичан. Он был сотрудником военной разведки Российской империи.

Вандам написал блестящие тексты, склоняя всяческим образом российское руководство, монархию, царя (ещё в эпоху монархии) для того чтобы Россия ни в коем случае не вступала в договор с Антантой, а наоборот вступала в альянс с Германией. Когда уже всё произошло, он по факту становится одним из руководителей эфемерной псковско-русско-белой прогерманской области, в которой даже деньги успевают напечатать. В народе их окрестили "вандамками". Такая временная валюта геополитического характера, потому что её печатал геополитик, германофил, антибольшевик, но континенталист. Это было единственное исключение в Белом деле – белые, ориентированные на Германию. Все остальные белые были ориентированы на Антанту. 

Ещё одна интереснейшая вещь. В составе южного крымского сегмента белогвардейского движения, где Струве был министром иностранных дел. Помощником министра выступает очень интересный человек – Пётр Николаевич Савицкий, основатель евразийского движения. И будучи участником белого дела, сражаясь с большевиками в белогвардейской газете, издаваемой Струве, Савицкий пишет, что "мы, белые, опираясь на Антанту, сражаясь с большевиками, выступаем против национальных интересов нашего государства, против России, а большевики, наши заклятые враги с абсолютно идиотской идеологией, являются настоящими патриотами России". 

Представляете, это во время войны. Это приблизительно то же самое, что в сталинской газете "Правда" написать, что Гитлер – молодец. Конечно, тогда была сложная ситуация. Газеты издавались в мгновение, никто никого не успевал репрессировать и даже просто прочитать то, что они публиковали. Но этот текст поразителен! Кто такой Пётр Николаевич Савицкий? Это основатель евразийского движения. Через некоторое время он станет главным теоретиком евразийства. 

Итак, мы видим в гражданской войне трёх удивительных персонажей, которые и являются базовыми интеллектуалами геополитического процесса. С одной стороны на Украине мы встречаем самого Маккиндера, такого духовного, интеллектуального дедушку Бжезинского, который предлагает расчленять Россию, поддерживать Белое дело, осознавая, что большевики являются континентальной, то есть евразийской силой. 

Именно поэтому Маккиндер (кстати, основатель Лондонской школы экономики) не просто мыслит о геополитике, он участвует в этой геополитике. Он видит на личном опыте, что происходит в России. И исходя из своего геополитического анализа, убеждён в континентальной теллурократической судьбе большевистского режима. Он говорит: большевики – теллурократы, поэтому с ними надо бороться. Ничего не следует из того, что большевики теллурократы. У них нет ни одного намёка в большевистской доктрине, которая была бы теллурократической и континентальной. Ничего подобного. Они мыслят в параллельных категориях. 

Маккиндер, применяя к их политической деятельности, к 2-5 позициям, которые он на месте фиксирует и проверяет, он приходит к убеждению, что только Белое дело, которое необходимо поддерживать. Только Белое дело приведёт к распаду России. "Большевики имеют шанс, - пишет Маккиндер, - объединить Россию". Это в тот момент, когда большевики – самая хаотическая сила, ничего не объединяют. 

Смотрите, как любопытно мыслят геополитики. Они понимают процессы ещё до того, как они реализовались. Он говорит, что через некоторое время, спустя несколько десятилетий, если мы сейчас не подавим большевиков, то они создадут мощнейшую континентальную империю, от которой нам придётся плохо. И потом мы от неё не выкрутимся, потому что первое, что они сделают, - заключат союз с Германией, которая их послала, а союз России с Германией – это гибель Англии. Поэтому мы должны всячески бороться с большевиками, поддерживая Белое движение. Вот логика.

Сейчас мы знаем, что он был абсолютно прав. Но тогда он сидел на Украине в 1919-й году и видит каких-то беженцев, ходоков, мимо проезжают тачанки с махновцами-анархистами – "цыплёнок жареный", самогонка. Он не видит ничего из того, что потом на самом деле станет исторической реальностью, но он смотрит не на поверхностную сторону событий, а на суть вещей. И он даёт совершенно справедливый анализ тому, что будет и сожалеет о том, что его не выслушали, когда он выступал перед британским кабинетом министров, требуя немедленной серьёзной помощи Белому делу. Его не слушают, говорят, что ваши идеи неверны и это в значительной степени является основанием того, что Белое дело не поддерживается в должной мере атлантистами, потому что многие другие руководители Британской империи недооценивают опасности, исходящей от большевиков. А геополитики уже понимают, что дело серьёзное. 

Второй геополитик – Вандам, о котором мы говорили, или Едрихин, которого тоже логика геополитического анализа забрасывает к белым, но германским. При этом он по-настоящему отказывается воевать с большевиками, полагая, что и большевики могут перетрансформироваться в патриотическую силу. Тем самым, на самом деле закладывают примиренческое патриотическое движение в белой эмиграции, которые при том, что они не разделяют идеологии большевиков, так или иначе, солидарны с патриотическими тенденциями внутрисоветского режима. 

Третий представитель, основатель евразийства – Пётр Савицкий, который тоже участвует в этой войне на стороне белых, на стороне атлантистких сил. Ещё нет опыта эмиграции, ещё нет опыта отторжения западной культуры, существования в Белграде и в Праге, куда вынесет потом выброшенных воинов Белого дела, а потом и Париж, Берлин, где они осознают кошмар Запада.

На самом деле Запад и Европа для русского человека – это кошмар. Но это ещё непонятно Савицкому. Савицкий ещё погружён, как и все остальные лидеры, участники Белого дела, в конкретную войну. Это потом они осознают, что без России жизнь – не жизнь. Но пока он борется с большевиками, он искренне воюет, но уже понимая геополитическую закономерность. Неизвестно соприкасался ли он с Маккиндером, знал ли он его тексты. 

Чуть позже, ещё в первые годы эмиграции, Савицкий будет писать тексты о евразийской политике, которые будут свидетельствовать о том, что тексты Маккиндера он знал. Но никто не может исключить, что находясь в одном и том же лагере, они лично не встречались. Я этого не знаю, у меня нет информации. Но на самом деле, нельзя исключить, что он не был в курсе, не был знаком лично с Маккиндером. Это пересечение, зародыш российской геополитики, которая связана непосредственно с Савицким, возможно инициация в геополитику, была со стороны как раз Маккиндера, поскольку они одно время находились по одну сторону баррикад. 

Конечно, занимаясь международными делами в этом эфемерном белом правительстве Врангеля и будучи помощником министра иностранных дел Струве, я не исключаю, скорее всего, конечно Савицкий был в курсе этих расчленений в России и тех условий, которые диктовала Антанта, её представитель – верховный комиссар в лице Маккиндера. 

Итак, вот что решается в этот период. Кто победит в войне белых и красных? С идеологической точки зрения – это одно, а с геополитической точки зрения – другое. Красные – это теллурократия, это объединение континента изнутри. Белые – это талассократия, это невольные заложники Антанты, англосаксонских сил. Поэтому судьба России зависит от того будет ли у нас континентальная интеграция, вернёмся ли мы после этого смутного времени революции на континентальную орбиту сухопутной державы. Либо мы будем расчленены и поставлены под контроль морскому могуществу. 

Мы уже сегодня знаем, что победа большевиков в гражданской войне, и то, что большевикам, красным удалось объединить под своей эгидой почти всю территорию бывшей российской империи. На самом деле это исторический факт. И уже эта их победа означала опять стартовые условия для истории всего ХХ века как геополитического вектора Советского Союза. 

Советский Союз, построенный большевиками на основании пролетарской идеологии, имеющей малое отношение к геополитике, не признавая никакие законы геополитики, создал сухопутную евразийскую империю со всеми признаками теллурократии, со всеми признаками Рима, со всеми признаками Спарты. Вспомним, с чего начинала геополитическая карта. Мы говорили о дуализме. Рим – Карфаген, Спарта – Афины, теллурократия – талассократия. Итак, была создана континентальная, спартанская, римская империя под советской эгидой. Столица снова была перенесена в Москву – Третий Рим. 

Все символы, все знаки и всё геополитическое содержание – то, что Ратцель называл пространственным смыслом (Raumsinn) – всё приходит в фокус. 

История советского периода. Советский Союз – это теллурократическая держава. Это континентальное, антиморское, сухопутное, традиционное общество, которое было построено под идеологией и знамёнами большевизма, но отражало геополитические константы русской истории. В этом отношении прямая связь. На уровне идеологии окончательный разрыв с вековой православно-монархической традицией. Ничего не оставили от институтов дореволюционного общества, от образования, от типов, от городов, даже камня на камне не оставили. Всё другое: техника, идеология, воспитание, управление, политика, экономика. Всё полностью другое. Всё сменилось. 

А геополитика? Вот здесь интересно, что при полном разрыве сохранилось абсолютно то же самое. С геополитической точки зрения мы имеем дело с продолжением логики континентального, пространственного развития русской империи. Начиная с её первых моментов выбора Восточно-Туранской ориентации через монгольские завоевания, через византийскую миссию, особенно после XV века, через московское царство, через петровскую модель, через XIX век мы на самом деле имеем дело с непрерывной линией развития увеличения контроля суши над прилегающими территориями. 

Кульминацией этого является сталинское управление. Сталин – это кульминация геополитического Советского Союза. Максимум экспансии, которой мы можем достигнуть, мы достигаем при Сталине. Это в каком-то смысле некоторый потолок, некоторая граница сверху, с точки зрения геополитики. Влияние и объём контроля в планетарном уровне, начиная от крохотного Ростовско-Суздальского Владимирского княжества, с которого начиналась евразийская Русь, как мы говорили восточной ориентации ещё в Киевский период, в период удельных князей. 

Вот с этого маленького пятачка воспроизводя вначале империю Святослава, потом идя в обратном направлении по траектории, прочерченной монголами, Русь, наконец-то, в сталинский, советский период достигает оптимального планетарного размаха. Осуществляется реализация базового вектора, который шёл сквозь историю. Чтобы нарисовать прямую линию не обязательно знать координаты каждой точки – достаточно двух, по которым мы уже проведём. Точно также мы можем проследить этот сталинский вектор, по которому шла Россия сквозь историю. 

С геополитической точки зрения сама карта советского контроля середины ХХ века показывает триумф русской геополитики, при том, что об этом ни слова не говорилось среди самих большевиков. Но эту линию отслеживают и фиксируют русские евразийцы в эмиграции, открыто поддерживая большевиков в этом направлении. Будучи монархистами, консерваторами, и вообще антимарксистами, антикоммунистами, евразийцы говорят: есть одно измерение, в котором мы полностью поддерживаем большевиков – это территориальная экспансия Руси. 

Пётр Николаевич Савицкий, русский основатель евразийства, вводит важное понятие – месторазвитие, который очень похож на ратцелевский пространственный смысл (Raumsinn). Обратите внимание, это не "развитие места" и не "место развития",аоба слова поставлены в именительном падеже и пишутся слитно в одно. Это неологизм, между ними нет падежного управления. Смысл термина месторазвитие в том, что каково место, таково и содержание тех процессов, которые в этом месте происходят. Если применить конкретно. Большевики контролируют Евразию и её увеличивают. Кем бы ни были большевики, как бы они не мыслили себя самих и весь мир, место, которое они контролируют, если они это делают хорошо, будет думать за них. Оно будет развиваться по собственной логике, и будет подталкивать их совершать те поступки и принимать те решения, которые никак не вытекают из их доктрины. 

Применительно к анализу советского периода евразийский термин месторазвитие идеально подходит ко всему. Например, даже в доктринальном ключе. Маркс считал, что большевистская революция в России невозможна. Почему? Потому что нет пролетариата в достаточной мере. Ленин говорит: возможно, мы начнём, а дальше продолжим. То есть революция в одной стране возможна волевым образом, но уж когда дело доходит до построения социализма в одной, да ещё и неиндустриальной стране, тут даже ближайший сторонник Ленина Троцкий говорит, что это точно невозможно, потому что это не марксизм совсем. Тем не менее, Сталин говорит: вы, товарищ Троцкий, не понимаете ничего; я понимаю, что социализм возможен и в одной стране, и вообще возможно всё. 

На самом деле Сталин становится выразителем этого месторазвития. Марксизм отдыхает – первую поправку вносят Ленин с Троцким, которые просто на самом деле опрокидывают логику Маркса на практике. Но доказывают, что это прекрасно работает. Второй момент – Сталин, создающий государство, в условиях, где его просто социалистически создать невозможно, он на самом деле становится выразителем места – выразителем той страны, той империи, которая его ставит в центр исторического процесса. 

Так место действует вопреки тому, кто на этом месте находится. На этом месте, на территории Евразии стоят большевики с определённым сознанием. И место развивает само себя, как оно развивалось через разные идеологические формы расширений – место хочет расширяться. Русская империя, сухопутная империя, до этого Туранская империя, Евразия хочет расширяться, хочет укрепляться. Здесь возникает уже некая пространственная воля, которая навязывает себя и свою логику тем людям, которых живут на этой территории. 

Ландшафт вступает в свои права. Сухопутная теллурократическая модель начинает превращаться в самостоятельную фундаментальную историческую энергию. И конечно, в ходе этого развития евразийского теллурократического места открываются определённые стороны самого социально-политического процесса. Сталин постепенно, будучи носителем абсолютного равенства с точки зрения идеи, превращается в очень знакомую для русской истории фигуру абсолютного монарха в духе Ивана III, Ивана IV или Петра, который приступает к классическому для русской монархии занятию – уничтожению элиты. Сталин борется с олигархией. Только уже с новой – партийной, ленинско-троцкистской олигархией.И по сути дела он в 30-е годы начинают уничтожать тех, кто пришёл под эгидой новой элиты. 

Сталин говорит: есть я, есть народ и между мной и народом эти старые большевики, которые затесались и претендуют на то, что они тоже должны влиять на политику, это уже слишком. Есть я, говорит Сталин, и это уже немало, есть народ и это тоже неплохо, есть территория, которая подталкивает меня к тому, чтобы я выражал её волю. Народ – это то, что произрастает. Это как хлеб, например. Народ всходит на полях России, движется как скот, например, такой священный скот. Я стою над этим и пасу этот народ, как добрый пастырь, взращиваю этот хлеб, а тут старые большевики. Зачем они нужны? Начинается планомерное истребление старых большевиков.

Гораздо более масштабное, технологичное и объёмное , чем истребление Иваном IV боярской элиты. Но другие условия, другая идеология, другие методы. Но смысл именно такой: монарх, представитель самодержавной власти, с опорой на народ, которому очень это нравится, всё то, что происходит. Особенно когда элиту режут, какой бы она ни была – новая или старая. Это самое любимое занятие народа – наблюдать за казнью элит. И верховный властитель. 

При этом есть мессианская идея, коммунистическая. Есть территориальная экспансия. Есть укрепление границ. Таким образом, вся историческая повестка дня, которая составляет сущность русской геополитической истории, у Сталина под большевистской обёрткой налицо. Мы имеем дело с теллурократией – геополитической, пространственной, но и более того социально политической. В какой-то период те же самые евразийцы вообще говорят, то советская Россия перешла к такому моменту, когда сейчас произойдёт перелицовка большевизма. От большевизма просто откажутся и утвердят в качестве новой идеологии именно геополитическое мировоззрение, имперско-патриотическое, социальную справедливость с новой элитой. Потому что это вообще к большевизму не имеет никакого отношения, это имеет отношение к русской геополитической пространственное идее.

Предвосхищая это, в рамках движения Серебряный век, возникает такое движение как "скифство", например, Блока, который поэме "12" пишет на самом деле поэтическим образом, а в своих теоретических трудах он подробно описывает, что большевики – растлители божественной христианской софиологической идеи. Они просто не знают. И вот за их буйством, за их грязью, за их кошмаром и террором, стоит божественная София, ведомая Христом. И Русь поднимается через эту божественную Софию к белому Христу. 

"В белом венчике из роз –
Впереди – Иисус Христос".

Так заканчивается поэма Блока "12" о двенадцати большевиках, ходящих и расстреливающих всех подряд. Это не пародия, это не ирония. Так представители русской, патриотической экзальтированной имперской мистической интеллигенции видят, по крайней мере, в начале революцию. Другой русский поэт Никола Клюев, старообрядец, фундаментальный носитель "Москвы – Третьего Рима" пишет ещё более серьёзные строки. Вы знаете, что такое потир? Это чаша, из которой причащаются. Для каждого православного человека это высшая святыня. И вот Клюев пишет:

"Есть в Ленине керженский дух,
Игуменский окрик в декретах...".

Он видит Ленина, как возвращение к старообрядческой аввакумской традиции. И завершая одно из своих стихотворений пишет:

"Убийца красный – святей потира".

Смотрите, какие парадоксы. "Убийца красный" - большевик, который ходит и расстреливает просто всех подряд. "Святей потира" - святее чаши, из которой причащаются. 

Или, например, литературные произведения "Котлован" и "Чевенгур" Андрей Платонова, тоже представителя этого движения. Они видит в большевиках реализацию мессианских чаяний русского народа, обнаружение высших, глубинных спящих тенденций, задавленных официальным реакционным режимом царизма. 

В 20-х – начале 30-х годов есть тенденция воспринимать большевистскую революцию, как русскую революцию старообрядческую, народную, глубоко национальную, направленную против западнических элит. Против того, что представители Романовых называли романо-германским игом, то есть это Москва против Санкт-Петербурга. Возвращающаяся Москва, народная, самодержавная, архаическая Москва, разрывающая западный "кафтан" и движущаяся к созданию мировой империи справедливости, к идеалу Тютчева о православной мировой империи, но только под советскими знамёнами. 

Такого рода грёзы русской интеллигенции, которые длятся ещё лет десять после революции. Несмотря на то, что большевики говорили: нет, это полная поповщина, это чушь, мы имеем в виду просто индустриализацию и всё, больше ничего. Потом появляется феномен Сталина, и евразийцы говорят: но это же просто царь. Возникает явление национал-большевизма Устрялова. Это тоже рождается в эмиграции, когда русский, кадет, православный консерватор Устрялов в Китае обнаруживает, что большевики лучше справляются с войной с Западом, главным врагом России, чем царское правительство; что они бескомпромиссные восточники, бескомпромиссные антизападники; что они реализуют национальный идеал эффективнее, оперативнее; укрепляют страну; восстанавливают, особенно после Сталина, единство государства. Потому что, конечно, вначале в этот период всё трещит по швам, но Сталин всё собирает. Он закрывает все национально-сепаратистские тенденции. Все очень скоро оказываются в ГУЛАГе. И создаётся огромная, мощная русская сухопутная, теллурократическая империя. 

Вот таким образом осуществляется анализ геополитического мейпинга советского периода. Если мы отбросим все симпатии, антипатии, вынесем за скобки сколько за это было заплачено, сколько мы потеряли людей, с каким насилием внедрялись эти принципы, а возьмём только геополитический холодный, отвлечённый ракурс. Мы видим, что большевики помимо их субъективных идеологических представлений были носителями строго сухопутного импульса – это были Landpower. Соответственно, вся история Советского Союза – это история Landpower. При этом значение Landpower объём, мощь и сила на протяжении всего Советского периода росли, как до этого росли территориальные владения Российской империи. Геополитически это был путь вверх.Строго и однозначно между периодами войн, смут, революций, которые вели к утрате геополитической мощи, и в следующий раз Россия заходила на новый виток. 

Если мы представим себе карту как нечто живое, наложим несколько слоёв, то мы увидим, что Россия похожа на сердце, которое сжимается и разжимается. Смутное время – наши владения сжались, мы приходим в себя – начинаем расправляться. С каждым биением этого сердца, оно становится всё больше и больше, потому что мы сужаемся, а дальше распространяемся шире, потом опять сужаемся, потом ещё шире. При Сталине в середине ХХ века русское территориальное сердце расширяется уже на полмира – мы уже начинаем захватывать собой всех. Уже пол-Европы Восточной, до которой никогда у нас руки не доставали, – наша. В Африке какие-то наши просоветские земли. Куба, Вьетнам, братский Китай. Мы, как действительно по-настоящему русское сердце, начинаем двигаться на полмира. Конечно, поставленные в геополитический ряд наших исторических событий, если не обращать внимания на идеологию, а смотреть на более глубокие вещи, то мы видим непрерывность русской истории: сжатие – расширение. Русское сердце бьётся в геополитическом контексте.

Теперь надо обратить внимание на геополитику Второй мировой войны – следующая подтема в советском периоде. Здесь мы видим, что накануне Второй мировой войны есть два сценария распределения сил, как и накануне Первой. Одна тема – это Советский Союз в союзе с Гитлером и в союзе с фашистской Италией, "Континентальный блок". К этому открыто призывает Карл Хаусхофер, чрезвычайно влиятельный геополитик в Германии. С нашей стороны – пакт Молотова-Риббентропа, который предполагает альянс фашистской Германии с советской Россией для противостояния капиталистическому Западу. 

Что это такое с геополитической точки зрения, идеологию мы откладываем, с точки зрения месторазвития. "Континентальный блок" – альянс двух теллурократий. Если мы представим себе – история, конечно, не знает сослагательного наклонения, но мы представим себе, как в математике – что это происходит, альянс складывается. На завтра Англии, Америки, Франции, капитализма, "Макдональдса", прав человека больше нет. Есть только русские и немцы, которые спокойно движутся по всему пространству планеты в своём национальном или менее национальном социализме. Всё. Англии конец, есть только глобальная теллурократия. Америке конец. Евразия торжествует. 

Этот проект, как стартовые условия, автоматически ведёт к триумфу России. Даже если бы мы с немцами потом, после общей победы, и столкнулись бы в каком-то конфликте, это было бы уже совершенно другое. Это был бы конфликт между близкими родственниками, а не между врагами с участием третьей талассократической силы. В этой великой войне континентов это гарантия победы. Только реализация этого пакта Молотова-Риббентропа, был он или не был всерьёз с обеих сторон: и Сталин, который отказывался верить до последнего, что война с Германией возможна, и заключение пакта Молотова-Риббентропа; и идея Хаусхофера, как сознательного геополитика с немецкой стороны. 

Хаусхофер сразу говорил, что если Гитлер начнёт войну с Советским Союзом – это конец Германии. Даже не надо воевать, можно сразу похоронить Германию, если Германия будет воевать на два фронта: с Англией, Америкой – с одной стороны, и с Россией – с другой. Поэтому надо делать выбор. Хаусхофер говорил, что если Германия хочет выиграть, то она может это сделать либо в альянсе с талассокритей – с Западом против Советского Союза (как в Крымской войне – Запад, Европа может победить Россию), либо в альянсе с Россией против Запада, но только не на два фронта. Два фронта – всё, Германии не существует как независимой страны.

Хаусхофер говорил это в 1930-е годы! Стоило столько крови проливать – немецкой, русской, славянской, европейской, еврейской? Стоило для того, чтобы убедиться, что геополитики абсолютно правы в их безотносительном анализе? Хаусхофер ненавидел большевизм. У него было сложное отношение к евреям, хотя он был женат на еврейке, тоже немецкой патриотке. Нельзя его упрекнуть в том, что он был советским агентом или любил советских руководителей. Тем не менее, Хаусхофер умудрялся в нацистском расистском режиме Гитлера, в котором за подобные высказывания просто можно было тоже пострадать... не так, как у нас, конечно, но можно было. Он в своих воспоминаниях пишет: "Последний раз, когда я виделся с ним (Гитлером) в 1939-м году, мы кричали друг на друга". Представляете, кто-то бы на Сталина попробовал бы покричать у нас? А Хаусхоферу ничего не было. Его сын Альберт Хаусхофер ещё в 1944-м году принимает участие в заговоре против Гитлера – в заговоре Штауффенберга. 

Соответственно, история такова, что геополитики в Германии, такие как Карл Хаусхофер, понимают, что необходимо заключить альянс именно с Советским Союзом и Хаусхофер пишет программную работу "Континентальный блок". Ось победы – Берлин, Москва, Токио. Если Германия выступает против Москвы и против Лондона и Вашингтона, тогда можно уже сейчас петь реквием по Германии. Кстати, кто бы ни победил, всё равно это кончится очень плохо – считают английские геополитики, поэтому их главная задача стравить Германию с Россией. Вот основная задача, снова как в Первой мировой войне – стравить две континентальные державы. 

Об этом пишет Маккиндер уже накануне Второй мировой войны, как он часто писал об это накануне и Первой. Всё повторяется и снова победа оказывается на стороне атлантистов уже в начальных условиях. Кто бы ни победил во Второй мировой войне, если Германия будет воевать с Россией – это конец, может быть отложенный, оттянутый, но конец сухопутному могуществу. Так оно и было. В данном случае Германия выступила на два фронта, начав атаку на нас. Как с Наполеоном, помните, мы встречались ещё в XIX веке с такой же картиной. Снова две теллурократические, мощные сухопутные державы, антиатлантические, антиталассократические, антиморские сходятся в жёстком противостоянии. В результате одной из них, как минимум, точно не существует, а вторая с отложенным вариантом будет уничтожена. 

Мы побеждаем в этой чудовищной войне тех, кто являлись нашими естественными геополитическими союзниками. Они же, напав на своих естественных геополитических союзников по своей расистской, человеконенавистнической идиотской идеологии, совершенно западнической, колониальной, они подписывают приговор и самим себе. Германия после 1945-го года практически не существует, она делится между нами – Пруссия, восточная часть отходит к нам. Мы там устанавливаем свою диктатуру. С другой стороны, Западная Германия оказывается под такой же оккупацией только американцев и англичан. 

Ведь на самом деле ФРГ не была самостоятельным немецким государством – это оккупированная Западом территория. Как ГДР была оккупирована нами, так Западная Германия была оккупирована атлантистами. Поэтому объединение Германии после конца Советского Союза – это очень двусмысленная вещь. От одного оккупанта ГДР перешла под сапог другого. Никакой политической свободы в Германии до сих пор нет – это не самостоятельный игрок. Там есть экономика, но там нет политической субъектности, которая была изъята у немцев по результатам Второй мировой войны, где немцы переоценили свои возможности и были лишены права участвовать в реальной политике. Поделом, потому что на самом деле они совершили множество преступлений на этом пути. 

Но вопрос в следующем. Мы выиграли эту войну, и союз с нашими союзниками Англией и Америкой продлился как обычно недолго. После этого периода, как только мы совместно раздавили немцев, поделили Европу, геополитика мгновенно вошла в свои собственные права, и возникла геополитика холодной войны. Геополитика холодной войны на самом деле представляет собой – это интересно! – максимальное выражение геополитической закономерности в планетарном масштабе. С этого периода после Второй мировой войны складывается картина планетарного распределения сил уже строго отражающая то, что геополитики как Маккиндер, Хаусхофер, Савицкий, Вандам и другие заметили ещё 60-70 лет до этого. Они тогда лишь прозревали глобальный масштаб противостояния англосаксонского талассократического мира с теллурократическим. В тот период, когда на месте теллурократии была царская империя, она была очень мощным государством. Она, конечно, не была второй державой – это была одна из крупных евразийских держав. 

По результатам Второй мировой войны в мире выстраивается строго два полюса, два лагеря – социалистический и капиталистический. И с геополитической точки зрения роли распределены единственным образом чётко и ясно; 

Капитализм = Карфаген = Афины;
СССР, советский лагерь, социализм = Рим = Спарта = теллурократия.

Таким образом, два начала геополитической истории, которые были рассеяны, разбросаны по древней истории, именно во второй половине ХХ века приобретают глобальный характер. По сути дела двухполюсным мир, его карта, распределение его сил, друзей и врагов – социалистических и капиталистический государств, представляет собой наглядное, прямое, наиболее убедительное (эвиденциальное, эмпирическое) проявление законов геополитики. Геополитическая сущность большевиков, которая была неочевидна, демонстрирует свою теллурократическую природу. 

Здесь уже возникает вопрос о том, что случайно или нет соотношение социализма и теллурократии? Оказывается, что в пик расширения экспансии этого сухопутного советского комплекса, на самом деле, распределение двух идеологий – социалистической и капиталистической, по сути дела практически жёстко совпали с географической и геополитической картой. С самого начала мы говорили об этом процессе мейпинга, то есть картирования, картографирования различных концептов. Конечно, понятие социализм и капитализм принадлежит сфере экономики, политики и идеологии, и не принадлежит сфере географии. 

Но карта холодной войны двуполюсного мира показывает полное тождество геополитики с её терминами (теллурократия, талассократия) и этих двух социально-политических учений (капитализм, социализм). Социализм таким образом обнаруживает свою теллурократическую природу. В то время когда капитализм обнаруживает свою талассократическую природу. Соответственно, между Римом, как принципом традиционного общества, жёсткой иерархии, этики, военной этики, жертвенной этики, как между типом спартанцев, которые полностью ориентированные на военно-дисциплинарные модели социальной организации. Теллурократия утверждается на новом этапе тождества. Социализм – есть Рим. Социализм – есть сухопутная модель. Социализм – есть справедливость, военно-жертвенное общество, ориентированное на достижение высшей миссии. Как был священный Рим, так идея священной справедливости (равенства всех людей, социальной взаимопомощи) становится некой миссией этого социалистического лагеря. 

В то время когда Карфаген с Молохом, с его полностью наёмной армией, с его идеей технического развития и смены ценностей, его коммерческо-торговой природой – Древний Карфаген заново через Венецию, через Голландию, через торговую Британскую империю заново находит своё выражение – именно культу Молоха в глобальном капитализме. 

Таким образом противостояние двух систем. Обратите внимание, вначале, до 1945-го года, до конца Германии было три глобальных идеологии: либеральная, фашистская и коммунистическая. Они между собой находились в сложном соотношении. Нацистская или фашистская идеология была менее социалистическая, чем социалистическая, более либеральная. Но с другой стороны более социалистическая, чем либеральная. Вот эти идеологические различия: капитализм, национал-социализм и социализм тоже удивительным образом накладываются на три геополитических географических сегмента. Таким образом, здесь мы получаем возможность геополитического анализа идеологии. 

Капитализм имеет центром талассократию – Англию и Америку, как плацдармы жидкого общества, ликвидного общества, общества технического развития, гибкости, прав человека, индивидуализма, свобод. Это либеральный сегмент, который связана с Западом и морем. Промежуточный европейский, особенно в пик влияния гитлеровской Германии, – почти вся Европа, как и в эпоху Наполеона, была под теллурократией промежуточного толка. То есть она более социалистическая, более сухопутная, чем морская. Но по отношению к сухопутному социализму она, конечно, более морская, чем сухопутная. Это промежуточный характер национал-социализма виден географически, геополитически и идеологически. 

Потому что можно сказать так в германском национал-социализме или в фашизме есть элементы капитализма – сохраняется частная собственность. Но есть элементы и социализма – ограничение на крупную частную собственность, усиление государства и влияние государства на промышленность. Постановка национальных интересов выше частных – это элемент социализма, но социализма не полного. Отсюда национал-социализм, где есть социализм, но не до конца. И такой чистый социализм – радикальный, экстремистский социализм – уже связан с евразийством и теллурократией. 

Первая половина ХХ века проходит в возможных альянсах этих трёх идеологических сил, и трёх геополитических пространств, соответствующих. После 1945-го года картина: исчезает промежуточное европейское образование в лице национал-социализма, европейского фашизма раскладывается на две составляющие. Социализм продвигается к Востоку вплоть до Берлинской стены, то есть это становится частью Евразии – Восточная Европа. Остальная часть, оказавшаяся под контролем англичан и американцев, уходит под влияние талассократии. Западная Европа интегрируется в талассократию, поэтому становится базой для размещения американских ракет. Она становится ультра-либеральным оплотом. 

Хотя Европа пытается в эпоху де Голля этому противостоять и найти опять какой-то третий путь, отвоевать свою самобытность между советской Россией и Америкой, это стратегически не удаётся. В Европе ты либо коммунист, тогда ты за Восток, либо ты капиталист, тогда ты строго за Америку, за Англию и так далее. Промежуточное невозможно. При фашизме было другое. Фашизм говорил: ни то, ни то – ни либералы, ни коммунисты. Соответственно, Европа самостоятельная. Здесь уже таких позиций больше невозможно ни для одной страны, ни для одного политического движения, кроме маргинальных. 

Поэтому европейская модель идеологически разделяется на две составляющие и географически Европа разделяется на Восточную и Западную, разделённые стеной. Соответственно, геополитика входит в свои максимальные права. После Второй мировой воны мы видим, строго пропадает эта промежуточное, фашистское националистическое европейское пространство и реализуется два базовых начала – социалистическая теллурократия и капиталистическая талассократия. Этого не было. Когда мы начинали наше рассмотрение геополитики с древних времён и с русской истории мы не видели никоим образом ничего подобного. Это результат уже ХХ века – некоторое обобщение связей, ассоциаций, которые стали очевидный в ходе истории, которая непосредственно примыкает к нашему времени. Совсем недавно мы обнаружили эту закономерность. 

Что ещё здесь можно сказать об этом периоде? Сталин, тоже очень любопытно с геополитической точки зрения, и Берия после начала холодной войны очень остро понимают катастрофичность результатов территориальных результатов Второй мировой войны для будущего СССР. Здесь возникает очень интересный момент – складывается определённая закономерность геополитического толка. Давайте посмотрим границы советского блока, хотя они самые большие за всю историю нашего исторического евразийского влияния, включая братский Китай и социалистические страны в Африке и в Латинской Америке. 

Тем не менее, именно Сталин чётко и ясно осознаёт, что такая конфигурация является чрезвычайно хрупкой, потому что мы находимся напрямую с Западом и, самое главное, европейская граница проходит по суше при отсутствии мощных естественных преград. Потому что на самом деле Восточную и Западную Европу не разделяют горы, непроходимые леса, какие-то пропасти или моря. С одной и с другой стороны живут одни и те же люди – восточные немцы и западные немцы по сути дела представители одной и той же культуры. Хотя, конечно, восточные немцы – это пруссы, а западные – представители несколько иного исторического пути, но всё-таки это немцы. Точно также и вся остальная Восточная Европа – это часть единого европейского пространства.

Держать такую сухопутную границу искусственно, считают Сталин и Берия, долго не получится. Они даже думали, что быстрее всё рухнет, чем то, как у нас рухнуло на самом деле. Из этой геополитической ситуации есть два выхода, предполагают Берия и Сталин (тоже поразительная вещь, мы считаем их людьми империалистическими) в конце 50-х годов. Для того чтобы по-настоящему закрепить результаты Великой отечественной войны Советскому Союзу необходимо реализовать один из двух планов. Либо завоевать Западную Европу и тогда защищать территории морские будет гораздо дешевле. Просто пройти до Лондона. По крайней мере, Лондон можно оставить, но Франция, Италия должны быть советскими. 

Для этого активно финансируются коммунистические партии. Икра посылается. Во Франции было даже такое выражение "икорные левые" (la gauche au caviar), то есть это левые, которым Интернационал посылал икру для того чтобы они там не скучали и проводили просоветскую политику. Идея такая – аннексия Западной Европы и тогда Советский Союз получает несколько советско-европейских республик, которые будут прекрасно защищать морскую границу с Атлантикой. Это дёшево и надёжно.

Любопытно, что многие европейцы, которые жили ещё в 70-80-е годы и были уже взрослыми, сознательными людьми, считали, что эта перспектива вполне вероятна и совершенно реалистична. Мой хороший знакомый – французский философ Ален де Бенуа – в какой-то момент говорит, что если будет стоять очень жёсткие вопрос какую мне, как французу, носить эмблему: натовскую американскую каску либо фуражку с советской звездой, то я выбираю фуражку с советской звездой. Он французский консерватор, сторонник французской независимости. 

В 70-80-е годы всерьёз стояла возможность перспективы создания евро-советского государства, евро-советской империи от Дублина до Владивостока. Я даже в 92-м году привозил сюда одного бельгийского геополитика Жана Тириара, который написал книгу "Евро-советская Империя от Владивостока до Дублина", полагая, что в интересах Европы сдаться Советскому Союзу, чтобы не стать добычей американцев. Таким образом, европейская интеллектуальная элита в 70-80-е годы всерьёз обсуждала эту перспективу. 

Но был и второй проект у Сталина и у Берии. Это наоборот вывод советских войск из Европы и создание нейтральной самостоятельной безблоковой Европы, европейской Европы, которая только, самое главное, была не часть Варшавского договора, не частью НАТО. Таким образом Сталин демонстрировал не то, что он кровожадный и хочет всё захватить, не только это. Вернее, одна версия – это именно кровожадная версия. Но вторая версия – наоборот вывод советских войск из Европы вместе с выводом натовских войск. Так называемый проект финляндизации Европы. Европа, которая возвращается к нейтральному полусоциальному, полусоциалистическому, полукапиталистическому пространству, но прекращает быть зоной угрозы для советских интересов.

Второй проект тоже обсуждался. Кстати, во время процесса Хрущёва над Берией, Берии как раз этот второй проект – вывод советских войск из Европы – вменялся в качестве предательства. Но это уже понятно, что на него всех собак вешали. Смысл же был в том, что с геополитической точки зрения и это уже было ясно в 50-е годы, что долго мы в пространственной границе, проходящей через Европу, не сохранимся. Нас либо потянет на Запад, либо захочется иметь большее количество сыра, либо идеологическая борьба, либо мы просто не выдержим этого противостояния самостоятельно. Поэтому надо либо захватывать Европу – одна версия, тогда всё будет в порядке, тогда весь сыр будет наш. Либо наоборот выводить оттуда войска, но с тем, чтобы НАТО вывели тоже свои войска. Такая финляндизация Европы.

Два проект, либо то, либо другое, иначе – конец Советскому Союзу. Так считал Сталин в конце 40-х – начале 50-х годов. Представляете, насколько прозорливый был деятель.