Несколько дней назад боливийский президент Эво Моралес вернулся из рабочей поездки по Европе, в ходе которой он встретился с первыми лицами Германии, Франции, Италии и Ирландии, чтобы обсудить боливийский иск к Чили, — один из старейших территориальных споров в Латинской Америке. Так о каком праве на побережье идет речь, если Боливия потеряла выход к морю в далеком 1904 году?

История "морской трагедии"

С жаром и горечью рассказывают боливийцы о самой печальной странице истории своей страны. Во второй половине XIX века Боливия была молодым латиноамериканским государством с широкой береговой линией, значительными природными ресурсами и, к сожалению, не самыми порядочными соседями. Залежи ценнейших азотных удобрений — селитры и гуано — на территории Боливии и Перу привлекли внимание Чили, военный потенциал которой во много раз превосходил возможности обеих стран и подкреплялся поддержкой Великобритании. Со временем политику мирного экономического проникновения сменила военная стратегия, и в 1879 году Чили напала на Боливию и Перу, развязав Вторую Тихоокеанскую войну (1879-1884).

Война закончилась полной победой агрессора и повлекла за собой катастрофические последствия для Боливии. По условиям мирного договора 1904 года она была вынуждена отдать целиком прибрежную провинцию Антофагасту, отрезав себя, таким образом, от Тихого океана.

Казалось бы, история Боливии как морской державы закончена. Принять поражение, двигаться дальше, развивать сухопутный транспорт вместо морских портов — что еще делать стране, в одночасье лишившейся 126 тысяч квадратных километров земли (что примерно сопоставимо с площадью Греции)? Но для боливийцев такой сценарий был невозможен — они просто не приняли факт утраты моря.

Они не смирились

В Боливии 23 марта ежегодно отмечают День моря, напоминая себе и всему миру о своей потере. За более чем 100 лет со дня подписания мирного договора с Чили поражение в войне стало неким культом, а море — национальной мечтой.

У Боливии есть не только музей побережья, но и полноценный военно-морской флот, который, правда, базируется на высокогорном озере Титикака. Смешно? Над этим явным нонсенсом можно было бы посмеяться, не будь это горем целого народа.

Нежелание смириться со своим внутриконтинентальным статусом стало вековым яблоком раздора между Боливией и Чили. На протяжении всего ХХ века Боливия безуспешно пыталась вовлечь Сантьяго в переговорный процесс по поводу передачи Боливии суверенного участка береговой линии. Основанием для подобных надежд стали неоднократные заявления первых лиц Чили о том, что они понимают необходимость Боливии иметь собственное побережье и порт и готовы вести с ней диалог.

Однако шли годы, политические лидеры сменяли друг друга, и чилийская готовность к сотрудничеству каждый раз неизбежно уступала место непреклонному лейтмотиву "у Чили нет неразрешенных споров с Боливией, и есть мирный договор 1904 года". Обманутые надежды боливийцев привели к тому, что во второй половине XX века Боливия дважды разрывала дипломатические отношения с Чили и все чаще стала заявлять о невыполненных обязательствах последней.

Это противоречие стало главной причиной чилийско-боливийского конфликта, который, следует отметить, не является классическим территориальным спором по своей сути, так как после войны Боливия никогда не ставила под сомнение юридический статус своих бывших территорий, всецело признавая права Чили. Основным требованием Боливии был полноценный и плодотворный переговорный процесс, в результате которого ее "морская проблема" была бы решена, не обязательно путем возращения утраченного побережья под ее контроль.

Идея передачи Боливии морского коридора была наиболее предпочтительной для обеих сторон и чаще всего звучала в двусторонних консультациях по этому вопросу. Но всякий раз участники переговоров наталкивались на непреодолимое препятствие — противодействие третьей стороны, с чьим мнением, к сожалению, нельзя было не считаться.

Провинция Арика на севере Чили до Второй Тихоокеанской войны принадлежала Перу, и поэтому Лима крайне негативно отреагировала на переговоры 1950 и 1975 гг., когда Чили в разных формах обсуждала передачу Боливии полосы земли вдоль чилийско-перуанской границы. По условиям мирного договора 1929 года, Чили не могла решать дальнейшую судьбу перешедших к ней перуанских провинций без согласования с ее бывшим владельцем, поэтому Перу обладала неким правом вето на любые чилийские инициативы, которым она не раз пользовалась. Как сказал экс-президент Боливии Даниэль Саламанка, "Чили закрыла выход к морю на замок и отдала ключ Перу".

Казалось бы, боливийскому народу, в национальном самосознании которого прочно укоренилась мечта о возращении выхода к морю, пришло время смириться со своей безвыходной, в прямом и переносном смысле, ситуацией. Но в XXI веке чилийско-боливийский спор не только не сошел на нет, но и внезапно эволюционировал из застарелого вялотекущего противостояния в ключевой вопрос повестки дня обоих государств.

Начало этому процессу положил боливийский президент Карлос Меса (2003-2005), который вступил в должность полный решимости преодолеть внутриконтинентальное положение Боливии. В качестве инструмента воздействия на Чили он предложил формулу "газ в обмен на море", означавшую приостановку поставок газа в Чили в случае отказа вести конструктивный диалог по морской проблеме. Этот подход был расценен чилийской стороной как шантаж, что, разумеется, помешало возобновлению переговоров, но в то же время спровоцировало всплеск интереса к этому конфликту как в странах, вовлеченных в спор, так и на всем континенте.

Еще большую готовность принять самые решительные меры для обретения желанного выхода к морю продемонстрировал действующий президент Эво Моралес (с 2006 г). Выходец из бедной крестьянской семьи, он одержал победу на выборах именно благодаря своим популистским лозунгам: национализировать газовую промышленность, легализовать выращивание коки и, конечно, вернуть Боливии статус морской державы.

Защитник моря

Наиболее благоприятным периодом для достижения этой цели был первый президентский срок Мишель Бачелет (2006-2010). Глава Чили склонялась к тому, чтобы предпринять какие-то конкретные шаги навстречу Боливии, что повлекло за собой создание двусторонней комиссии, работа которой была направлена на решение спорных вопросов в отношениях между странами и, в частности, "морской проблемы".

Однако потепление чилийско-боливийских отношений оказалось краткосрочным. В 2010 году на выборах победил Себастьян Пиньера (2010-2014), кандидат от правоцентристского Альянса за Чили, и внешнеполитический курс Чили начал необратимо меняться.

Так, выработанный комиссией проект соглашения, предусматривавший передачу Боливии 28-километрового анклава на побережье Тихого океана, был забракован правительством Пиньеры, а сам президент заявил, что его предшественница "слишком далеко зашла", сообщала чилийская газета La Tercera.

На протяжении всего президентского срока Пиньеры отношения между государствами ухудшались, и все попытки Боливии возобновить переговоры пресекались чилийской стороной, вполне резонно отмечавшей, что у нее нет и не может быть неразрешенных территориальных споров с Боливией.

В ответ Моралес заметно ужесточил свою полемику в отношении Чили. В этот период можно проследить формирование правительством Моралеса и боливийскими СМИ образа врага в лице Сантьяго, хотя для этого не было никаких оснований: Чили никогда не связывала себя обязательством решить "морскую проблему" Боливии за счет приобретенных во Второй Тихоокеанской войне территорий, боливийских или перуанских.

О причинах такой необъяснимой, на первый взгляд, эскалации напряженности в чилийско-боливийских отношениях не трудно догадаться: наличие внешнего врага во все времена помогало отвлечь народ от внутренних проблем. Кроме того, роль "защитника моря" стала главным залогом успехов Эво Моралеса на политическом поприще, благодаря которому он уже почти 10 лет находится у власти.

Слова и действия Моралеса в контексте возвращения выхода к морю неизменно поднимали его персональный рейтинг, но далеко не всегда шли на пользу стране. Так, спустя год после начала второго срока президентства в обращении к Законодательному собранию Боливии Моралес заявил: "Атакама была боливийской, и мы надеемся скоро вернуть ее обратно". Это дало Чили повод во всеуслышание объявить, что Боливия требует пересмотра действующего мирного договора, нарушая тем самым нормы международного права, что впоследствии нанесло серьезный удар по позициям Боливии в Международном суде ООН. Зато овации после той речи Моралеса не замолкали несколько минут.

Встретимся в суде

В марте 2011 года чилийско-боливийское противостояние перешло в принципиально иную плоскость: Эво Моралес заявил, что Боливия подаст иск против Чили в Международный суд ООН. Чилийские власти не восприняли это заявление всерьез, очевидно расценивая его как очередной способ давления на Сантьяго, который не получит подкрепления реальными действиями.

Действительно, на тот момент мало кто верил, что Боливия доведет до самого влиятельного международного арбитра свои необоснованные претензии на когда-то принадлежавшие ей территории: это было бы настолько же нелепо, как если бы Испания начала требовать у США Пуэрто-Рико или остров Гуам, потерянные в испано-американской войне 1898 года. Гаагский суд не может пересматривать или денонсировать действующие международные договоры, поэтому иск Боливии был бы неминуемо отклонен.

Формулировка боливийского обращения в суд стала неожиданностью для чилийцев. "Боливия просит обязать Чили вести переговоры в целях достижения соглашения о передаче Боливии полностью суверенного выхода к Тихому океану", сообщалось в пресс-релизе на официальном сайте Международного суда. То есть об окончательном урегулировании конфликта с помощью судебного разбирательства речи не идет, Боливия рассчитывает лишь вовлечь Чили в полноценный диалог, что является довольно призрачной гарантией удовлетворения ее притязаний.

Основой боливийского иска был тезис о существовании обязательства вести двусторонние переговоры, которым Чили себя связала, а потом систематически от него уклонялась. Этот довольно спорный постулат был подкреплен цитатами из меморандумов и устных заявлений чилийских политиков в период с 1950 по 2009 гг., в которых прямо или косвенно выражалась мысль о том, что Чили могла бы вступить в переговоры с Боливией, чтобы найти выход из ее внутриконтинентального положения.

В целом, попытка Боливии вернуть себе побережье с помощью Международного суда ООН выглядит довольно неубедительно. Решение о вступлении суверенного государства в переговоры не может быть навязано извне, учитывая то, что сам факт их проведения, как и их результаты, целиком и полностью зависит от доброй воли государства. Однако весь мир с пристальным вниманием следит за этим беспрецедентным судебным разбирательством, так как "морская проблема" Боливии, в целом, вызывает сочувствие международного сообщества.

"На мой взгляд, Боливия, скорее, иск проиграет, — прокомментировал ситуацию директор Ибероамериканского центра, профессор СПбГУ Виктор Хейфец. — По крайней мере, при данной формулировке иска. Международный суд вряд ли имеет право обязать Чили вести переговоры, а законность самого договора 1904 года под сомнение не ставится. Если, конечно, вдруг не откроются какие-то новые обстоятельства. Но таковые не предвидятся".

Действительно, позиция чилийской стороны представляется более основательной: даже после того, как предварительное возражение Чили, поставившее под сомнение юрисдикцию Гаагского суда в чилийско-боливийском споре, было отклонено судом в сентябре этого года, Сантьяго будет настаивать на том, что мирный договор 1904 года не оставляет места каким-либо новым переговорам.

Как отметил министр иностранных дел Чили Эральдо Муньос, "своим иском Боливия провоцирует пересмотр не только существующего между нашими странами мирного договора, но и всех национальных границ в современном мире".

Неутешительные перспективы

Историческая справедливость — понятие, практически не совместимое с реальностью. Историю можно трактовать по-разному, поэтому справедливость у каждого — своя.

Вместо того чтобы забыть о суверенном выходе к морю и развиваться, используя для торговли чилийские и перуанские порты, Боливия замерла в ожидании чилийских уступок. В том, что на данный момент Боливия остается одной из самых бедных стран Латинской Америки, одинаково виноваты обе стороны: Боливия — в том, что она не двигалась вперед, попав во власть иллюзии, что историческая справедливость вот-вот будет восстановлена. На Чили же лежит ответственность за то, что она питала эту иллюзию, держа Боливию в "подвешенном состоянии" периодическими всплесками готовности к диалогу.

После отклонения предварительного возражения Чили судопроизводство по существу дела было возобновлено, следующий этап — подготовка чилийского контрмеморандума — будет длиться до 25 июля 2016 года.

Даже если Боливия выиграет судебный процесс, это, к сожалению, не поставит точку в застарелом противостоянии Чили и Боливии. В случае если Гаагский суд примет беспрецедентное решение принудить Чили вести переговоры, это вряд ли будет означать, что на Чили ляжет обязанность вести эти переговоры до тех пор, пока боливийские притязания не будут удовлетворены.

Кроме того, Международный суд ООН не в силах повлиять на клубок противоречий внутри треугольника Боливия-Чили-Перу: Чили никогда не согласится разделить свою территорию на две части боливийским "коридором", а территории на границе с Перу она не сможет передать боливийцам без согласия Лимы, которая не уступит Боливии ни пяди своей бывшей земли.

Таким образом, на сегодняшний день перспективы получения Боливией выхода к морю всецело зависят от чилийско-боливийских отношений, так как никто не может принудить Чили расстаться с завоеванными территориями против ее воли. При таком положении вещей ставка Моралеса на Гаагский суд, а не на налаживание отношений с правительством Мишель Бачелет, может окончательно поставить крест на боливийской "морской мечте".