Дональда Трампа часто называют "неполиткорректным политиком", не осознавая при этом, что в его случае это не просто свойство личности и не только критика, но и один из секретов успеха, благодаря которому миллиардер вышел в финал президентской гонки. Возможно, в конечном итоге это принесет ему победу: американцы настолько устали от политкорректности, что видят в ней источник многих проблем страны.

США претендуют на то, чтобы зафиксированные их конституцией свободы считались эталоном в современном мире, но в то же самое время вводят в общественную жизнь норму, которая серьезно ограничивает одну из самых главных и ценимых в Америке свобод – свободу слова. Речь, разумеется, идет о пресловутой политкорректности. Сам термин "политическая корректность", согласно американскому исследователю Герберту Колю, появился на Западе еще в конце 1940-х годов. "Политкорректным" (с изрядной долей сарказма) называли отношение западных коммунистов к сталинскому режиму – ради торжества "великой идеи" всеобщего равенства и братства они закрывали глаза на масштаб репрессий в СССР. Однако со временем саркастический оттенок данного термина, символизирующего цензуру, которой человек подвергал сам себя, начал вытесняться вполне серьезными коннотациями. Данный процесс стал набирать силу в 1970-е годы, и в основе его лежали три причины. 

Когда молчание золото

Первая – это борьба с расовой дискриминацией. Движение за всеобщее равенство вне зависимости от расовой принадлежности начало набирать обороты еще в 1960-е годы и оказалось столь успешно, что в Америке стали считаться "дискриминацией" не только действия, но и слова. Например, чтобы случайно не обидеть какого-нибудь потомка выходцев из Африки, который мог посчитать, что слово "черный" применительно к нему используется с уничижительным оттенком, был придуман специальный термин "афроамериканцы". Весьма неполиткорректным стало заострять внимание и на том, что афроамериканцы, составляющие всего 12-13% населения США, совершают в Соединенных Штатах в три раза больше преступлений, чем представители других рас. Либеральные политики и общественные деятели Америки могли усмотреть в этом попытку скрытой дискриминации темнокожего населения как якобы более склонного к совершению противоправных действий, чем белые.

Однако подобная цензура прямо противоречит первой поправке к конституции США, гарантирующей свободу слова. Верховный суд США лишь дважды за всю историю допустил возможность ограничения этой свободы. Первый раз в 1919 году – применительно к выступлениям, которые представляли собой "явную и уже ощутимую опасность". Второй раз в 1969 году – касательно тех речей, которые могли вызвать "неизбежные противозаконные действия".

Как можно обойти первую поправку без вмешательства Верховного суда и изменения конституции, придумала либеральная интеллигенция США. Об этом, в частности, рассказывали колумнист консервативной газеты Washington Times Роберт Найт и известный американский адвокат Барри Фишер, ведущий дела по защите свободы слова. Преподаватели юриспруденции в университетах, борцы за гражданские права и некоторые религиозные деятели стали называть те высказывания, которые они считали неполиткорректными, "речами ненависти", направленными якобы на подчинение одних социальных групп другим. А раз так, то право на озвучивание таких речей не может гарантироваться первой поправкой, и если вы не хотите неприятностей, не произносите ничего неполиткорректного. Явный парадокс ситуации либеральную интеллигенцию не смутил: чтобы избежать подчинения одних социальных групп другим, все американское общество должно было подчиниться ее взглядам на свободу слова. 

Вторая причина расцвета политкорректности заключалась в том, что правительство было заинтересовано в развитии подобной самоцензуры в американском обществе. Официальный Вашингтон был напуган внутренними выступлениями против войны во Вьетнаме и студенческими волнениями конца 1960-х и начала 1970-х годов (вспомним, что именно в 1969 году Верховный суд США поставил вне закона те речи, которые могли вызвать "неизбежные противозаконные действия"), однако возможности замахнуться на первую поправку всерьез у правительства не было. Поэтому, всячески поощряя политкорректность (в том числе и с помощью таких силовых ведомств, как "Агентство национальной безопасности"), Вашингтон создал ситуацию, при которой, как отметила в специальном докладе американская литературно-публицистическая организация PEN American Center, журналисты и писатели США стали добровольно обходить "неудобные" для американского политического истеблишмента темы. К их числу относятся вопросы обороны, события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, переполненные американские тюрьмы, положение с наркотиками, движение "Захвати Уолл-Стрит", а также общая критика в адрес правительства США.

Прессом политкорректности придавило себя даже такое мощное и известное информагентство, как Associated Press. Оно убрало из своего лексикона словосочетание "незаконный иммигрант", чтоб не оскорблять тех, кто силой прорывается сквозь пограничные кордоны и контрольно-пропускные пункты. Объяснено это было тем, что незаконны не иммигранты, а их действия. Откликнувшись на это решение АР, американский интернет-ресурс New Observer иронично пообещал также не использовать больше термин "незаконный иммигрант", заменив его на "незаконный захватчик" или на "колонизатор из Третьего мира".   

Наконец, третья причина связана с увеличением в США армии адвокатов. Заработок адвоката напрямую зависит от количества требующих юридического решения проблем, с которыми сталкиваются люди. Соответственно, если проблем на всех адвокатов не хватает, то их нужно создать. Поэтому полчища американских законников нередко искусственно раздувают спорные вопросы до размеров, соответствующих статьям гражданского или уголовного кодекса США. К этому нужно добавить изменившуюся за прошедшие полвека деловую этику адвокатской профессии. Если еще в начале 1960-х годов адвокату было неэтично рекламировать свои услуги в СМИ, поскольку считалось, что он тем самым как бы накликивает на потенциальных клиентов проблемы, решить которые без его помощи нельзя, то теперь юридические фирмы и отдельные законники стали постоянными обитателями медийно-рекламного пространства страны. 

Политкорректность дала импульс развитию еще одного явления, тесно с ней связанного. Речь идет о так называемом сексуальном домогательстве, хотя правильнее использовать иностранное слово "харассмент", ибо, как отмечает российский ресурс "Яблоко", этот термин включает в себя  "не только стремление насильника к половому акту, не только угрозу, при которой жертве предлагается либо подчиниться сексуальным требованиям, либо пострадать от последствий, но также и скабрезные шутки, анекдоты, намеки, неприличные прикосновения, то есть любые действия, неприемлемые для разумной женщины". В том, что с явлением "харассмента" нужно бороться, сомнений нет, но, как отмечает уже упомянутый ресурс, "во многих странах, в частности в США, в суд подают за малейший чих на пухлый бюст", ибо это очень прибыльное для истицы и ее адвокатов занятие. Зная это, мужчины (хотя и женщины тоже) постоянно контролируют свою речь, чтобы случайно не издать подобный "чих". Разумеется, это еще больше укрепляет культуру самоцензуры в США.

"Мы больше не победители"

Крестовый поход против политкорректности объявил именно Дональд Трамп. Слова миллиардера о том, что "политкорректность абсолютно убивает нас как страну", стали одним из лозунгов его избирательной кампании. И здесь Трамп очень точно уловил настроения большинства американских избирателей: по данным Washington Post, с тем, что "большая проблема Америки заключается в ее политкорректности", согласны 68% населения США. При разбивке по политическим взглядам тезис поддерживают 62% демократов, 68% независимых избирателей и 81% республиканцев. Это дает Трампу существенный козырь в грядущем поединке за Белый дом с Хиллари Клинтон, которая известна в том числе своей политкорректностью.

По мнению газеты Washington Times, именно политкорректность, особенно нежелание использовать словосочетание "исламский терроризм", может стоить демократам президентского кресла. "Пытаться загнать сильные эмоции куда-то внутрь не означает избавиться от них, – замечает исследователь в Брукингском институте, а в прошлом советник президента Билла Клинтона Уильям Галстон. – Трамп нам показал, что, хотя многие люди прикусили свои языки, они при этом не изменили своего мнения".

Миллиардер не побоялся даже таких страшных в современной Америке обвинений, как обвинения в сексизме, когда заявил, что Хиллари в стремлении избирателей привлечь к себе симпатии ставит на первое место то, что она женщина, а не профессиональный политик. Удалось ему уловить и родственную связь между политкорректностью и выходящей за рамки разумного борьбой с так называемым харассментом. Вот что он ответил на вопрос политической обозревательницы телеканала Fox News Меган Келли, говоря о том, почему нередко допускает в адрес женщин колкие комментарии: "Мне уже столько человек бросили вызов, что у меня уже, откровенно говоря, нет времени на полное соблюдение политкорректности. И у страны на это времени нет тоже. У этой страны серьезные неприятности. Мы больше не победители. Мы проигрываем Китаю, мы проигрываем Мексике, как в торговле, так и в охране наших границ. Мы проигрываем всем".

"Я хочу, чтоб в Америке снова говорили: "С Рождеством Христовым!", – добавил он, намекая на учащающиеся попытки, предпринимаемые преподавателями учебных заведений и местными властями запретить упоминание имени Христа, чтоб тем самым не задеть чувства людей с другим вероисповеданием.    

Отвержение успеха

Но чем же так опасна политкорректность? Что плохого или страшного в том, что люди следят за своей речью, опасаясь кого-нибудь не задеть или не обидеть? Вот что сказал по этому поводу в интервью телеканалу Fox News американский политический обозреватель и публицист Ник Адамс: "Идеология политкорректности предполагает отвержение успеха. Амбиции начинают вызывать подозрения, а коллективное ставится выше индивидуального. Практически все проблемы современной Америки связаны с политкорректностью, включая ухудшающееся образование, усиливающееся разграничение по религиозным признакам, неспособность полиции выполнять свои обязанности, а погранслужбы – защитить границы, уменьшение роли Америки в современном мире и нежелание сокрушить зло воинствующего исламизма – все это коренится в идеологии политкорректности. Нет ничего более противоречащего основополагающим принципам американского общества и государства". 

Политкорректность опасна еще и тем, что имеет тенденцию превращаться в практические действия, выходящие за рамки самоцензуры. Речь идет о так называемом "решительном действии" (affirmative action). Термин этот был введен в политический словарь Америки еще президентом Джоном Кеннеди в ходе его борьбы с расовой дискриминацией, когда он в своем указе номер 10925 от 6 марта 1961 года особо подчеркнул, что все правительственные подрядчики должны предпринять "решительные действия", направленные на обеспечение полного и всеобщего равенства как при приеме на работу, так и в обращении с уже нанятыми работниками вне зависимости от их расы, цвета кожи, социального или национального происхождения. 

Однако за годы, прошедшие после подписания данного указа, эта политика "решительных действий" превратилась, по сути, в ленинско-сталинскую политику борьбы с великорусским шовинизмом, когда советская власть всеми правдами и неправдами назначала на руководящие посты представителей национальных меньшинств даже в тех случаях, когда они по своим профессиональным качествам уступали этническим русским. Нечто подобное сейчас происходит и в современной Америке, причем в отдельных случаях с созданием реальной угрозы жизни и безопасности людей. Пример: Федеральное авиационное управление США в течение нескольких лет реализовывало программу назначения неквалифицированных представителей темнокожих меньшинств на должности воздушных диспетчеров, несмотря на наличие высококвалифицированных диспетчеров с белым цветом кожи. Об этом вопиющем эпизоде стало известно после того, как белые диспетчеры обратились в суд с просьбой защитить их права.

Опыт Америки и Европы учит, что политика, направленная на замалчивание проблем ради защиты чьих-то чувств, не только не решает данные проблемы, а ведет к их обострению. Общество, постоянно "наступающее" себе на язык, дабы не сказать, что в пропорциональном отношении иммигранты или представители некоторых национальных меньшинств совершают больше преступлений, чем коренные жители (вспомним события в Кельне в новогоднюю ночь и реакцию немецких властей на эти события), не сможет целенаправленно и эффективно бороться с преступностью. И вряд ли это будет способствовать установлению гражданского мира и стабильности, о которых столь пекутся политики – адепты политкорректной толерантности.