В палате общин идут прения о Крымской конференции. Несколько депутатов-консерваторов, находящихся в оппозиции, внесли поправку к проекту резолюции о вотуме доверия правительству. Эта поправка имеет довольно коварный смысл, если говорить об отношениях между Англией и ее союзниками. Вокруг нее идет борьба. Правительство Черчилля отбивается руками и ногами от принятия этой поправки, и оппозиция, естественно, не осмеливается форсировать ее настолько, чтобы дело дошло до выражения открытого недоверия правительству. Заместитель лидера лейбористской партии Гринвуд очень остро выступил в своей речи в ходе прений против того, как на Крымской конференции поступили с поляками, и в консервативной партии также очень резко выступают против правительства. Но не подлежит сомнению, что Черчилль выйдет из этих прений целым и невредимым. Англия слишком слаба, чтобы позволить себе именно на этой стадии войны правительственный кризис, чреватый столь далеко идущими последствиями.

Иден сообщил узкому кругу депутатов палаты общин, что в Ялте Черчилль не заключил, как предполагалось, тайных соглашений. Этот вопрос имеет решающее значение для хода прений в палате общин.

В полдень у меня была обстоятельная беседа с генералом Власовым. Сначала мы беседовали об общих связях между русским и немецким народами. Он считает, что Россия может быть спасена только в том случае, если будет освобождена от большевистской идеологии и усвоит идеологию вроде той, которую имеет немецкий народ в виде национал-социализма. У большевизма в русском народе до начала войны было сравнительно мало сознательных и фанатичных приверженцев. Однако Сталину удалось при нашем продвижении по советской территории сделать войну против нас священным патриотическим делом, что имело решающее значение. Власов описывает обстановку в Москве, сложившуюся в результате угрозы окружения поздней осенью 1941 года. Все советское руководство уже тогда потеряло голову; лишь Сталин продолжал упорствовать, хотя и был уже сильно измотан. Положение было примерно таким, какое мы переживаем в данное время.

Интересны прежде всего высказывания Власова о внутренних делах большевистской иерархии. По его словам, Сталин правит в России, пользуясь диктаторскими полномочиями. Он пытается использовать в своих целях евреев, а евреи пытаются использовать его в своих.

Сталин, говорит Власов, очень коварный, хитрый крестьянин, действующий по принципу, согласно которому цель оправдывает средства. Как никудышно действует, например, по сравнению с ним дуче. Он поручает своим газетам заявлять, что фашизм намерен вернуться к двухпартийной системе. Это еще одна причуда расшатавшейся фашистской интеллектуальности, которая на этой стадии войны добавляет ко всему прочему отказ от своих собственных принципов.

Среди английской общественности широко распространены опасения, что большевизм возьмет верх. Однако об этом не осмеливаются говорить открыто, чтобы не огорчить Сталина и Кремль. Вследствие этого 396 голосами против 25 отклонена также поправка, внесенная группой консерваторов к резолюции о доверии Черчиллю и затрагивающая в острой форме польский вопрос. Палата общин снова становится на колени перед союзниками, как перед американцами, так и в особенности перед Советами. Раздаются лишь отдельные голоса, как, например, голос одного авторитетного депутата-консерватора, который открыто заявляет, что на Крымской конференции Черчилль уготовил Англии политический Дюнкерк…

Штуккарт сообщает мне, что верховное командование вермахта и верховное командование сухопутных сил вместе заказали примерно для 54 тысяч человек достаточное количество квартир в Тюрингии. Как может аппарат военного командования такой численности вообще еще командовать! Эти раздутые штаты настолько мешают ему, что оно вообще не способно более выполнять какую-либо работу, требующую импровизации.

В поступающих ко мне письмах резкой критике подвергается наше военное руководство в целом, а теперь и лично фюрер. Народ не видит более выхода из сложившегося положения. В особенности он боится, что после потери нами восточных областей в очень скором времени станут необходимы сокращения норм выдачи продовольствия, а это действительно произойдет.

Последняя речь де Голля во французском Национальном собрании была сплошным стоном. Он возлагал на союзников вину за отчаянное положение, в котором в настоящее время находится Франция. По его словам, Франция не может жить и не может умереть. Французский народ страдает от такой массовой безработицы, какой еще никогда не было во французской истории.

События в Румынии развиваются в соответствии с пожеланиями Кремля. Королевский дом предпринял отчаянную попытку спасти положение, назначив принца Штирбея премьер-министром. Тем самым там хотели заручиться более сильной поддержкой англо-американцев, но эти расчеты были опрокинуты Кремлем, когда представитель Сталина в Румынии Вышинский категорически отклонил кандидатуру принца Штирбея и расчистил Петру Грозе путь к посту премьер-министра. Петру Гроза — интеллигент, явно настроенный леворадикалистски. Здесь, следовательно, нельзя уже больше говорить о Керенском, а следует говорить, скорее, о маленьком Ленине. Пройдет немного времени, и предательский румынский двор вместе с королем-мальчиком Михаилом будет отстранен от власти, а сама Румыния будет присоединена к Советскому Союзу как новая советская республика.

В Польше американцы очень хотели бы сделать премьер-министром одного из польских князей церкви. Я полагаю, что в Кремле будут смеяться до упаду, когда узнают об этом предложении, ибо у Сталина наверняка и в мыслях не было реорганизовать Люблинский комитет или отказать ему в поддержке. Это был небольшой утренний подарок для Ялтинской конференции, который молчаливо взяли назад после ее окончания.

В западном вражеском лагере по-прежнему отмечается исключительно резкая критика ялтинских решений. Она постепенно растет как в Англии, так и в Соединенных Штатах. Примечательно заявление госдепартамента США о том, что Соединенные Штаты по-прежнему признают Прибалтийские государства и предоставляют их дипломатическим представителям экстерриториальные права. Это заявление США едва ли можно понять. Военно-политическое положение в целом граничит почти с безумием. Оно полно поистине кричащих противоречий, которые вообще больше не доступны пониманию непосвященных людей.

Вечером был с докладом у фюрера.

Я подробно докладываю фюреру о своем разговоре с генералом Власовым, в частности о средствах, которые он использовал по поручению Сталина поздней осенью 1941 года для спасения Москвы. Советский Союз находился тогда точно в такой же ситуации, как мы сейчас. Но тогда Советы приняли самые решительные меры, на которые сегодня у разного рода наших руководителей не хватает мужества. Я докладываю фюреру свой план — собрать солдат, находящихся на колесах, и создать из них новые части. Фюрер одобряет этот план. Он также соглашается образовать теперь в Берлине несколько женских батальонов. Есть множество женщин, выражающих желание пойти сейчас на фронт, и фюрер считает, что, раз они идут добровольно, значит, несомненно, будут сражаться как фанатики. Надо использовать их на втором рубеже; тогда у мужчин пропадет желание отступать с первого.

Фюрер снова резко критикует генштаб. Я же задаю ему вопрос, насколько серьезно может повлиять такая критика. Ему надо послать генштаб к черту, если он создает для него такие трудности. В ответ на это фюрер приводит высказывание Бисмарка, который как-то заявил, что справился бы с датчанами, австрийцами и французами, но только не с бюрократами в собственном рейхе. Однако Бисмарк не имел такой власти, какой располагает сегодня фюрер. Фюрер прав, говоря, что военная реформа во Франции была проведена не в ходе Французской революции, а лишь во время наполеоновских войн. Сталин же своевременно провел эту реформу и поэтому пользуется сейчас ее выгодами. Если такая реформа будет навязана нам сегодня нашими поражениями, то для окончательного успеха она слишком запоздала.

Что касается оценки политического положения, то фюрер весьма обнадежен. И он с удовлетворением отмечает рост политического кризиса в лагере противника.

Фюрер думает найти возможность договориться с Советским Союзом, а затем с жесточайшей энергией продолжить войну с Англией. Ибо Англия всегда была нарушителем спокойствия в Европе. Если бы она была окончательно изгнана из Европы, то мы жили бы по крайней мере известный период времени в условиях спокойствия.

Ясно, что в политическом отношении сейчас ничего нельзя сделать, не добившись военных успехов. Так что можно было бы безустанно бросать клич: королевство за один успех! Что касается политических возможностей для завершения войны, то говорить об этом в настоящий момент, с одной стороны, слишком поздно, а с другой — слишком рано. Нынешняя обстановка не дает для этого никаких оснований.

В Японии надеются на дальнейшее сохранение советского нейтралитета в тихоокеанском конфликте. Советы — как считают в Японии — вынуждены оттягивать с маньчжурского фронта так много войск, что вообще не могли бы решиться на вступление в тихоокеанский конфликт.

В самом Токио некоторые авторитетные политики готовят свержение нынешнего кабинета Койсо и проведение более компромиссного курса. Но пока у них нет возможности осуществить это.

В западных государствах, в частности в их военном руководстве, растет страх перед Советами. Эйзенхауэр, например, недавно сказал доверительно одному лицу, что если англичане и американцы не смогут окончательно победить на Западе, то война в Европе в политическом отношении будет ими проиграна.

Англо-американские военные эксперты весьма удручены тем, что, как они говорят, германские армии ускользнули за Рейн, и притом, как они недвусмысленно добавляют, в полном порядке. Они заявляют поэтому, что потребуется новое вторжение, поскольку Рейн — такое же препятствие для военных операций, каким в свое время был пролив Ла-Манш. Следовательно, они сознают, что не добились полной победы при наступлении на западе. Поставленная Эйзенхауэром цель уничтожения германских армий не достигнута.

Забастовки в Англии растут словно грибы. Очевидно, английские рабочие полагают, что война в целом выиграна и что теперь для них настало время заявить о своих социальных требованиях. В Лондоне бастуют 10 тысяч докеров. Для погрузки важных грузов приходится использовать военнослужащих.

В английском народе все больше крепнет общее понимание того, что все внутри- и внешнеполитические трудности, все экономические проблемы и все неурядицы этой зимы в Англии связаны только с тем, что войну не удалось закончить осенью 1944 года и правительство не подготовило никаких альтернатив в своих планах. Зимняя кампания в Арденнах вместе с усилением ответного обстрела Лондона, открытая враждебная перебранка с США и страх перед неконтролируемой теперь политикой Москвы довели к середине января кризис до такой стадии, что требование о немедленном окончании войны стало почти всеобщим. Разумеется, при этом англичане твердо убеждены, что угроза германской победы исчезла навсегда и теперь только от ловкости политиков зависит так или иначе довести войну до победного конца путем быстрых переговоров с Германией. Сильно пугают англичан также потери американцев в живой силе во Франции, ибо они показывают, что может принести продолжение войны и для английской армии, которой даже во все предыдущие годы удавалось избегать слишком больших людских потерь.

Этим распространенным настроениям и мнениям противостоят веские факты, с которыми приходится считаться правительству: во-первых, Англия и важнейшие части ее империи, а также Франция практически оккупированы американскими армиями; во-вторых, Рузвельт даже под влиянием большевистского проникновения на Балканы ни на йоту не отошел от достигнутой в Касабланке договоренности о том, чтобы добиваться безоговорочной капитуляции, и поэтому Англия вынуждена придерживаться ее, даже не считаясь с очень тяжелыми жертвами; в-третьих, военные операции Советской России стали более самостоятельными и независимыми, чем операции американцев, и поэтому в случае разрыва соглашений осуществление целей и намерений Англии в Европе станет еще проблематичнее.

Тем временем окончательно выкристаллизовались представления Черчилля и его сторонников о войне и целях мира. Англия должна непосредственно участвовать в достижении полной победы над Германией, и тогда только совместно с США и Советской Россией она сможет выбраться из европейского конфликта. Неожиданно широкий размах русского наступления еще настойчивее заставляет активизировать собственные операции и скорейшим путем договариваться со Сталиным относительно принципов оккупации Германии и всей Центральной Европы и управления ими в случае краха Германии. Москва совершенно ясно дала понять, что вмешательство международных комиссий в дела территорий, оккупированных Советской Россией, или ограничение англосаксами ее прав на военную оккупацию и гражданское управление принципиально и практически исключены. Больше всего Англия опасается, что Москва посадит, по крайней мере в оккупированной ею части Германии, послушное себе правительство (например, правительство Зейдлица), в результате чего может возникнуть союзная с Москвой коммунистическая Германия, которая не только перебросит мосты к коммунистическим Франции и Бельгии, но и определит политическое и идеологическое развитие всей Европы.

Как бы уже ни поубавился в Англии восторг в отношении Советской России и как бы ни стремились Сити и широкие круги средних классов к проведению ярко выраженного антирусского курса, Англия пока практически не может отказаться от дружбы и сотрудничества с Советской Россией, чего бы это ни стоило. Тем более что Америка ни в одной сфере своей внешней политики не проявила готовности поддержать твердый курс Англии по отношению к Москве. Наоборот, Рузвельт при каждом удобном случае подтверждает свое стремление и дальше улучшать и развивать за счет Англии отношения Америки с Советской Россией. В этих условиях японские политики, очевидно, считают, что Америка только тогда изменит свое отношение к Советской России, когда война с Японией завершится победой, когда США перестанут зависеть от благожелательности Советской России или ее возможного участия в этой войне. Есть также много признаков того, что московское правительство со своей стороны придает большое значение дружбе с Америкой и всегда готово использовать ее против Англии.

Есть множество признаков того, что Америка намерена вывести основную часть своих сражающихся в Европе армий сразу после окончания здесь войны и даже еще раньше. Это полностью отвечало бы сути нынешней политики Америки, ее стремлению избегать политических споров между Англией или Западной Европой и Советской Россией. Судьба Европы, в сущности, вообще не интересует Америку, она заинтересована разве только в том, чтобы держать Европу в состоянии военного и экономического бессилия.

По мнению ведущих лондонских экономистов, для Англии возникает следующая ситуация: 1) только при условии безоговорочной капитуляции Германии Англия сможет унаследовать руководство и экономические блага по крайней мере в центрально— и западноевропейских странах; 2) это может произойти только при сохранении тесного сотрудничества с Советской Россией и при четком разграничении с ней сферы влияния; 3) американцы не способны заботиться об отдельных европейских странах или подчинять их и не заинтересованы в этом; 4) все страны, не попавшие в непосредственную зависимость от России, примкнут к Англии как в силу экономической необходимости, так и из-за политического страха перед Советской Россией. Этого ожидают даже от побежденной Германии, если она не попадет в лапы Советской России еще в ходе планируемой Англией заключительной фазы войны.

В целом в Лондоне теперь еще убеждены в возможности помешать — путем достижения внешнеполитической договоренности с Москвой — коммунистической революции в Западной Европе и удерживать коммунистов в постоянном меньшинстве при помощи демократической парламентской системы, если удастся ограничить расширение советской сферы влияния допустимыми сейчас рамками. В противном случае Англия, кажется, полна решимости сохранить свою сферу влияния при помощи военной оккупации еще на долгое время и в послевоенный период.

Просто наивно звучит заявление английского правительства о том, что оно намерено теперь сыграть посредническую роль в Румынии. Намерение — да, но возможность — это вопрос. Советы не допустят вмешательства в эти дела.

Что касается оккупированных врагом западных областей, то здесь происходит непрерывное, хотя и медленное, нарастание кризиса. Здесь возникает политическая оппозиция, прямо грозящая вылиться в большевизм, с чем (особенно когда это происходит на западе нашего континента), конечно, не могут смириться англичане. Почти во всей Европе изо дня в день увеличивается число голодных демонстраций. Черчиллю и Рузвельту уже удалось ввергнуть этот континент в ужасный хаос.

В Хорватии, согласно представленному мне докладу, царит ужасная неразбериха. Террор усташей не поддается описанию. А Тито находится в положении третьего радующегося. Он действительно выглядит народным вождем высокого ранга. По сравнению с ним Поглавник — поистине жалкая фигура: он держится только при помощи германской военной силы. Но в остальном у меня складывается впечатление, будто наши солдаты защищают в этом районе юго-востока Европы сплошной хаос. Положение здесь настолько запутанное, что в нем уже невозможно разобраться.

В Лондоне состоялся конгресс европейских социалистов. Он принял несравненно более мягкую программу в качестве условия капитуляции Германии.

Из Японии сообщается о точно таком же, как и у нас, крупном конфликте между умеренным и радикальным военным руководством. Умеренное военное руководство опирается прежде всего на флот, а радикальное — на армию, которая издавна настроена в Японии крайне непримиримо.

В Риме бушует мощное красное восстание. Коммунисты устроили грандиозные демонстрации и вывесили красный флаг на Капитолии. Восстание носит ярко выраженный коммунистический характер, на что англичане обращают особое внимание. Но я не думаю, что они сделают из этого факта какие-то выводы.

Заявление Гудериана о большевистских зверствах, сделанное германским и иностранным журналистам в Берлине, не имеет успеха, которого я вообще-то ожидал. Гудериан говорил слишком патетически и красочно, а свидетели, пожалуй, немного устали от предыдущих показаний в различных учреждениях, так что не смогли уже выступить свежо и свободно. Этим также объясняется, почему данное мероприятие не находит в нейтральной прессе отклика, которого я ожидал. В Стокгольме или издеваются над этими показаниями, или вышучивают их. Можно только посочувствовать этому разлагающемуся буржуазному миру, представители которого — это, по сути, вошедшие в поговорку пресловутые бараны, сами себе выбирающие мясника.

Необъяснимо, почему Кёльн почти не оказал сопротивления. Ведь благодаря Гроэ город имел такой сильный оборонительный потенциал, что надо было бы ожидать значительного сопротивления американцам и весьма крупных материальных и людских потерь с их стороны. Но, кажется, этого не случилось. Прямо позорны сообщения о том, что враг нашел сейчас в Кёльне в основном только боеспособных мужчин. Если бы их выделили нам своевременно для фронта, то дело обстояло бы теперь лучше, чем, к сожалению, обстоит.

Генерал Готберг начал теперь по поручению Гиммлера крупную акцию по задержанию на вокзалах разъезжающих повсюду солдат. Он может похвастаться заметным успехом. Но эта акция, конечно, не может продолжаться долго, поскольку она, разумеется, мешает осуществлению многих важных служебных поездок. Между прочим, верховное командование вермахта должно поискать хоть сколько-нибудь боеспособных солдат в своих высоких и высших сферах. Мне докладывают, что Кейтель уже приказал держать наготове 110 поездов для эвакуации из Берлина верховного командования вермахта и главного командования сухопутных войск. Эти беглецы никогда не поумнеют. Хотел бы я знать, когда же они примут решение стоять на месте и защищаться, чего бы это ни стоило.

9 марта 1945 года, пятница (извлечение – ред.)

Вечером из ставки Эйзенхауэра поступает тревожное сообщение, что американским войскам удалось создать небольшой плацдарм на правом берегу Рейна. Я не могу проверить это сообщение из-за трудностей со связью. Но я считаю это сообщение весьма маловероятным.

Единственную большую надежду мы возлагаем сейчас на подводную войну, которая доставляет западному противнику значительное беспокойство: он не ожидал, что именно теперь наши подводные лодки снова активизируются, и это ему исключительно неприятно, ибо с морским тоннажем — в частности, в результате расширения войны на Тихом океане — у англичан и американцев так плохо, что они не могут терять ни одного корабля.

Из Москвы нам угрожают теперь клещами против Берлина. Боюсь, что такое намерение действительно существует после того, как Советы в результате продвижения в Померании в основном обеспечили себе прикрытие с фланга на большую глубину.

Дуче выступил с исключительно твердой и уверенной речью. Лейтмотивом этой речи была мысль: Германию нельзя разбить. Если бы итальянский народ так думал сейчас или вообще думал так, как дуче, то война приняла бы совсем другой оборот. Но итальянский народ недостоин своего дуче и не стоит ломаного гроша!

Явления деморализации особенно заметны ныне на западе — доказательство беспочвенности доводов, выдвигавшихся против моего недавнего предложения выйти из Женевской конвенции и сводившихся к тому, что моральный дух наших войск на западе не падает только потому, что солдаты там имеют дело с корректным противником. Довольно значительные размеры приняло дезертирство, и ему способствует прежде всего тамошнее население. И чего другого можно сейчас ждать от него, если оно встречает врага белыми флагами!

10 марта 1945 года, суббота (извлечение – ред.)

Весьма удручает то, что американцам удалось захватить неповрежденным мост у Ремагена и создать плацдарм на правом берегу Рейна. Против этого надо принять серьезные контрмеры, поскольку, разумеется, каждый сознает угрозу, возникшую для нас в результате создания плацдарма на правом берегу Рейна. В лагере противника, конечно, радуются сообщению о захвате моста. Поистине страшная неудача, что ремагенский мост своевременно не взорвали. Американцы сумели овладеть им без боя.

Советская печать не проявляет интереса к войне на Западе. Она всякий раз ограничивается публикацией нескольких ничего не значащих строк о ней, посвящая большую часть своих сообщений политическим событиям в Румынии, имеющим для Советов более важное значение. Англо-американцам приходится мириться с таким прямо-таки возмутительным поведением Москвы. У них нет средств противодействия этому. В случае крайней необходимости они лишь могут время от времени отвечать на такую наглость усилением критики в своей печати.

Как пикантный факт можно отметить, что бывший румынский премьер-министр Радеску укрылся в английском посольстве, в связи с чем Москва выражает напускное изумление.

Японский премьер-министр Койсо в одной из речей говорит о серьезности положения, создавшегося для японцев. Он призывает к мобилизации всех японских сил для военных целей. Япония движется теперь по такому же пути, по какому шли мы около двух лет назад. Надеюсь, она сделает иные выводы по сравнению с теми, что сделали тогда мы, ибо германский пример должен был бы достаточно научить ее, к чему приводит слишком большое запоздание с военными мероприятиями.

Чехи стали теперь менее послушными, что заметно по усилению саботажа. Это объясняется тем, что никто в чешском народе не верит больше в германскую победу, а оппозиционные элементы хотят получить алиби на будущее.

Меры, принимаемые теперь в Венгрии по созданию трудового фронта по германскому образцу, довольно запоздали. Венграм уже едва ли можно помочь. Они проспали свой час, и великие державы, ведущие войну, могут теперь рассматривать их только как повод для своих военных действий.

В полдень я принимаю большую делегацию занятых в рейхе иностранных рабочих, которые вручают мне адреса с заявлением о готовности к сотрудничеству. Большинство иностранных рабочих встало на нашу сторону в результате развития событий в рейхе. Если они после войны вернутся в свои страны, то определенно будут нашими лучшими пропагандистами.

США и Англия охвачены настоящим победным угаром. Прежде всего там считают, что, поскольку захвачен мост в Рамагене, война теперь быстро пойдет к завершению. Кстати, в Лондоне утверждают, что ремагенский мост захвачен в результате предательства: его подготовили к взрыву, но командовавший офицер практически ничего не сделал для осуществления взрыва. Вполне могу себе представить, что это соответствует действительности.

Моральный дух наших войск и населения на западе исключительно сильно упал. Теперь там еще можно чего-то добиться только при помощи жестоких мер, иначе будет потерян контроль над развитием событий. Западный фронт находится сейчас в таком же состоянии, как Восточный примерно семь или восемь недель назад. Здесь требуется теперь железная рука.

Во Франции насчитывается сегодня больше безработных, чем в довоенное время. Итак, режиму де Голля, несмотря на толпы жаждущих работы во всех уголках Франции, не удалось справиться с самой элементарной проблемой в жизни своего народа.

В сообщениях из Прибалтики говорится, что прибалтийское население проникнуто глубоким и страстным желанием возврата немцев. Но это желание, пожалуй, теперь запоздало; прибалтийским народам следовало бы лучше проявлять это желание активным участием в войне с Советским Союзом в 1941, 1942 и 1943 годах. Буржуазные государства всегда запаздывают со своими решениями, а большевизм получает от этого выгоду. В Прибалтийских государствах надо исключительно тщательно готовиться к проведению антисоветской партизанской борьбы. Таким путем будет все больше подрываться обеспечение тыла Советов.

В лагере противника снова и снова обсуждается проблема, должны ли Советы объявить войну японцам. Вскоре Кремлю придется принять по этому вопросу решение, так как советско-японский договор о нейтралитете должен быть в следующем месяце либо молчаливо продлен, либо расторгнут. На Западе вполне уверены в советском намерении напасть на Японию. Но я думаю, что Сталин ни при каких обстоятельствах не позволит вовлечь себя в авантюру на Тихом океане, чтобы только доставить удовольствие англичанам, а главное — американцам.

Большевистская угроза осознается теперь со всей очевидностью и в Англии. Газеты не делают больше из этого никакого секрета. Но теперь важно не то, что думают и чувствуют англичане, а то, что они в состоянии сделать. А это равно нулю. Голоса английской печати, сетующие на распространение большевизма в Европе, — это лишь вынужденный сдавленный крик души у людей, не находящих выхода из положения. И эти голоса отражают мнение не только людей непосвященных; то, что думают подобные непосвященные люди о большевистской угрозе, вероятно, является также мнением всей руководящей верхушки Англии, которая, однако, не может отстаивать это мнение.

Утверждается, что папа намерен проявить активность в польском вопросе и попытаться выступить с посреднической миссией. В лице Сталина он нарвется не на того человека. Сталин вбил себе в голову — и это можно понять — ни с кем больше вообще не вести переговоров по польскому вопросу.

В Риме опять состоялись очень крупные коммунистические выступления. Члены правительства Бономи производят впечатление старцев, восседающих на крыше и не знающих, как себе помочь. Они думают справиться с этими выступлениями, введя особенно жестокие антифашистские законы. Но теперь и это не поможет. Напротив, со всех сторон сообщается, что фашизм переживает в оккупированной противником Италии известный ренессанс.

Вечером я несколько часов нахожусь у фюрера.

Фюрер еще раз подчеркивает, что, по его мнению, у Советов нет намерения идти на Берлин. Он уже давно постоянно твердит это своим генералам, однако они не хотят его слушать. Если бы они его послушали, трагедии в Померании удалось бы избежать.

Значительную долю вины фюрер возлагает непосредственно на Гиммлера. Он говорит, что не раз требовал от Гиммлера перебросить наши войска в Померанию. Гиммлер позволил ввести себя в заблуждение неоднократными донесениями отдела иностранных армий, он поверил в то, что удар будет наноситься на Берлин, и в соответствии с этим и действовал. Я спрашиваю фюрера, почему он по таким важным вопросам ведения войны просто не отдает приказы. Фюрер отвечает, что в этом мало пользы, ибо, даже когда он отдает четкие приказы, их выполнение постоянно приостанавливают путем скрытого саботажа. Он ясно приказал создать в Померании сильный противотанковый заслон, но необходимые для этого противотанковые орудия не прибыли или прибыли слишком поздно и уже не смогли помочь. Гиммлер, очевидно, уже при первых своих шагах в качестве военачальника стал жертвой генштаба. Фюрер упрекает его в прямом неподчинении и намерен при следующей встрече очень серьезно высказать ему свое мнение и разъяснить, что если подобное повторится, то между ними произойдет непоправимый разрыв.

Фюрер намерен бороться с растущим неповиновением генералов путем создания летучих трибуналов под руководством генерала Хюбнера, задачей которых будет немедленно расследовать любое проявление неповиновения в среде командования вермахта, судить и расстреливать виновных по закону военного времени. Нельзя, чтобы в этой критической фазе войны каждый мог позволить себе делать, что захочет.

Но я думаю, что фюрер все же не берется за корень проблемы. Следовало бы обязательно провести чистку верхушки вермахта, ибо если в этой верхушке нет порядка, то нечего удивляться, что и подчиненные органы идут своими путями. Фюрер возражает мне на это, что у него нет человека, который, например, мог бы сейчас возглавить наши сухопутные войска. Он прав, говоря, что если бы он назначил на этот пост Гиммлера, то катастрофа была бы еще большей, чем нынешняя. Он намерен приказать теперь произвести в офицеры наиболее отличившихся на фронте солдат, невзирая на то, умеют ли они обходиться вилкой и ножом. Кавалеров рыцарского креста из числа рядового состава надо отозвать из боевых частей и обучить на офицеров.

Мы должны теперь бросить свои наступательные силы на восток. На востоке решается все. Советы должны расплачиваться кровью за кровь; тогда, возможно, удастся образумить Кремль. Наши войска теперь обязаны выстоять и преодолеть страх перед большевизмом.

Фюрер очень озабочен тем, что в Трире была сдана без боя широкая полоса долговременных укреплений западного оборонительного вала. Он рассказывает мне, что пришел прямо в бешенство, когда ему сообщили об этом. Но что можно поделать? Есть определенный тип офицеров, которые просто не сознают, чего требует от них война, и прежде всего в моральном отношении. И в этом районе мы потеряли много немцев, попавших под господство врага.

Продолжая разговор с фюрером, я очень энергично критикую лично Геринга и военную авиацию в целом. Я задаю фюреру недвусмысленный вопрос: неужели немецкий народ в конечном счете должен погибнуть из-за развала военной авиации, ибо все наши поражения, в общем-то, объясняются именно ее развалом? Фюрер все это признает, но, как я уже подчеркнул, не позволяет склонить себя на кадровые перемещения в военной авиации. Я прошу его хотя бы устранить разрастающуюся там коррупцию. Он считает, что этого нельзя сделать одним махом, а надо действовать постепенно, надо пытаться все больше подрывать мощные позиции Геринга и добиваться превращения его лишь в декоративную фигуру. Однако я не скрываю от фюрера того факта, что развал военной авиации постепенно ведет к самым серьезным последствиям и для него самого. Народ упрекает его в том, что он не принимает никакого решения по проблеме воздушной войны, ибо каждый ведь знает, что в создании этой проблемы виноват Геринг. Народ с его нынешними бедами, конечно, невозможно убедить, приводя тот довод, что фюрер должен сохранить германскую верность по отношению к Герингу, о чем он постоянно говорит. Такой довод неубедителен, ибо, в конце концов, не можем же мы гибнуть из-за этого принципа.

Я настойчиво советую фюреру издать сейчас приказ относительно прекращения политической болтовни среди высокопоставленных государственных и партийных деятелей о военном положении. Это только снижает решимость и боевой дух. Лишь немногим должно быть дозволено открыто обсуждать друг с другом закулисные политические мотивы войны. Фюрер думает так же. Он рассказывает мне, например, что недавно Геринг пришел к нему с требованием создать новую политическую атмосферу в отношениях с лагерем противника. Фюрер на это ответил, что пусть Геринг лучше занимается созданием новой атмосферы в воздухе, что, конечно, абсолютно правильно.

В отношении лагеря наших противников фюрер по-прежнему убежден, что их коалиция развалится. Но он уже не думает, что инициатором будет Англия: если она и станет более трезво смотреть на вещи, это не будет иметь существенного значения. Дело теперь не в том, чего хочет Англия, а лишь в том, что она может, а сделать она уже совершенно ничего не может. Оппозиция курсу Черчилля пока незначительна, а значит, она не может и не смеет выражать своего мнения. Сам Черчилль — безумец, вбивший себе однажды в голову цель уничтожить Германию, даже если при этом погибнет Англия. Так что нам не остается ничего другого, как изыскивать новые возможности. Может быть, это, в общем, и хорошо, ибо если бы нам когда-нибудь удалось договориться с Востоком, то у нас появилась бы возможность нанести окончательный смертельный удар по Англии и война только тогда, собственно, и приобрела бы свой подлинный смысл.

Итак, наша цель должна была бы заключаться в том, чтобы погнать Советы на востоке назад, нанося им самые тяжелые потери в живой силе и технике. Тогда Кремль, возможно, проявил бы больше уступчивости по отношению к нам. Сепаратный мир с ним, конечно, радикально изменил бы военное положение. Естественно, это не было бы достижением наших целей 1941 года, но фюрер все же надеется добиться раздела Польши, присоединить к сфере германского влияния Венгрию и Хорватию и получить свободу рук для проведения операций на западе. Такая цель, конечно, стоит усилий. Закончить войну на востоке и освободить руки для развертывания операций на западе — какая прекрасная идея! Поэтому фюрер также считает, что следует проповедовать месть по отношению к Востоку и ненависть по отношению к Западу. В конце концов, именно Запад вызвал эту войну и довел ее до таких ужасных масштабов.

Программа, изложенная мне здесь фюрером, грандиозна и убедительна. Ей недостает пока возможности для реализации. Эту возможность должны создать сначала наши солдаты на востоке. Для этого надо сделать все. Для этого мы должны трудиться, для этого мы должны бороться, и для этого мы должны во что бы то ни стало поднять на прежний уровень моральный дух нашего народа.

В приемной фюрера ожидают наши генералы. Вид этого сборища усталых людей действует прямо удручающе. Позорно, что фюрер имеет так мало авторитетных военных сотрудников. Среди них он сам — единственная выдающаяся личность. Просто прискорбно слышать, как в разговоре с подобными генералами Йодль хвастается по ничтожному поводу вроде права посещения бомбоубежища, словно речь идет о событии мирового значения. Настолько ничтожно большинство военных советников фюрера!

В оккупированных городах и селениях противник вводит довольно суровые законы. Это совсем неплохо, ибо на западе укрепилось мнение, что лучше иметь дело с американцами и англичанами, чем с Советами. Население может появляться на улицах только на два часа, в остальное время оно должно находиться дома. Нам тоже было бы целесообразно применять аналогичные методы в оккупированных районах: тогда дело не доходило бы до таких гротескных явлений, с какими нам пришлось сталкиваться, например, во время нашей оккупации Франции.

Форсирование Рейна у Ремагена вызвало на нью-йоркской бирже падение курса в миллиард долларов. Биржа противника бывает исключительно недовольна военными удачами — доказательство того, что стоящие за этим евреи заинтересованы лишь в том, чтобы война затянулась как можно дольше.

Население не может понять, почему мост в Ремагене не был вовремя взорван. Возникло известное отчуждение между населением и вермахтом. Люди упрекают вермахт в том, что он не оказывает им сейчас необходимой поддержки. Это верно, что крестьяне в Эйфеле хотят, чтобы их села по возможности уцелели, и не проявляют повышенной заинтересованности в проведении боевых операций именно на их родной земле.

Очень большое беспокойство на западе опять вызывают так называемые отставшие от частей солдаты. Они постоянно появляются там, где противник совершает прорыв через наш фронт. Тут же появляются мародерствующие дезертиры, которые, выдавая себя за отставших от частей солдат, спекулируют на сострадании населения и ловят рыбку в мутной воде

Японцы сейчас наводят порядок во Французском Индокитае. Они сместили французского военного коменданта и взяли дела в свои руки.

Из американских источников мы узнаем, что Рузвельт намерен включить в список военных преступников и японского императора. Это очень хорошо. Императора в Японии почитают как Бога. Если его включат в список военных преступников, то даже японские политики, жаждущие компромисса, не решатся на прекращение войны с США.

Из американских сообщений можно узнать, какое отчаянное положение создалось в настоящий момент в Бонне. Население голодает и мерзнет. После эвакуации из города партийных организаций и властей оно не получает никакой помощи. Жалкий американский офицер пытается управлять городом. Можно себе представить, в каких формах это будет осуществляться.

В англо-американских сообщениях постоянно отмечается, что население на западе пребывает в состоянии тупой апатии. И такое состояние вполне можно понять, если принять во внимание ужасные бомбардировки последних недель и месяцев.

Что касается политического аспекта военного положения, то раздающиеся каждый день в мире голоса против распространения влияния Советов множатся и в Англии. К хору критиков присоединилась теперь и "Манчестер гардиан", которая сетует прежде всего на то, что Советы отрезали Румынию от внешнего мира до такой степени, что больше нет никакой возможности получать подробную информацию о ее внутриполитическом развитии. Но то ведь известная тактика Кремля — опускать железный занавес над страной в тот момент, когда Советы ее захватывают

Дуче в результате социализации ключевых отраслей промышленности в Северной Италии снова завоевал себе известные симпатии среди итальянских рабочих. Во всяком случае, это социализация не является импровизацией. Напротив, по недавно поступившим сведениям, она хорошо продумана и оказывает значительное воздействие прежде всего психологического свойства.

Англичане, что весьма характерно, вывели из Италии две дивизии, направив одну из них в Грецию, а другую — на Ближний Восток. Эта мера носит типично антисоветский характер. Из нее следует, что противоречия во враждебном лагере стали значительными и дают нам повод для новых надежд.

При проверке берлинского железнодорожного узла выяснилось, что огромное количество военных грузов, в том числе и боеприпасов, находится где-то на запасных путях.

Саперы заложили взрывные заряды в Берлине, которые намного превосходят допустимые рамки. Закладка такого количества взрывчатки говорит о том, что саперы, очевидно, исходят из предположения, будто они находятся во враждебной стране. Они должны, например, в случае угрозы взорвать все мосты, ведущие в Берлин. Если бы это действительно произошло, то столица рейха должна была бы погибнуть от голода. Я найду того, кто отвечает за это, и позабочусь о том, чтобы саперы рассматривали приказ о проведении взрывов не только со своей, саперной точки зрения.

В Голландии разместилось немало штабов, которые перебрались туда из Франции и Бельгии и ведут теперь в голландских деревнях мирную жизнь, потягивая пиво.

Пока что мы не создаем в Берлине военно-полевых судов, хотя мы и стали прифронтовым городом. Я думаю обойтись Верховным народным судом, пока он еще остается в Берлине.

Фюрер теперь решил продолжать эвакуацию на западе, несмотря на связанные с этим исключительные трудности. Эвакуация практически не проводилась совсем, поскольку население просто отказывалось покидать свои деревни и города. Так что надо было применять силу, но где у нас солдаты для применения такой силы и где люди, которым может понравиться такое насилие? Принятое фюрером решение исходит из совершенно ошибочного предположения. В этом убеждает меня и доклад о положении на западе представленный мне Шпеером после его поездки туда. Шпеер детально изучил обстановку там и пришел к выводу, что практически эвакуировать больше невозможно. Шпеер весьма мрачно высказывается о принятых мерах. Он считает что в задачу военной политики не входит проявление геройства по уничтожению народа, о чем весьма определенно говорил и фюрер в своей книге "Майн кампф", по крайней мере применительно к первой мировой войне. Его слова относятся прежде всего к германской дипломатии, которая в условиях нынешнего военного положения до сих пор не нашла возможности избавить Германию от постепенно разрушающей и уничтожающей нас войны на два фронта.

Британская империя до настоящего времени потеряла 1 миллион 43 тысячи человек. Это число кажется на первый взгляд очень большим; но надо учитывать, что в него входят раненые и пленные. Тем не менее Англия поступает разумно, заставляя проливать за себя кровь своих союзников и страны-сателлиты.

Во Франции свирепствует настоящий голод. Англичане совершенно хладнокровно заявляют французам, что голод продлится примерно до июля, то есть до частичной уборки нового урожая. Французам не выдают продовольствия из английских запасов, американцы тоже держат свои кладовые на запоре. Во Франции определенно возрождается коллаборационизм. Подавляющее большинство французов слушает германские радиопередачи почти так же, как во время нашей оккупации слушались английские радиопередачи. Так что дела, по крайней мере частично, обстоят иначе, чем их представляют. Хотя от этого и нельзя ждать многого с точки зрения эффективной военной пользы, но тем не менее тот поворот в настроениях западноевропейских народов симптоматичен для последующего развития событий.

Все еще сильно дебатируется вопрос о том, примет ли Советский Союз участие в войне на Тихом океане. Сталин должен теперь все больше и больше склоняться к точке зрения, что Советский Союз не мог бы не участвовать в ней, поскольку у него, конечно, есть весьма существенные интересы и в Восточной Азии. Однако, с другой стороны, утверждают, что американцы теперь не испытывают больше повышенной заинтересованности в участии Советского Союза в тихоокеанской войне.

Над Финляндией сгущаются признаки бури. Опустив железный занавес перед Финляндией, Советы начинают теперь прилагать усилия к тому, чтобы бесцеремонно включить эту страну в свои владения. Шведская биржа реагирует на это понижением курсов. Ответственность за такое развитие событий несут в основном евреи шведской биржи. Но они хотели бы прослыть теперь лишь невинными овечками, когда для Финляндии вырисовывается полный конец.

В Румынии развертывается настоящая борьба за влияние между западными державами и Советским Союзом. Западные державы пытаются снова завязать дела с Румынией по дипломатическим каналам, а Советы используют все рычаги, чтобы помешать этому. Однако Советы не могут действовать в Румынии слишком резко, так как у них нет там достаточного контингента войск, чтобы навязать свою политическую волю. В отличие от нас Советы, как видно по всем признакам, выставили напоказ всю свою наличную военную мощь. Для оккупации Румынии нам потребовалось в свое время 240 тысяч человек, в то время как Советы, как достоверно сообщают, довольствуются четырьмя дивизиями НКВД. Этого вполне достаточно. Мы, немцы, всегда совершаем на оккупированных территориях ошибку, стремясь все делать сами. С одной стороны, мы потратили на это слишком много сил, а с другой — лишь настроили против себя население оккупированных районов.

В Южной Италии настроения изменились теперь очень сильно не в нашу пользу. Итальянцы опять выделывают новое па, начиная заигрывать с Францией. В Италии снова пробудились симпатии к латинской сестре. Даже фашизм участвует в этом танце. Муссолини так и не удалось добиться единой линии в фашистской политике.

Фюрер принял решение о дальнейшей эвакуации на западе — решение, которое, конечно, может иметь для нас ужасные последствия, поскольку мы совершенно не знаем, где в рейхе мы вообще еще сможем разместить людей, эвакуируемых с запада. Но фюрер по-прежнему считает, что мы не можем позволить себе оставить в руках врага прежде всего наших военнообязанных мужчин. Пока совершенно невозможно предвидеть, какие политические последствия будет иметь это решение. В Померании, например, в руки Советов попали 400 тысяч человек, которых надо было эвакуировать. Короче говоря, проблема эвакуации не только не решена, но встает сегодня с еще большей остротой.

Фюрер поручил передать мне стенограмму обсуждения военного положения в критические дни перед советским наступлением на Померанию. Из этой стенограммы можно узнать о подлинной трагедии. Во время этого обсуждения фюрер непрерывно указывал на то, что советский удар будет направлен против Померании, и выступил против мнения экспертов, что этот удар будет направлен на Берлин. К сожалению, это его мнение, которое было основано больше на интуиции, чем на опыте, не было подкреплено четкими приказами. Поэтому каждый делал что хотел, и Гиммлер тоже. Стенограммы являются наглядной иллюстрацией несостоятельности нашего военного руководства. Фюрер судит правильно, говорит об этом своим сотрудникам, но они не делают из его суждений никаких выводов. И какая нам польза от накопленного опыта, если он не претворяется в жизнь? Накопленный опыт часто перекрывают своей мудростью эксперты, и он пропадает зря. Фюреру следовало бы лучше не держать перед своими военными сотрудниками длинных речей, а отдавать короткие приказы и потом со всей жестокостью требовать выполнения этих приказов. Многие поражения, пережитые нами на фронтах, объясняются главным образом неверными методами руководства, а не недостатком опыта. Наши генштабисты ожидали от Советов точно такой же ошибки, какую мы сами допустили поздней осенью 1941 года при разработке планов окружения Москвы, а именно: идти прямо на столицу врага, не оглядываясь ни направо, ни налево и не заботясь о прикрытии флангов. С этим мы здорово просчитались в свое время. И фюрер постоянно подчеркивал, что Советы не повторят этой ошибки, но его генералы не захотели ему поверить. Гиммлер позволил этим генералам обвести себя вокруг пальца, и фюрер не совсем не прав, когда заявляет о его исторической ответственности за то, что Померания и значительная часть ее населения попали в руки Советов.

Фюрер согласился использовать примерно 300 смертников с 95-процентной гарантией самопожертвования против групп вражеских бомбардировщиков, с тем чтобы при любых обстоятельствах один истребитель сбивал один вражеский бомбардировщик.

Ситуация в оккупированных врагом районах становится все более угрожающей. В этом заключается наш крупный шанс. Прежде всего, англичане и американцы не могут обеспечить продовольствием население оккупированных районов, в результате чего возникает страшный голод, который не поддается описанию. Американцы уже больше не в состоянии выделять продовольствие для англичан, так как им самим нужны запасы и они начали испытывать значительные трудности с продовольственным снабжением в собственной стране. Белый дом сообщает, что в ближайшие три месяца отправку продовольствия в Англию придется приостановить. Поэтому английское правительство вынуждено предпринять дальнейшее сокращение норм выдачи продовольствия, что, конечно, оказывает сенсационное воздействие. Отсюда видно, что если военный кризис развивается абсолютно не в нашу пользу, то политический кризис в значительной степени развивается по крайней мере не в пользу наших врагов. По этой причине англичане и американцы прилагают все усилия к быстрейшему завершению войны в Европе в свою пользу. Они знают, что в противном случае Европа окажется на грани голодной смерти, и они совершенно открыто признают это.

Генштаб представляет мне книгу с биографическими данными и портретами советских генералов и маршалов. Из этой книги нетрудно почерпнуть различные сведения о том, какие ошибки мы совершили в прошедшие годы. Эти маршалы и генералы в среднем исключительно молоды, почти никто из них не старше 50 лет. Они имеют богатый опыт революционно-политической деятельности, являются убежденными большевиками, чрезвычайно энергичными людьми, а на их лицах можно прочесть, что они имеют хорошую народную закваску. В своем большинстве это дети рабочих, сапожников, мелких крестьян и т. д. Короче говоря, я вынужден сделать неприятный вывод о том, что военные руководители Советского Союза являются выходцами из более хороших народных слоев, чем наши собственные.

В результате утечки информации теперь стали известными условия перемирия для Италии. По ним Италия должна нести все расходы, связанные с ее оккупацией. Для работы во враждебных государствах, конкретно в Советском Союзе, должно быть выделено два миллиона рабочих, которые будут вывезены туда насильственно. Италия должна отказаться от всех своих владений в Африке и согласиться на уступку значительных кусков своей собственной территории. Короче говоря, здесь речь идет о предварительном счете, который включает в себя требование о ликвидации Италии как великой державы. При этом надо учитывать, что речь идет только о соглашении о перемирии.

…рейхсминистр Розенберг все еще отказывается распустить свое министерство. Он называет его теперь не министерством по делам оккупированных восточных областей, ибо это звучало бы слишком смешно, а только восточным министерством. Он хочет сосредоточить в этом министерстве всю нашу восточную политику. С таким же успехом я мог бы создать западное или южное министерство. Это явная глупость. Но Розенберг отстаивает здесь свой престиж и не признает моих аргументов о том, что его министерство давно уже является ненужным.

Возвращая фюреру стенограмму обсуждения военного положения в Померании, я вложил в папку написанную от руки записку следующего содержания: "Из этой стенограммы видно, насколько прав был фюрер. Но ужасно констатировать, что военные советники фюрера не только не понимают его, но и систематически противятся его четким и категорическим приказам. Как я могу еще доверять таким советникам! В этом, по моему мнению, заключается главная причина наших неудач". Получив эту записку, фюрер вечером звонит мне по телефону. Сначала мы коротко обмениваемся мнениями о войне в воздухе, а затем он переходит к посланной мне стенограмме. Я совершенно открыто выражаю свои чувства, возникшие у меня при чтении стенограммы. Фюрер объясняет мне, как дело вообще могло дойти до такого положения, добавляя, что то же самое произошло и в случае с Москвой или Сталинградом. Он предвидел верно, но военные сотрудники пренебрегли его предвидениями. Его интуицию всегда забивали голоса всезнающих экспертов, и этим объясняется значительная часть наших неудач. Однако он намерен теперь энергично и даже жестоко бороться с этим. Он не хочет больше мириться с таким поведением, после того как оно привело к столь роковым последствиям. Так, например, в случае с мостом у Ремагена уже вынесены и приведены в исполнение четыре смертных приговора. Во второй половине дня у него был Гиммлер, которому он сделал весьма энергичное внушение. Я сообщаю фюреру о представленной мне для просмотра книге генштаба о советских маршалах и генералах, добавляя, что у меня сложилось впечатление, будто мы вообще не в состоянии конкурировать с такими руководителями. Фюрер полностью разделяет мое мнение. Наш генералитет слишком стар, изжил себя и абсолютно чужд национал-социалистскому идейному достоянию. Значительная часть наших генералов даже не желает победы национал-социализма. В отличие от них советские генералы не только фанатично верят в большевизм, но и не менее фанатично борются за его победу, что, конечно, говорит о колоссальном превосходстве советского генералитета. Фюрер полон решимости провести такую реорганизацию вермахта, чтобы он вышел из войны с национал-социалистскими убеждениями.

Англичане начинают постепенно восстанавливать экономику в оккупированных союзниками районах. Они хотят импортировать германский уголь, а английский уголь экспортировать за границу. Они рассчитывали подавить Германию в такой степени, чтобы она превратилась в солидный источник поживы для них, и весьма недовольны тем, что американцы и Советы хотят конкурировать с ними в этом деле.

В области военной политики Черчилль терпел только поражения. Он вынужден и сам откровенно признать это в ответе на запрос в палате общин, заявляя, что в Ялте фактически проводилось различие между великими и малыми нациями, что великие нации, то есть державы-победительницы, как называет их Черчилль, могут пользоваться всеми правами, а малые нации, наоборот, должны будут исполнять все лакейские обязанности. Отныне агрессором в духе ялтинских решений будет считаться только малое государство; у великих держав слишком высокая мораль, чтобы осуществлять акты агрессии. Кроме того, они хотят настолько насытиться в этой войне, чтобы у них на какое-то время вообще пропал аппетит. Просто смешно исходить из того, что, например, на Советский Союз могла бы напасть Швеция, а на Англию — Швейцария и что тогда Советский Союз, США и Англия должны собраться и определить, что Швеция или Швейцария является агрессором. Эту нелепость придумал, конечно, Сталин. Ему она нужна для того, чтобы иметь алиби при совершении любого произвола по отношению к малым нейтральным государствам. Англия и США пали ниц перед ним в этом вопросе. Черчилль в ответ на обвинения в такой уступчивости пожимает плечами, произнося примерно такие слова: "Что поделаешь? Мы ведь совершенно бессильны!"

При проверке некоторых учреждений вермахта вскрываются все новые трюки, с помощью которых наши штабы противятся мобилизации кадров для тотальной войны. При отправке высвобожденных годных людей в казармы или на фронт возникают очень большие трудности. Для достижения успеха мы используем здесь суммарный подход. Наиболее сильное пассивное сопротивление и здесь оказывает военная авиация. Но и различные армейские органы и штабы тоже ни в чем себе не отказывают. По моему распоряжению генерал фон Готберг решительно мобилизует на месте высвобождающихся годных людей и направляет их в кратчайшие сроки на фронт, где им и надлежит быть. В поступивших ко мне письмах говорится о глубокой летаргии во всем немецком народе, которая переходит в чувство безысходности. Сильнейшей критике подвергается не только авиация, но и все национальное руководство. Его упрекают в том, что оно было слишком безудержным в политике и ведении войны, что оно особенно сильно запустило ведение войны в воздухе, чем главным образом и объясняются наши беды. Что касается безудержности, то в ней нас упрекают прежде всего в связи с проведением похода на Восток, что отнюдь не совсем неправильно.

Мирный зондаж господина фон Риббентропа полностью провалился. Его единодушно отвергают как американцы, так и англичане. К тому же он был и очень плохо организован. Таким образом, речь идет о неудачной эскападе Риббентропа, и можно было с определенной уверенностью предсказать, что она так и закончится.

Но англичане также сознают и иллюзорность своих надежд на внутреннее восстание в Германии против национал-социализма или против личности фюрера. Широко распространяемые в Америке слухи о капитуляции характеризуются как явные маневры биржи. Евреи в Нью-Йорке явно играют теперь на понижение курсов, чтобы по дешевке скупить акции военной промышленности.

Рузвельт вынужден опровергать слухи о капитуляции, связываемые с личностью Рундштедта, поскольку он опасается их неблагоприятного воздействия на американскую промышленность.

Военная обстановка на западе складывается весьма неблагоприятно. Иногда с горечью задаешься вопросом, где же наконец намерены остановиться наши солдаты. Дело не в материальном или численном превосходстве противника, тем более что он не так уж сильно превосходит наши войска на этом фронте. Скорее всего, дело в господствующей на Западном фронте точке зрения, что англо-американцев надо пустить за Рейн, чтобы этот район не попал в руки Советов. Конечно, это гибельная оценка нынешнего военного положения, и нам при всех обстоятельствах необходимо принять меры к отказу от нее.

Вечером из Вашингтона официально сообщается, что даже безоговорочная капитуляция рейха больше не удовлетворяет врага. Он намерен при любых обстоятельствах оккупировать всю территорию рейха.

Из последней речи Черчилля также можно понять, какие черные замыслы насчет будущего Европы господствуют в английских руководящих кругах. Эта речь призвана заложить динамит в английскую консервативную партию. Черчилль носится с планом раскола как консервативной, так и лейбористской партий с целью создания из их отколовшихся частей новой партии. Черчилль — это разрушительный элемент. Он определенно войдет в мировую историю как Герострат Европы, который не смог увековечить своего имени ничем другим, кроме как разрушением того, что было создано многими поколениями за многие века.

Бельгийский премьер-министр Ван Акер во всеуслышание заявляет в одном интервью, что мы, немцы, за пять месяцев оккупации ввезли в Бельгию в 20 раз больше продовольствия, чем союзники, которые тем не менее представляют себя там спасителями населения от нужды и социальной нищеты.

Советы уже начали восстанавливать предприятия в Верхней Силезии. Полностью возобновили работу шахты. Рабочие получают от советской администрации мизерный рацион, но об открытом терроре теперь уже нет речи. Сталин определенно намерен выкачать из Верхней Силезии максимально возможное количество военной продукции.

…за срыв взрыва моста у Ремагена вынесены смертные приговоры пяти офицерам, которые приведены в исполнение и о которых сообщено в сводке верховного командования вермахта. Конечно, это вызвало некоторую сенсацию. Офицеры главного командования сухопутных войск всеми силами противились включению сообщения об этом в сводку верховного командования вермахта, но фюрер не позволил смягчить свое решение, и это правильно, ибо исполнение таких приговоров должно оказывать прежде всего воспитательное воздействие. А если их не публиковать, то они и не смогут оказывать такого воздействия.

Развитие политических событий теперь все больше и больше определяется предстоящей в ближайшее время конференцией в Сан-Франциско. Уже сейчас возник исключительно острый спор между партнерами по вражеской коалиции о методике проведения и рабочей программе этой конференции. Соединенные Штаты через свое общественное мнение требуют принятия в Сан-Франциско твердых обязательств в отношении будущего мирового порядка и организации так называемого всеобщего мира. Советы, напротив, всячески противятся этому, ибо они, конечно, заинтересованы в сохранении после войны максимально лабильного положения, чтобы — там, где им представится для этого случай, — захватывать новую добычу. Таким образом, Сталин пока не думает позволять американцам и англичанам надеть на себя наручники.

Положение во вражеском лагере пока что в значительной степени определяется усилением продовольственного кризиса не только в оккупированных, но и в самих воюющих странах. Даже США не избежали этого кризиса. Англичане весьма раздражены тем, что американцы не хотят им больше помогать, но американцы, как они утверждают, не могут сокращать свой продовольственный рацион из опасения упадка боевого духа американского народа. Во всяком случае, англичане сознают необходимость сильно урезать свой продовольственный рацион, если они не хотят столкнуться в конце весны с катастрофическим голодом.

Жизнь в оккупированных врагом районах Запада представляется сущим адом. Французский народ вынужден дорого расплачиваться за глупость своего правительства, которое объявило нам войну в сентябре 1939 года. Но он и заслужил этого. Как и поляки, которые теперь со слезами на глазах внушают мировой общественности, что они потеряли к настоящему времени в результате голода, депортаций и уничтожения 10 миллионов человек. Это — наказание за высокомерие, проявленное поляками в августе 1939 года. Если бы поляки согласились тогда с нашими исключительно мягкими предложениями, то у них не было бы ни одного синяка.

Англо-американцы оказались исключительно бесплодными и негибкими в достижении своих военных целей. Они ничего не смыслят ни в военной психологии, ни в военном управлении. Когда мы оккупировали обширные территории на востоке и на западе, они браво поносили нас; но тем не менее известно, что германские оккупационные власти повсюду установили спокойствие и порядок и создали сносные условия для жизни, которую сами англо-американцы теперь полностью дезорганизовали. И все это они именуют избавлением от нужды и страха. Но как можно ожидать особенно от англичан проявления мужества и разума в оккупированных районах при разрешении исключительно сложных административных и продовольственных проблем, если они даже в собственной стране не в состоянии добиться этого? В Англии теперь также разразился настоящий продовольственный кризис, напоминающий светопреставление, которое не обходит и другие вражеские страны. Нормы на мясо опять снижены и составляют сейчас только третью часть американских норм. Английская публика сильно возмущена этим, а английские газеты информируют об этом возмущении в весьма резких выражениях.

В моральном отношении это очень плохо для американцев.

Наряду с этим разрастается политический кризис, который захватывает и внутреннюю жизнь Англии. Своей речью на конференции консервативной партии Черчилль пытался смягчить его остроту, но на самом деле он только подлил масла в огонь. Его речь отвергается всеми сторонами; и консерваторы, и лейбористы подтверждают, что как военного руководителя его еще можно терпеть, но как руководителя в мирное время его отклоняют почти все влиятельные круги. Итак, нет никакого сомнения в том, что от Черчилля избавятся вскоре после окончания войны. Это ведь старое английское правило: терпеть политиков со слишком большой властью во время войны, но сбрасывать их сразу же с наступлением мира.

К большим неудачам Черчилля прибавляется еще и ссора с профсоюзами, которую он усугубил своей недавней речью. Профсоюзы чувствуют себя обманутыми Черчиллем. Он принципиально остается прежним упрямым и ограниченным тори, который совершенно не разбирается в социальных вопросах и поэтому не соответствует требованиям нашего века.

Во Франции также разразился правительственный кризис, потому что коммунисты угрожают выйти из правительства, если оно не очистит органы управления от так называемых фашистских элементов. Ведь известно, что коммунисты называют фашистским все, что не является коммунистическим, и под флагом борьбы против фашизма искореняют во всех странах, где они имеют какое-то влияние, силы, сопротивляющиеся большевизации этих стран. Особенно грубо Советы действуют, конечно, в Болгарии, поскольку у них здесь находится вся власть.

Финляндия стала первой из воюющих стран, где состоялись выборы в период войны. Эти выборы недвусмысленно выявили сильный прирост голосов, отданных за коммунистов. Участие избирателей в выборах не было активным, особенно это относится к буржуазным кругам. Советы, очевидно, сильно терроризировали избирательные участки. Коммунисты собрали 328 тысяч голосов, социал-демократы — 334 тысячи. Таким образом, коммунисты и социал-демократы (последние до сих пор определяли финскую политику) ведут между собой борьбу за руководство Финляндией. Ясно, что коммунисты выдвинут теперь весьма жесткие требования. Будет интересно наблюдать за реакцией англо-американцев. При всем том, однако, Советы не смогли на выборах в Финляндии полностью реализовать свой план. Они не устроили выборов прибалтийского образца.

Чехи становятся все более нахальными. Они чувствуют себя теперь в роли борцов за свободу. Они хотят присоединиться ко всему враждебному миру, который сейчас поднимает против нас голову. Однако они еще не решаются пойти на открытое объявление войны; для этого чехи, как известно, слишком добродушны и трусливы.

Папа выступил с речью перед огромной толпой на площади Петра. Характерно, что он при этом ни слова не обронил о большевизме, но зато выступил против заблуждений национализма и связанного с ним учения о расе и крови. Папа явно закрывает глаза на усиление большевизма во всей Европе. Он протягивает ножки по одежке, пытаясь по крайней мере косвенно установить тесную связь с могучим Кремлем.

В полдень состоится продолжительное заседание берлинского Совета обороны.

Особые трудности доставляет нам в Берлине проблема иностранных рабочих. Мы должны попытаться задержать их здесь до тех пор, пока берлинская промышленность вообще может работать. Ведь мы намерены добиваться, чтобы по крайней мере предприятия промышленности вооружений продолжали работать даже в случае окружения Берлина. Но, с другой стороны, в столице рейха находится около 100 тысяч восточных рабочих. Если они попадут в руки Советов, то через, три-четыре дня станут крупными пехотными силами Кремля, которые будут сражаться против нас. Поэтому в случае угрозы мы должны попытаться как можно быстрее укрыть по крайней мере восточных рабочих.

Бургомистр Штеег хочет перевести поближе к городу скот из имений, расположенных восточнее Берлина. Но это создаст трудности уже потому, что тамошнее население, конечно, сделает из этого далеко идущие выводы, которые в настоящий момент совсем нежелательны.

Один из представленных мне докладов вновь подтверждает мое мнение, что военная авиация имеет избыток людей и материалов, который носит прямо вызывающий характер. При проверке казарм частей ВВС и казино сталкиваются с такими явлениями, которые вообще нельзя описать. Я могу только неустанно повторять, что здесь нам наносится ущерб. И здесь надо, следовательно, браться за реорганизацию.

Чего нам следовало бы ожидать от англо-американской стороны, если бы мы проиграли войну, — этот вопрос обсуждается сейчас в англо-американской прессе с такой откровенностью, которая прямо-таки потрясает. 10 тысяч английских ученых готовят теперь к тому, чтобы они разрушили всю германскую промышленность. Это признано уже официально английским министерством труда. Англичан, которые сами находятся в весьма жалком положении, можно назвать сынами хаоса. Они разрушают мир, частью которого сами являются и от которого непосредственно зависят в смысле своей национальной и личной жизни, и они не знают, какие роковые последствия возникли бы, если бы им действительно удалось перевернуть мир вверх дном. Эти последствия уже сейчас в известной степени дают о себе знать в кругах английской общественности. Положение с продовольствием в Англии стало совершенно критическим. Американцы, как они сами заявляют, не могут более поставлять в Англию, например, мясо, поскольку им пришлось бы для этого сократить собственные нормы выдачи мяса, а делать это Рузвельт явно не имеет ни малейшего желания. Сейчас он не может позволить себе еще больше снизить и без того уже сильно упавший моральный дух американцев, ограничивая нормы продовольственного снабжения. В результате в Англии возник настоящий кризис, который лондонская пресса обсуждает в вызывающем тоне. "Экономист" даже предсказывает непосредственную угрозу возникновения хаоса, если английское правительство будет вынуждено снизить нормы выдачи мяса, уменьшив их в тех размерах, которые запланированы в настоящий момент. Различные английские газеты доходят даже до того, что объявляют главным врагом Англии в ходе грядущих военных событий вовсе не Германию, а грозящий продовольственный кризис, чтобы не сказать — угрожающий голод. И в этом для нас опять-таки заключен элемент надежды, притом довольно реальный. Продовольственный кризис — не только в Англии, но и в занятых противником областях — принимает такие формы, которые в течение продолжительного времени вообще нетерпимы.

Сталин все еще применяет военную тактику, которая заключается в том, чтобы все военные силы, которыми он располагает, бросать на передовую, а тылами он не интересуется. Из одного доклада, полученного из Бромберга, я заключаю, что Красная Армия держит в Бромберге лишь очень незначительный контингент войск. В то же время поток пополнений на фронт движется непрерывно.

Результаты выборов в Финляндии таковы, что социал-демократы получили 52 мандата, а коммунисты — 51. Тем самым коммунисты заняли почти решающее положение на чаше весов.

Швейцария порвала почти все экономические связи с нами и целиком поставила себя в зависимость от экономики США. Но наши экономические отношения со Швейцарией все равно уже были сведены к минимуму.

Как сообщает "Иоахимсталер цайтунг", Геринг застрелил зубра и передал его в распоряжение беженцев. Это сообщение полно психологических просчетов и, пожалуй, представляет собой кульминационный пункт в моральном смятении Геринга и его окружения. Я передаю это сообщение фюреру и приписываю от себя, что оно напоминает об одной принцессе из дома Бурбонов, которая, видя массы, штурмующие Тюильри с криком "Хлеба!", наивно спросила: "А почему эти люди не едят пирожные?".

Мне представили обширный доклад о нынешних политических настроениях в Америке. Этот доклад, который, как мне кажется, содержит очень много достоверных сведений, показывает, что американцы, в общем-то, совершенно не интересуются судьбами Европейского континента; они лишь не хотят, чтобы он объединился под руководством одной державы, потому что боятся возникновения в таком случае чрезвычайно сильной экономической конкуренции. Политических соображений относительно Европы у американцев нет. Они не хотят, с одной стороны, сильной Германии, но, с другой стороны, не хотят и слишком сильного Советского Союза, а потому в тот момент, когда Советский Союз попытается полностью подчинить себе Европу, Америка энергично выступит против этого. Трения между американцами и Англией, пишут авторы доклада, играют второстепенную роль. Они находят в прессе значительно более шумный отклик, нежели того заслуживают. Американцы вбили себе в голову идею установления мира во всем мире на базе американского экономического империализма. Они одержимы мессианскими идеями, особенно сам Рузвельт которого его евреи толкают в этом направлении по вполне прозрачным соображениям. Рузвельт проводил свою политику с помощью чрезвычайно умелой тактики и сумел превратиться из "президента мира" в "президента войны", не навлекая на себя никаких нареканий со стороны американцев. В ходе войны американская национальная гордость невероятно возросла, прежде всего в связи с тем, что теперь американцы стали бросать в бой крупные военные контингенты во всех частях света и добились значительных оперативных успехов. Большевизм, по крайней мере пока, расценивается как не представляющий для американцев опасности; его считают явлением, чуждым американцам, и потому отвергают.

Другое дело Англия. В Англии теперь здорово зашевелилась коммуна. Правда, она не может слишком шумно выступать перед общественностью под своим настоящим именем, но она пытается проникать в ряды английских рабочих масс окольными путями, а именно прокрадываясь в профсоюзы. Целый ряд забастовок, проходивших в течение последних недель и месяцев, пишут авторы доклада, был явным следствием коммунистического влияния. Речь Черчилля на конференции консервативной партии успокоила консерваторов, поскольку Черчилль решительно высказался против любых планов социализации. Ведь Черчилль au fond все-таки заядлый тори, особенно в своих экономических концепциях. И как раз ему-то и суждено посадить большевизм в европейское седло. В заявлении, сделанном в палате общин, Черчилль вынужден был оправдываться, говоря о нынешнем продовольственном положении в Англии. Он пытается ослабить упреки, которые высказываются в адрес американцев, однако вынужден признать, что начиная с апреля положение с продовольствием будет в Англии весьма критическим.

Англичане получают пощечины не только от Советов, но и от американцев.

Из Москвы получено новое сообщение. Кремль денонсировал свой договор о ненападении и дружбе с Турцией. Обоснование этого шага чрезвычайно любопытно и оригинально. Кремль заявляет, что хотя он и заинтересован в том, чтобы поддерживать с Турцией устойчивые дружественные отношения, однако война якобы изменила условия, а соответственно с этим и отношения между Советским Союзом и Турцией также должны быть перестроены. Другими словами, это означает, что Сталин счел настоящий момент подходящим для того, чтобы протянуть руку к Дарданеллам. Таким образом, Турция ничего не выиграла, когда по приказу англо-американцев объявила нам войну и тем самым стала воюющей державой. Кремль это отнюдь не смягчило.

В настоящее время в Стокгольме находится один влиятельный человек из Советского Союза, который выразил желание поговорить с кем-либо из немцев. В принципе от такой возможности необязательно отказываться. Правда, момент выбран весьма неудачно, но я все-таки думаю, что было бы хорошо по крайней мере побеседовать с представителем Советского Союза. Фюрер же этого не хочет. Он считает, что пойти навстречу врагу в этом вопросе сейчас было бы признаком слабости. Я же полагаю, что противник все равно знает, что мы слабы, и наша готовность к переговорам сама по себе еще ничего ему не докажет. Но склонить на это фюрера не удается. Он считает, что беседа с ведущим советским представителем только подтолкнула бы англичан и американцев к еще большей уступчивости в отношениях со Сталиным, а сами переговоры кончились бы полной неудачей. Возможно, что фюрер прав. У него ведь в таких вещах всегда было хорошее чутье, и тут на него можно полностью положиться. Но все-таки жаль, что в этой критической ситуации мы должны по-прежнему выжидать, не зная, как развернутся военные события в ближайшие две-три недели.

Фюрера приводит в отчаяние обстановка, складывающаяся на фронтах. В частности, он даже не предполагал, что на западе мы попадем в такую исключительно тяжелую ситуацию.

Фюрер полагает, что на западе, несмотря на 20 июля, все еще, по-видимому, действует клика предателей. Только этим, как он думает, можно объяснить тот факт, что такой исключительно мощный рубеж, как Трирский укрепленный район с его долговременными оборонительными сооружениями, почти без боя попал в руки врага. Я с этим не соглашаюсь. Я уверен, что фюрер слишком просто объясняет себе эти события. Я считаю, что их следует объяснять скорее тем, что наши войска, а также их командиры не хотят больше сражаться, что они утратили мужество из-за того, что каждый день и каждую ночь испытывают на себе превосходство противника в воздухе в таких подавляющих масштабах, что уже не видят шансов на победу. Фюрер, напротив, придерживается мнения, что некоторые военные руководители все еще носятся с планом, который предусматривает совместные с западными союзниками действия против Советов, и что ради осуществления этого плана, считает фюрер, все-таки возможно, что именно он утвердился в политически не обученных головах наших ведущих военных.

Я настоятельно обращаю внимание фюрера на то, что наши войска на западе уже не воюют как надо. Их моральный дух сильно упал, поэтому у них нет больше энергии, совершенно необходимой для оказания сопротивления в этой критической ситуации. Моральный дух населения тоже, конечно, в огромной степени снизился, если не достиг нуля. Само собой разумеется, что он поднялся бы мгновенно, если бы мы добились на западе какого-нибудь военного успеха. Народ хотел бы сейчас увидеть на мрачном горизонте нынешнего хода войны хотя бы кусочек синего неба. Но сейчас его нигде не отыщешь.

Американцы совершенно неспособны воспринять нашу систему распределения продовольствия, потому что за ней всегда должна стоять система управления и наказаний, поддерживать которую американцы совсем не умеют. В результате уже сейчас наблюдается спекуляция, что резко противоречит порядку, существовавшему до сих пор у нас на рынке продовольственных товаров.

Самой лучшей вестью последнего времени фюрер считает сообщение о том, что на Ялтинской конференции Рузвельт сделал уступку Сталину, согласившись на отправку немецких военнопленных в качестве рабов с Запада в Советский Союз. Это и подобные ему известия, считает он, наверняка будут способствовать подъему боевого духа наших войск; ведь должны же мы где-то остановиться на западе.

Все, что фюрер рассказывает о ВВС, звучит как сплошное обвинение против Геринга. И тем не менее он не может отважиться на решение вопроса о самом рейхсмаршале. Поэтому его обвинения совершенно беспредметны, поскольку они не влекут за собой никаких выводов. Он все еще держится за Геринга, хотя в чисто человеческом плане, а также в том, что касается его практической деятельности, он его осуждает самым резким образом. Таких отрицательных суждений я не слышал ни об одном коллеге из его окружения. Его критика принимает самый острый характер, однако, как я уже говорил, выводов из этого пока не делается.

Я привожу фюреру несколько примеров, иллюстрирующих чрезмерное роскошество в военно-воздушных силах. Наши летчики-истребители совершенно избалованы этой роскошной жизнью. Они больше сидели в офицерских клубах, чем на учебных занятиях, и от этой хорошей жизни стали трусливыми и ни на что не годными.

Фюрера очень рассердило то обстоятельство, что наши летчики-истребители выдвигают теперь в качестве причины для отказа от полетов даже и хорошую погоду. Они придумывают все новые отговорки, лишь бы не атаковать врага. Но это как раз и есть доказательство того, что коррупцией разъеден весь данный вид вооруженных сил, а он разъеден коррупцией потому, что в ней погряз сам его шеф.

Что касается политического положения, то фюрер по-прежнему придерживается той точки зрения, что в этом году произойдет перелом в войне — при всех обстоятельствах. Вражеская коалиция развалится в любом случае; все дело только в том, распадется она до того или уже после того, как мы будем лежать на земле. Следовательно, мы во что бы то ни стало должны добиться того, чтобы военное крушение не произошло раньше краха вражеской коалиции.

Политическое положение во вражеской коалиции развивается в полном соответствии с нашими желаниями. Иден вынужден признать в палате общин, что Сан-Франциско дает вражеской коалиции последний шанс. Если этот шанс не будет использован, мир потонет в хаосе. Интересно признание Иденом в этой речи того факта, что политика Англии испокон веков преследовала и сейчас преследует цель ни в коем случае не допустить установления господства какой-либо державы в Европе. Исходя именно из этих соображений, Англия, по его словам, и объявила войну в 1939 году. Непонятно только, как это она покорно мирится сейчас с установлением советского господства в обширных районах Европы. Иден вынужден теперь признать также и то, что Великобритания не господствует уже больше на морях. Благодарить за утрату своего владычества она должна только Черчилля, ибо усиление американского господства в океанах в конечном счете является результатом этой несчастной войны, в которую Черчилль вверг Британскую империю. Последствия этой войны для всех стран, в том числе и для Англии, Иден обрисовал в самых мрачных красках. Вообще можно заметить, что английское общественное мнение охвачено неким предчувствием всемирной катастрофы. Настоящей радости по поводу военных успехов на западе не заметно.

В США отмечается сильный рост антисемитизма. Евреи поднимают по этому поводу страшный крик. Утверждают даже, что в некоторых районах Соединенных Штатов критические высказывания относительно политики держав оси считаются абсолютно нежелательными. Рузвельт тут большого авторитета не имеет. Опять поднимает голову изоляционизм. Полковник Линдберг, по-видимому, тоже начинает вновь развивать политическую активность.

Англичане все-таки решились казнить убийц лорда Мойна. Еврейство этим страшно возмущено. Здесь оно потерпело поражение, ибо прежде оно полагало, что ему удастся показать свою силу и помешать этой казни.

Сейчас я со своими коллегами занят проведением коренной реформы армейской медико-санитарной службы. Уменьшение численности наших армейских частей никак не отразилось на количестве врачей, приходящихся на каждую войсковую единицу. В результате в вермахте отмечается избыток врачей, в то время как гражданское население сильно страдает от их недостатка. Поэтому мы приступаем к [широкому] увольнению врачей из вермахта.

Анкару не очень-то отблагодарили за ее вступление в лагерь наших врагов. Теперь уже ясно, что рано или поздно Советы поставят вопрос о Дарданеллах со всей серьезностью; более того, Советы через свои каналы уведомляют мировую общественность, что они намерены денонсировать или аннулировать вообще все договоры, заключенные с Советским Союзом до 1925 года, поскольку они более не соответствуют современной расстановке сил и развитию военных событий.

"Экономист" пишет, что Дарданеллы представляют собой чувствительное место для Англии, а в другом абзаце добавляет, что состряпанные против Германии планы, продиктованные ненавистью и направленные на уничтожение немцев, бессмысленны. Например, отделить Рейнскую область от рейха невозможно. Рейх должен остаться единым государством, если хотят, чтобы Европа когда-нибудь вновь смогла консолидироваться.

Рузвельт явно хочет привлечь на свою сторону католическую церковь. Рассказывают, что после Ялтинской конференции папа был очень недоволен англо-американцами. Но здесь могут играть роль и другие соображения. Американцы активно действуют за кулисами, стремясь постепенно вытеснить своими трюками из международной игры не только русских, но и англичан. Это, по-видимому, заметил также глава испанского государства Франко, и он явно намерен вступить в войну против Японии на стороне США. Из этих соображений он направил в Токио чрезвычайно резкую ноту протеста по поводу обращения с испанскими гражданами на Филиппинах. Франко пытается любым способом вмешаться в большую игру, а после того как у него это не вышло путем заигрывания с Англией, которая к тому же в настоящий момент слишком слаба, принимает теперь новую попытку с помощью Соединенных Штатов.

Чрезвычайно серьезные неприятности создает для нас и проблема иностранных рабочих. Если их оставляют в областях, занятых противником, то из западных рабочих немедленно формируются пехотные полки, а восточных рабочих гонят на военные предприятия. Тем самым мы просто нетерпимым образом увеличиваем военный и экономический потенциал противника.

Очень резкой критике подвергают западные гаулейтеры работу германских железных дорог. Они оказались в таком убийственном состоянии, что уже неспособны перевозить даже самые необходимые военные грузы. Децентрализация нашей военной промышленности, проведенная в связи с воздушной войной, превращается сейчас в нашу ахиллесову пяту, поскольку германские железные дороги не в состоянии больше доставлять отдельные детали, необходимые для производства оружия, в нужное место. Партия готова здесь вмешаться с целью организовать помощь, и она решительно возражает против того, что Шпеер держит на западе сотни тысяч ничего не делающих людей. Они сидят и ждут вражеских налетов, чтобы потом устранять повреждения на транспорте. Партия считает, что с таким же успехом, если не лучше и не быстрее, это могло бы делать и местное население. Положение на германских железных дорогах ухудшается еще и тем, что их руководство в известной степени покорилось судьбе. Аппарат слишком стар и неповоротлив, чтобы справляться со своими задачами в новых ужасающих условиях. Воздушная война — это альфа и омега всего происходящего на западе.

Вера в победу у большинства немецкого народа окончательно улетучилась. Люди задают себе вопрос, возможно ли вообще какое-то контрнаступление на востоке. Конечно, народ по-прежнему делает все, чтобы помочь руководству продолжать войну — ни у кого нет недостатка в трудолюбии и боевом духе, — однако надежды на счастливый исход войны, как нам сообщают, почти ни у кого нет. Между прочим, характерно, что беженцы с востока держатся лучше, нежели те, кто прибывает с запада. Беженцы с запада слишком сильно подавлены воздушными налетами, чтобы сохранить свой моральный дух на должной высоте в таких условиях.

Все очевиднее начинают проявляться в немецком народе результаты вражеской агитации. Англо-американские листовки теперь уже не откладывают равнодушно в сторону, а внимательно читают; весьма благодарную аудиторию находят и английские радиопередатчики.

Как роковой я рассматриваю тот факт, что в настоящее время критика не обходит ни личность самого фюрера, ни национал-социалистическую идею, ни национал-социалистическое движение. Многие члены партии тоже начинают колебаться. Все наши неудачи люди единодушно объясняют превосходством англо-американцев в воздухе. Считают, что с Советами мы бы справились, если бы по крайней мере очистили воздушное пространство рейха от противника.

В Соединенных Штатах отмечается весьма интересное явление, а именно: там все чаще раздаются голоса за то, чтобы дать Германии более мягкие условия мира. Добавляют, что Рузвельт боится, как бы в противном случае немецкий народ не превратился в нарыв на теле Европы, да и всего человечества. Рузвельт тем более склоняется к такому курсу, что сенат США создает большие затруднения при выполнении им своих внешних и внутриполитических обязательств. Сейчас в сенатских кругах уже официально заявляют, что большинство в две трети голосов, необходимое для утверждения принятых в Ялте внешнеполитических решений, получить не удается.

В Токио решительно отрицают утверждения испанцев относительно зверств, которым якобы подвергаются испанские граждане на Филиппинах. Я тоже думаю, что все это не так. Франко воспользовался подвернувшейся ему возможностью переметнуться на сторону американцев после того, как ему не удалось пристроиться к англичанам. Японцы также объясняют действия Франко происками США.

В Калабрии и Апулии отмечаются серьезные коммунистические беспорядки. Правительство Бономи не способно справиться с ними. Это одно из самых бездарных и бессильных правительств, которые мы встречаем сейчас во всей Европе. Но ведь, как известно, англичанам и американцам очень нравится иметь в оккупированных ими странах предельно беспомощные правительства.

В Лондоне чрезвычайно обескуражены провозглашенной сейчас Кремлем политикой в отношении Дарданелл. Газеты совершенно серьезно заявляют, что теперь Средиземное море перестает быть идиллически спокойным для Англии районом мира и что англичане должны быть готовы к тому, что ныне, когда Италия выведена из игры, им придется конкурировать на Средиземном море с Советами. В Анкаре, естественно, чрезвычайно нервная обстановка. Известно, что в тех случаях, когда Советы наваливаются всеми средствами, то им ничего существенного уже не противопоставишь.

Повсюду задают один и тот же вопрос: когда наконец фюрер предпримет персональные изменения в высшем руководстве рейха, которых требует весь народ? Критика — и это известно всем — направлена главным образом против Геринга и Риббентропа. Поскольку фюрер упорно отказывается предпринять здесь какие-либо изменения, это постепенно порождает не только кризис руководства, но и настоящий "кризис фюрера".

Можно себе представить, какое впечатление производит это на рабочих, которые трудятся день и ночь, чтобы внести свой вклад в дело освобождения германского неба от вражеской авиации. Наши ВВС не в состоянии создать для этого даже самые элементарные предпосылки. Изменить здесь положение с помощью реформы одной только организационной структуры нельзя; нужна коренная реформа — сверху донизу.

…американцам удалось зайти в тыл нашим войскам, обороняющимся на саарском фронте. Сражавшаяся на Западном валу армия была отведена слишком поздно, и значительная часть ее попала в плен. Все это определило и моральное состояние солдат. Но еще хуже обстояло дело с гражданским населением, которое в ряде случаев выступило против своих же войск и помешало им держать оборону. Даже большинство возведенных в тылу противотанковых заграждений захвачено противником без боя.

…население западных областей в результате вражеских воздушных налетов, длившихся месяцами и годами, до такой степени измотано, что предпочитает ужасный конец ужасу без конца. Я полагаю, что это связано также и с тем, что население западных районов по своей природе не столь способно к сопротивлению, как население восточных. Оно ведь живет в соседстве с Францией, сверхцивилизованной страной Европы, в то время как восточное население находится ближе к Польше и России, более примитивным странам Европы. Как бы там ни было, нельзя не отметить, что развитие событий на западе носит гораздо более неблагоприятный характер, нежели на востоке. Я считаю, что если бы мы действовали более радикально в вопросах обращения с военнопленными, то немецкие солдаты и офицеры не отправлялись бы в англо-американский плен в таких больших количествах, как это имеет место сейчас. В настоящий момент военные действия на западе являются для противника не более чем детской забавой. Ни войска, ни гражданское население не оказывают ему организованного и мужественного сопротивления, так что американцы — они особенно — имеют возможность разъезжать повсюду. Учитывая это обстоятельство, можно считать дальнейшее настаивание фюрера на своих приказах об эвакуации чистым теоретизированием. Практически такая эвакуация вообще неосуществима. Население попросту не уходит со своих мест, а средств, которые обеспечили бы насильственное выселение, у нас на этой территории уже нет. Хорошо еще, что из большинства оккупированных областей удалось вывести военнообязанных, прежде всего молодежь, которая в условиях этой чрезвычайно серьезной военной дилеммы все еще держится лучше всех. Я вижу в приказах фюрера об эвакуации опасность очень сильного подрыва его собственного авторитета, потому что приказы, практически совершенно невыполнимые, скорее вредят отдающему их, нежели приносят пользу. Но, конечно, в принципе фюрер прав, ибо любой человеческий, материальный или экономический потенциал, который мы оставляем в руках врага, в кратчайший срок оборачивается против нас самих.

…очень серьезно озабочен признаками морального разложения среди населения в непосредственной близости от фронта, особенно в районе Ханау — Франкфурт. Здесь население выходит навстречу американцам с белыми флагами; некоторые женщины опускаются до того, что приветствуют и даже обнимают американцев. При таких обстоятельствах войска не хотят больше сражаться и отходят назад без сопротивления или сдаются противнику в плен.

В такой серьезной обстановке нация не может обойтись без призыва со стороны высшей власти. Сегодня обращение фюрера по радио было бы равносильно выигранному сражению. Когда Англия переживала критические минуты, Черчилль обратился к английской нации с великолепной речью и снова подстегнул ее. То же самое было и с советским народом, которому Сталин с величайшим успехом бросил клич: "Лучше умереть стоя, чем жить на коленях". Теперь, когда нечто подобное (а может быть, и гораздо худшее) предстоит пережить нам, то же самое должно произойти и у нас.

До сих пор мы в нашей пропаганде относились к англо-американцам слишком снисходительно и, как правило, опирались только на информационные материалы, распространяемые ими самими. Вследствие этого моральный дух наших войск на западе не только не поднялся, а, скорее, понизился. В то же время наша пропаганда ужасов большевизма позволила нам снова укрепить боевой дух наших войск на Восточном фронте и призвать гражданское население к абсолютной готовности к самообороне. На западе этого не случилось в первую очередь потому, что значительная часть немецкого населения там, как и наши войска, считает, будто англо-американцы станут обращаться с ними снисходительно. Внешне это, может быть, и будет так, но на самом деле западный лагерь относится к нам куда враждебнее, чем восточный. Чтобы пропаганда опять возымела действие, нам нужно внедрить новую систему ее ведения, при которой больше внимания обращалось бы на частности, на более подробное описание деталей и тем самым снова приковывалось бы внимание к врагу. Как показывают факты, пропаганда, проводившаяся нами до сих пор, не оказывала воздействия на немецкий народ.

Английские газеты также выражают радость по поводу того, что моральный дух немцев быстро снижается. Газета "Дейли мейл" в высшей степени удивлена этим. Она полагала, что немцы будут куда более стойкими, чем оказалось на самом деле.

Тот факт, что англо-американцам повсюду удается организовывать переправу через Рейн, производит на западные державы впечатление неожиданно свершающегося чуда. Они думали, что натолкнутся здесь на гораздо более упорное сопротивление.

Англичане утверждают, что за период с 1 марта англо-американцы взяли у нас в плен около 300 тысяч человек. Это число представляется мне изрядно завышенным; однако верно то, что очень многие наши части сдаются в плен без особой к этому необходимости. Было бы, по-видимому, правильно, если бы мы в свое время, то есть сразу после бомбардировки Дрездена, вышли из Женевской конвенции.

Сейчас уже постепенно и во все больших масштабах выявляется та политическая озабоченность, которая у англо-американцев связывается со столь желанным для них и скоро ожидаемым ими поражением Германии. Высказываются опасения, что последствия этого краха будут опустошительны не только для рейха, но и для всей Европы и для лагеря наших западных противников. Европа представляет собой сейчас сплошные руины. Она на пороге полнейшей катастрофы. И тем не менее западный лагерь наших противников настаивает на том, чтобы рейх капитулировал безоговорочно. Некоторые влиятельные английские деятели подводят печальные политические и экономические итоги этой войны. Они прямо, без обиняков признают, что Англия потеряла почти все, что она уже не великая держава и что эту войну можно назвать самым несчастливым событием английской истории.

В Турции стала заметной очень сильная неуверенность. В Анкаре не знают, чего, собственно, добивается Москва денонсированием советско-турецкого пакта. В турецких влиятельных кругах подозревают, что эти атаки направлены в большей мере против Англии, чем против Турции. Вся советская политика в отношении Турции носит действительно четко выраженный антибританский характер. И вопрос о Дарданеллах тоже должен будет решаться в Сан-Франциско. Чего только не предпринимается в ожидании этой встречи в Сан-Франциско!

В сфере руководства войной мы сейчас во многих отношениях оказались в безвоздушном пространстве. Мы здесь, в Берлине, отдаем приказы, которые вообще не доходят до низовых исполнителей, не говоря уже о том, что приказы бывает просто невозможно выполнить. В этом я усматриваю опасность исключительно серьезной потери авторитета властью.

Наша система нормированного распределения продуктов впервые стала теперь более гибкой: народ получает продовольственные карточки, на которые резервируется определенное количество продуктов питания. На основные виды продовольствия, такие, как жиры, мясо и хлеб, нормы потребления остаются в общем и целом без изменений.

Крозик тем временем разработал проект налоговой реформы. Этот проект кажется мне совсем непригодным в социальном плане. Он основывается главным образом на увеличении налогов на предметы потребления, тогда как подоходные налоги в расчет не берутся. Налоги же на предметы потребления касаются в основном широких масс и поэтому встречаются массами с исключительной недоброжелательностью. Словом, предлагаемый подход — это наглядное свидетельство несправедливости, решиться на которую мы в нашем нынешнем положении никак не можем. Потому-то проект Крозика и вызывает очень сильное сопротивление.

Со всех сторон сейчас раздаются призывы политически решить проблему спасения страны. Это очень слабый шанс, так как, само собой разумеется, мы в политическом плане ничего не можем сделать, поскольку в военном отношении мы сейчас в отчаянном кризисе. То, что американцы смогли продвинуться до Вюрцбурга, конечно, настоящее свинство и объясняется главным образом тем, что войска уже не сражаются как нужно и что гражданское население слишком халатно отнеслось к соответствующим мероприятиям по усилению нашей готовности к обороне.

Однако не только там, но и на венгерском участке фронта обстановка принимает очень критический характер. Здесь нам, по-видимому, грозит потеря важного для нас района нефтедобычи. Наши соединения войск СС показали себя здесь очень неважно. Даже "Лейбштандарт", потому что старые кадры его офицерского и рядового состава перебиты. Нынешний "Лейбштандарт" сохранил лишь свое почетное название. И несмотря на это, фюрер решил проучить войска СС. Гиммлер по его поручению вылетел в Венгрию, чтобы отобрать у этих частей нарукавные нашивки. Генералы из сухопутных войск страшно этому рады: такой удар для их конкурентов! Войска СС в Венгрии не только не сумели осуществить собственное наступление, но и отступили, а частично даже разбежались. Плохое качество человеческого материала проявило себя здесь самым неприятным образом.

Фюрер все еще придерживается мнения, что кризисное развитие на Западном фронте является результатом предательства наверху. В Трире подвела та же армия, которая уже показала свою слабость под Авраншем. Правда, ее командный состав сильно изменился, однако старый дух в ней еще жив. Иначе не объяснишь, почему столь прочную систему мощных долговременных укреплений вокруг Трира оставили без боя. Эту долговременную оборонительную позицию сдали по причинам, которые сегодня звучат прямо-таки по-детски: якобы хотелось сражаться на открытой местности, потому что там-де удобнее маневрировать, и т. п. И эти соображения высказывались совершенно серьезно. Сейчас уже видно, насколько ошибочными они были. Фюрер буквально неистовствует по поводу этого предательства. Но он пока еще не знает, в каком звене пошли на эту измену. Он полагает, что это произошло в ставке главнокомандующего немецкими войсками на западе.

В сущности, только плацдарм противника на Нижнем Рейне был создан с военной точки зрения по правилам, то есть в результате боевых действий, значит, там, где наши войска оказывают сопротивление, англо-американцы не могут маршировать по нашей стране так, как хотят. Прочие плацдармы в большинстве своем уже не находятся в пределах нашего возможного контроля. В чем бы ни заключалась причина всего этого — в падении морального духа или в предательстве, — теперь не время выяснять ее, а надо констатировать факты, ибо нация оказалась в смертельной опасности, и нам нужно поступать соответственно. То, что противник сумел продвинуться до Вюрцбурга, кажется фюреру совершенно необъяснимым.

…фюрер подчеркивает правильность позиции, которую я вопреки всем занимал в вопросе о выходе из Женевской конвенции. Все прочие высказались тогда против выхода. Но, по сути дела, о них следует говорить как о просто одичавших от страха бюргерах, которые не понимают революционных принципов ведения войны и потому неспособны ее поддержать. Просто страшно видеть фюрера — величайшего революционера — в окружении подобных посредственных личностей. Он подобрал себе такое военное окружение, которое подвергается постоянным нападкам со всех сторон. Он и сам-то называет Кейтеля и Йодля папашками, которые устали и израсходовали себя настолько, что в нынешней тяжелой обстановке уже не способны ни на какие действительно большие решения.

Я подробно излагаю фюреру свою мысль о том, что в 1934 году мы, к сожалению, упустили из виду необходимость реформирования вермахта, хотя для этого у нас и была возможность. То, чего хотел Рем, было, по существу, правильно, разве что нельзя было допустить, чтобы это делал гомосексуалист и анархист. Был бы Рем психически нормальным человеком и цельной натурой, вероятно, 30 июня были бы расстреляны не несколько сотен офицеров CA, а несколько сотен генералов. На всем этом лежит печать глубокой трагедии, последствия которой мы ощущаем и сегодня. Тогда как раз был подходящий момент для революционизирования рейхсвера. Этот момент из-за определенного стечения обстоятельств не был использован фюрером. И вопрос сейчас в том, сумеем ли мы вообще наверстать то, что было нами тогда упущено. Я очень в этом сомневаюсь. Но в любом случае такую попытку следует предпринять.

Конечно, нам сейчас не до мероприятий, рассчитанных на дальний прицел: мы должны делать то, что велит нам текущий момент, а с этой точки зрения самым необходимым мне представляется требуемая мною речь фюрера. Поначалу фюрер не хочет и слышать об этом, потому что в данный момент он не может сказать ничего положительного. Но я настаиваю до тех пор, пока он в конце концов не соглашается с моим предложением. Да я и не могу отступать в этом вопросе. Я считаю своей обязанностью перед нацией настаивать на том, чтобы фюрер призвал народ к борьбе за существование. Я обращаю внимание фюрера на то, что 15-минутного выступления по радио будет вполне достаточно. Я знаю, что эта речь будет очень трудной. И все-таки фюрер сможет привести в ней несколько положительных моментов, особенно связанных с предполагаемым развитием войны в воздухе. В этой сфере фюрер возлагает очень большие надежды на наши новые истребители. Он снова рассказывает мне обо всем процессе развития ВВС, который я и без того хорошо знаю, поскольку он уже не раз говорил о нем. Кризис в военной авиации обусловлен сугубо техническими причинами, и вина за это падает на Геринга. Но сегодня фюрер склонен в известной мере оправдывать Геринга: тот, по его словам, технически недостаточно грамотен, чтобы суметь вовремя разглядеть тенденции развития авиационной техники. Кроме того, его собственный главный штаб без зазрения совести обманывает его. А сейчас этот самый штаб обманывает и фюрера, например в отношении скорости новых истребителей, подсовывая ему совершенно неверные цифры. Но теперь фюрер будет жесточайшим образом наказывать за каждую ложь в важных военных вопросах. Он будет беспощадно вмешиваться во все дела и даже в организационные вопросы ВВС.

Как я уже отмечал, фюрер склонен сейчас выискивать какое-то оправдание Герингу. Я нахожу это абсолютно неприемлемым. Просто смешно проявлять теперь понимание к человеку, который довел рейх до подобного смертельного кризиса. Он отвечает за наше крушение и даже уже только исторической справедливости ради обязан сделать из этого вывод. То, что он совершил это бессознательно, не играет никакой роли. Не хватало бы еще, чтобы он действовал сознательно, навлекая на рейх смертельную угрозу.

На наши новые самолеты-истребители теперь вместо летчиков-истребителей сядут наши пилоты бомбардировочной авиации. Они гораздо храбрее, порядочнее и не столь изнежены. Фюрер связывает все свои надежды с использованием этих новых реактивных самолетов. Противник не сможет противопоставить им в воздухе ничего существенного, поскольку реактивные самолеты противника, базирующиеся в Англии, из-за нехватки горючего не будут в состоянии действовать в воздушном пространстве Германии. Сверх того, фюрер решительно намерен коренным образом переформировать наши ВВС. Он не считает, что моральный дух наших ВВС упал настолько, чтобы его нельзя было снова поднять. Наши летчики просто устали морально, потому что им пришлось летать на немыслимо плохих машинах, из-за чего они оказывались во много раз слабее противника.

Часть вины за то, что мы все еще производим эти старые, никому не нужные машины, уступающие в тактико-техническом отношении самолетам противника и не приносящие нам никакой пользы, несет также Шпеер.

Шпеер в большей мере художественная натура. У него, конечно, большой организаторский талант, но политически он слишком неопытен, чтобы в это кризисное время на него можно было целиком положиться. Фюрер страшно негодует по поводу последних соображений, которые представил ему Шпеер. Шпеер поддался уговорам своих промышленников и теперь постоянно утверждает, что у него просто руки не поднимутся, чтобы перерезать пуповину, питающую немецкий народ. Это могут сделать только наши противники. Он же, по его словам, такую ответственность на себя не возьмет.

…фюрер решил не отдавать противнику ничего из нашего военно-промышленного потенциала, ибо иначе это будет в кратчайшее время использовано против нас. Утверждение, что мы не имеем права брать на себя ответственность за разрушение нашего военно-промышленного потенциала, — чистейшая чепуха. История нас оправдает, если мы выиграем войну, но откажет нам в оправдании, если мы ее проиграем, причем безразлично, по какой причине случится то или иное. Мы должны нести ответственность и обязаны быть достойными ее.

Шпеер также был в числе тех, кто выступал против выхода из Женевской конвенции. Правда, среди них был и Борман. Сейчас Борман тоже далеко не в лучшей форме. В частности, по вопросу о радикализации наших методов ведения войны он занял совсем не ту позицию, какой я от него, собственно, ожидал.

Как я уже подчеркивал, этих людей следует считать наполовину бюргерами. Может быть, они и мыслят по-революционному, но действуют далеко не так. Теперь же к власти нужно привести революционеров. Я обращаю на это внимание фюрера, однако фюрер говорит мне, что в его распоряжении очень немного таких людей. Меня страшно угнетает наша военная осечка на западе. Прямо-таки позорно, что, например, Кёльн продержался какой-то час и тут же капитулировал. Фюрер ставит это в вину вермахту, но, конечно же, и политическое руководство должно нести за это часть вины.

Провалы в авиации тоже можно отнести за счет наличия в ней бюргерских элементов. Да и у самого Геринга скорее бюргерская, чем революционная, мораль.

Но все это только "вопросы на полях" для будущего. Сегодня эти принципиальные проблемы решить еще нельзя; нужно радоваться уже тому, что удается пережить нынешний день и как-то дожить до завтрашнего

Я еще раз пытаюсь убедить фюрера скорее подготовить речь. Я не отступаю перед его возражениями. Я докладываю ему о состоявшемся сегодня утром в моем министерстве совещании, в результате которого настроение и выдержка у всех сотрудников поднялись так, как я не мог себе и представить. Я снова напоминаю, как поступали Черчилль и Сталин, когда их страны оказывались в кризисном положении. Фюрер полностью соглашается и твердо решает по возможности быстрее выступить с речью. Я призываю всех окружающих его людей продолжать напоминать ему, чтобы он действительно это сделал.

Вероятно, соответствует истине, что, как заявляют американские агентства печати, противник овладел мостами через Майн из-за предательства. Среди наших руководящих лиц на Западном фронте действительно есть такие элементы, которые хотели бы как можно скорее прекратить войну на западе и поэтому прямо или косвенно играют на руку Эйзенхауэру.

Американская пресса во главе с ни кем иным, как еврейским журналистом Липпманом, также заявляет теперь, что Германию практичнее не разрушать, что нужно позволить немецкому народу сохранить определенный жизненный уровень даже после военного поражения

Тем временем Рузвельту удалось вовлечь в войну последнее южноамериканское государство — Аргентину. Основания для объявления нам войны Аргентиной более чем ничтожны. Войну аргентинцы начинают против Японии как главного врага Южной Америки и добавляют при этом, что война должна быть объявлена и Германии, поскольку Германия в союзе с Японией.

Интересно сообщение, полученное нами из ставки дуче. Оно сводится к тому, что для папы важно побыстрее получить немецкие условия мира для возможных переговоров с западными союзниками. Фюрер отказывается последовать этому призыву, он называет это послание абсолютной чепухой. В настоящий момент и при сложившейся обстановке на фронтах не может быть и речи о каких-то мирных переговорах. Каким бы ни был я сторонником подобных действий, позволяющих не доводить дело до крайности и найти какие-то пути выхода из войны, теперь я сознаю, что мы прежде всего обязаны остановить наши отступающие войска на западе.

В вопросе о новой налоговой системе единства мнений, как и следовало ожидать, не достигнуто. Имперское министерство финансов упорно настаивает на своем налоге на предметы потребления. Но этот антисоциальный налог не должен и не может быть принят. Мы должны добиться повышения подоходного налога и таким путем наверняка придем к желательному результату. В любом случае нельзя под давлением промышленно-торговых кругов сползать на ложный путь.

Положение на западе характеризуется падением морального духа как среди гражданского населения, так и среди войск. Это для нас серьезная угроза, поскольку ни народ, ни войска, не желающие больше сражаться, уже нельзя спасти никаким увеличением количества оружия или числа солдат. В Зигбурге, например, у городской военной комендатуры состоялась демонстрация женщин, которые требовали сложить оружие и капитулировать. В докладе, представленном мне подполковником Бальцером после его возвращения с запада, также обращается внимание на эту общую тенденцию. Весь смысл доклада сводится к тому, что на западе началась исключительно серьезная деморализация, что огромная масса разрозненных и дезорганизованных частей и подразделений двинулась на восток, что поезда, идущие в восточном направлении, забиты вооруженными солдатами, что о каком-либо сплошном и прочном фронте нечего и говорить, что теперь на запад эпизодически направляются в пешем строю лишь части фольксштурма, тогда как регулярные войска уходят на восток.

Действительно, выходит, что моральный дух на западе сейчас еще ниже, чем он был в свое время на востоке. Думаю, это объясняется в первую очередь тем, что наши солдаты и население ожидают от англо-американцев более гуманного обращения, чем от большевиков.

Мне принесли одно эссе Черчилля о фюрере, написанное в 1935 году. Это эссе чрезвычайно характерно для Черчилля. В нем он выражает свое истинное восхищение личностью и достижениями фюрера, но при этом подчеркивает, что только от его дальнейших шагов — это говорится с позиций 1935 года — будет зависеть, сумеет ли он сохранить свое место в истории.

Японцы в Берлине — даже в стенах собственного посольства — охвачены пораженческими настроениями. Тем не менее они подталкивают нас к дальнейшему сопротивлению, руководствуясь старым правилом, в соответствии с которым каждого врага, которого убьем мы, уже не придется убивать им, японцам.

Бывший до сих пор итальянским послом в Берлине Анфузо назначен статс-секретарем по иностранным делам. Анфузо — довольно колоритная личность. Истинные фашисты считают его сторонником Бадольо. Правда, нам по этому поводу не следует особенно тревожиться. Фашизм и социал-фашистская республика сейчас настолько слабы, что, в общем, безразлично, кто в кабинете Муссолини занимает отдельные министерские посты.

В США сейчас взят более резкий тон в вопросе о Румынии. Правда, Советы еще никак на это не реагируют. Но американцы, по-видимому, думают, что по причине своих военных успехов на Западном фронте они могут позволить себе уже теперь сделать выпад против Советов.

Ставки на ценные немецкие бумаги резко повысились. В деловых кругах Уолл-стрита ожидают огромных барышей от сделок с разгромленным и опустошенным Европейским континентом.

Мне доставили обширные материалы для организации астрологической, или спиритической, пропаганды, в частности так называемый гороскоп Германской республики от 9 ноября 1918 года и гороскоп фюрера. Оба гороскопа совпадают самым поразительным образом. Я могу теперь понять, почему фюрер запретил заниматься подобными не поддающимися контролю вещами.

Разногласия во вражеском стане в связи с предстоящей конференцией в Сан-Франциско приняли уже значительные масштабы, особенно по вопросу о числе голосов. Кремль требует для СССР трех голосов — для различных частей своей империи. Советы явно намерены загнать англо-американцев в угол и вовсе не рады предстоящей конференции в Сан-Франциско. Они знают, что там должны приниматься важные решения, в частности по вопросам, отложенным в Ялте. В Москве все еще не принято никаких решений по поводу преобразования польского правительства. Кремль затягивает дело сверх всякой меры, и теперь возникает вопрос, каким образом вообще польское правительство будет представлено в Сан-Франциско. Создастся удивительно гротескное положение, если Польша, которая вообще начала эту войну, не будет иметь в Сан-Франциско ни места, ни голоса. В Москве же, разумеется, весь интерес сводится к тому, чтобы затянуть дело подольше, не допуская при этом открытого конфликта с Рузвельтом и Черчиллем. Но американцы так просто не дают себя провести. Они заявляют, что у них еще до начала конференции в Сан-Франциско должна быть ясность по вопросу о Польше, что поляки должны при всех обстоятельствах получить представительство в Сан-Франциско. Если же до тех пор не будут найдены решения, то в известной мере это может послужить поводом для пересмотра отношений внутри коалиции наших противников.

Католическая пресса в Англии идет еще дальше, допуская резкие выпады против большевизма; первую скрипку здесь играет "Католик геральд". Этот орган печати говорит таким языком, что и немецкая пресса не нашла бы лучшего.

Шпеер дважды был у фюрера для обсуждения с ним хода осуществления чрезвычайной программы вооружений. При этом между ними произошло драматичное столкновение по поводу политических взглядов Шпеера. Фюрер предъявил Шпееру серьезные претензии относительно того, что он слишком угодничает перед промышленниками и защищает тенденции, несовместимые с национал-социалистскими представлениями о войне. Шпеер не возражал; и все же ему удалось настоять на том, чтобы фюрер согласился смягчить свой последний указ о разрушении наших промышленных объектов в областях, оккупируемых англо-американцами; теперь разрешается просто выводить объекты из строя, не разрушая их, если это тоже ведет к желаемой цели, и запрещается разрушать и выводить из строя военно-промышленные предприятия — даже при большой угрозе, — если производство военной продукции на них может быть продолжено.

Фюрер сейчас вместе со Шпеером занимается переориентацией предприятий, производящих вооружение. Нам надо нацелиться на производство такой военной техники, которая требует меньше стали и, следовательно, меньше угля. Фюрер крайне раздражен тем, что эту работу ему приходится делать в основном самому. Даже в министерстве вооружений он, по его словам, не находит нужной поддержки. Шпеер, оказывается, совсем не такая уж сильная личность, за которую он раньше себя выдавал; Заур энергичнее и лучше владеет искусством импровизации.

Фюрер обещает мне быстрейшим образом выступить с обращением по радио к немецкому народу. Я несколько сомневаюсь теперь в том, что он действительно намерен выступить в обозримом будущем. У фюрера сейчас появился какой-то совершенно непонятный мне страх перед микрофоном. Хотя он и понимает, что было бы неверно теперь оставить народ без такого обращения, но, к сожалению, служба СД после его недавнего выступления доложила ему, что в народе его речь критиковалась, что он будто бы не сказал ничего существенно нового. А он и действительно не может сообщить народу ничего нового. Уже о чем-то говорит сам факт, что фюрер заявляет о необходимости сообщить в своей речи нечто существенное, а пока у него для этого нет предпосылок. Я возражаю, обращая его внимание на другую сторону дела и указывая, что народ ожидает от него хотя бы какого-то сигнала.

Обстановка на Восточном фронте, естественно, тоже доставляет фюреру много неприятностей. Он придерживается мнения, что все это в большой мере результат попустительства Гудериана. У Гудериана нет твердости в характере. И он слишком нервный. Эти свои недостатки он обнаружил, командуя войсками и на западе, и на востоке. На Восточном фронте в критическую зиму 1941/42 года он самовольно начал отступление и тем самым привел в расстройство весь фронт. Когда Гудериан стал отходить, за ним последовали Кюхлер и Гёпнер. Таким образом, вину за серьезный кризис на Востоке зимой 1941/42 года следует записать на счет Гудериана. Генералы сухопутных войск тогда совсем потеряли голову: они впервые оказались перед лицом такого кризиса, а до этого знавали только победы. Вот они и решили отступать вплоть до границ рейха. Фюрер снова описывает мне свой драматичный разговор с Кюхлером, когда тот предложил ему отвести войска назад, бросив всю тяжелую технику, и, если нужно, отступить до самой границы рейха. Если бы мы это сделали, то война закончилась бы, вероятно, еще зимой 1941/42 года.

…все действия на западе, видимо, рассчитаны противником на то, чтобы убедить самого себя в возможности скорой военной победы над нами. Хотя и верно, что противник не отваживается на серьезное кровопролитие, но, наталкиваясь на сопротивление, он всякий раз использует свою авиацию, которая просто превращает район сопротивления в пустыню. Я уже неоднократно отмечал, что наш народ не испытывает перед англо-американцами такого страха, как перед Советами; наоборот, многие радуются их приходу, считая, что тем самым немцы будут защищены от Советов. Жители левобережных районов Рейна, безусловно, проявили очень слабую политическую выдержку. Они были деморализованы продолжительными вражескими бомбардировками и теперь бросаются в объятия англо-американцев — иногда с воодушевлением, а иногда все-таки не без внутреннего сопротивления. Частично, по крайней мере в некоторых городах и деревнях, население даже активно выступает против наших войск, если те оказывают сопротивление противнику, что, разумеется, действует на войска крайне угнетающе. И в самом деле, сегодня, конечно, уже нельзя говорить о сколько-нибудь существенном общем сопротивлении. Правда, кое-где еще держатся отдельные группки, но они, естественно, не имеют никакого значения для продолжения военных операций.

…население встречает англо-американцев с белыми флагами и нередко в деревнях и городах происходит нечто вроде торжественных встреч. Партия преждевременно оставила города и деревни. А население теперь начало заниматься грабежом.

…в Лондоне постоянно твердят о необходимости создать предпосылки для того, чтобы предложить Германии самые жесткие условия мира. То и дело там высказывается опасение, что наше отступление на Западном фронте продиктовано некими высшими соображениями, что мы будто бы имеем намерение объединить свои войска, сражающиеся как на западе, так и на востоке, чтобы вместе с большевиками начать общую борьбу с нашим и их врагом — англо-американцами. Это может создать определенные возможности для конфликта, особенно если принять во внимание, что именно сейчас политические мотивы кризиса начинают приобретать исключительно угрожающий характер и большие масштабы. "Манчестер гардиан" заявила, что в преддверии конференции в Сан-Франциско у союзников не наблюдается ни малейших признаков единства. Под нажимом общественности Стеттиниус вынужден раскрыть суть заключенного в Ялте тайного соглашения, согласно которому Советскому Союзу по требованию Сталина должны предоставить три голоса. Это тайное соглашение вызвало самую резкую критику со стороны общественности США. В полдень пришло сенсационное сообщение о том, что при сложившихся обстоятельствах конференция в Сан-Франциско должна быть отложена. Сталин сейчас, очевидно, не испытывает никакого желания пускаться в долгие дебаты с англо-американцами. Он оправдывает это тем, что Молотова в настоящий момент нельзя послать в Сан-Франциско, поскольку он должен участвовать в совещаниях по разработке советского бюджета. Это несколько циничное заявление, безусловно, вызовет в Лондоне и Вашингтоне соответствующую реакцию. В Лондоне пытаются объяснить возникновение этой дилеммы тем, что, мол, Германия уже находится на грани катастрофы и потому-де сейчас нельзя отвлекаться на конференцию в Сан-Франциско. Действительная же причина вероятного переноса конференции — это, конечно, политический кризис в лагере наших врагов.

Сталин считает нынешний момент вполне подходящим для того, чтобы сменить тон в разговоре с англо-американцами на более жесткий и довести кризис во вражеской коалиции до крайнего предела.

В течение дня обстановка на западе продолжает осложняться. Военные совещания у фюрера заняли более четырех часов. Фюрер исключительно недоволен тем, что мероприятия, которые он распорядился провести, все еще не помогли улучшить обстановку. Он подолгу ведет телефонные переговоры с отдельными командующими армиями на Западном фронте, заклинает их сделать все, чтобы хоть где-нибудь остановить противника, и объясняет, что сейчас поставлено на карту в целом.

В роли перевоспитателей немецкого народа собираются выступать американцы. Они хотят закрыть немецкие школы и взять в свои руки организацию образования и воспитания немцев. Кроме того, предполагается осуществить план Моргентау, по которому Германия должна быть превращена в сплошное картофельное поле и ко всему прочему немецкий народ должен будет в принудительном порядке отправлять своих подлежащих воинской повинности молодых людей в качестве рабочего скота в страны противника, а также выплачивать репарации.

Циничные угрозы противника не поддаются описанию. Но разве это волнует Рузвельтов и Черчиллей? Они сейчас на вершине военного триумфа и считают, что могут позволить себе не обращать внимания на соображения человеческого разума.

Правда, их горячие головы несколько остужает своим поведением Кремль.

Со своей стороны и Советы сейчас пытаются накопить достаточно козырей с помощью военных успехов. Так же как англо-американцы на западе, они быстро продвигаются по венгерской территории. Их войска уже пересекли большую часть австрийской границы и находятся на подступах к Грацу. Сталин, по-видимому, поставил перед Красной Армией цель овладеть к 25 апреля Веной, Прагой и Берлином. Значит, в ближайшие недели нам надо готовиться к чему-то еще более трудному.

Что касается Праги, то она является объектом устремлений одновременно и для англо-американцев, и для Советов. Правда, Советы уже подготовили себе здесь почву в политическом отношении. На днях Бенеш был в Москве. Он уже формирует новое правительство и готов переселиться в Богемию или Моравию. Он уже выехал из Москвы.

Надежды на успех конференции в Сан-Франциско и даже время ее открытия теперь, кажется, стали исключительно неопределенными. Сенатор Ванденберг, которого Рузвельт назначил одним из своих делегатов на эту конференцию, резко выступил против притязаний Москвы в отношении условий проведения Сан-Франциской встречи. У него была беседа с Рузвельтом, в ходе которой тот наконец раскрыл некоторые из тайных соглашений, заключенных в Ялте. Эти соглашения неимоверно взбудоражили и без того разгоряченную американскую общественность, вызвав в США основательную сумятицу в политических дебатах. Теперь хотят повысить весьма малые шансы на успех конференции в Сан-Франциско, решив предпослать ей совещание пяти держав. На этом совещании "пятерки" должны встретиться министры иностранных дел держав противника. Но и с этим предложением Сталин ни в коей мере не согласен. Дело зашло столь далеко, что даже такая серьезная газета, как "Таймс", уже пишет о явном кризисе. Она бросает Сталину упрек в том, что он отвергает предлагаемую западными державами систему безопасности, противопоставляет себя новому союзу народов, стремится к заключению двусторонних договоров, что лишь приближает мир к третьей мировой войне. "Таймс" полагает, что из-за этого могут возникнуть исключительно большие трудности, которые вряд ли удастся преодолеть.

В Москве же хладнокровно заявляют, что три голоса, которые Советский Союз требует для себя на конференции в Сан-Франциско, обещаны на Ялтинской конференции Рузвельтом и Черчиллем вместе. Следовательно, в действительности конференция в Ялте закончилась совсем не так, как это нам пытались внушить в официальном коммюнике. Американская общественность этим страшно раздосадована и теперь в самых резких тонах нападает на политику Кремля, возлагая на Сталина ответственность за все происшедшее.

Я убежден в том, что эти политические разногласия можно очень быстро разжечь до пламени, особенно если они не будут постоянно приглушаться военными успехами противной стороны. Но как это осуществить, принимая во внимание тот факт, что Рузвельт изо дня в день может публиковать все новые сообщения о победах на фронте? Так, к примеру, американцы только что высадились на острове Окинава. Разумеется, при этом они понесли немалый урон, но кого это теперь волнует? В их руках сейчас настолько огромный потенциал, что они вполне могут себе позволить подобные несоразмерные потери как угодно долго.

У наших гаулейтеров на западе и на востоке укоренилась дурная привычка: после потери своих гау они пытаются защитить себя при помощи пространных докладных записок и доказать, что они в этом совершенно неповинны. Такую докладную записку представил теперь Гроэ. Она совершенно неубедительна. Несмотря на торжественные заверения, Гроэ не защищал своего гау. Он покинул его еще до эвакуации гражданского населения, а теперь разыгрывает из себя большого героя.

Поведение наших гаулейтеров и крейслейтеров на западе привело к значительному подрыву доверия к ним населения. Население верило в возможность того, что наши гаулейтеры будут сражаться в своих гау и, если необходимо, сложат там свои головы. Этого отнюдь не произошло. В результате влияние партии на западе в значительной мере ослаблено.

Гроэ жалуется на чрезвычайно запутанную субординацию в вермахте. Но у него было достаточно власти, чтобы самому вмешаться и помочь устранить недостатки. И в том, что для отражения вражеского наступления не хватало солдат, он тоже частично виноват, ибо должен был помочь прочесать тылы с целью мобилизации тех, кто уклоняется от военной службы. Он также располагал достаточной властью, чтобы задержать многочисленных дезертиров, как это уже было на Рейне. Короче говоря, ни вермахт, ни партия не смогут доказать вину друг друга в катастрофе: оба в полной мере ответственны за нее.

…население Франкфурта показало себя чрезвычайно трусливым и покорным. Противник публикует об этом сообщения, вызывающие краску стыда. Вступившие во Франкфурт американцы были встречены массовыми демонстрациями и лозунгами: "Давайте расцелуемся и будем добрыми друзьями!" Целоваться-то американцы наверняка согласятся — особенно с франкфуртскими женщинами, но что касается призыва стать добрыми друзьями, то время терпит. И все-таки от таких сообщений просто тошнит. А чему удивляться, когда Шпренгер еще до того, как противник показался на горизонте, смылся из Франкфурта и бросил город на произвол судьбы?

Из гау Везер-Эмс я получил донесение, по содержанию подобное всем сообщениям, поступающим с запада. Оказывается, в этом гау такая же картина деморализации. Солдаты расхаживают неорганизованными группами, частично побросав оружие. Они подрывают дух и гражданского населения этого ray, в общем упорного и способного сопротивляться. Моральному состоянию народа наносится здесь большой урон. Иногда эти группы солдат даже занимаются грабежом. Их лозунг — "Домой к матерям!". В этих прискорбных делах особенно отличаются представители авиации, о чем приходится говорить снова и снова. Правда, отряды фольксштурма и гитлерюгенда заняли оборонительные сооружения, но они в значительной части не имеют оружия, так что от них нельзя ожидать слишком многого. Руководитель отдела имперской пропаганды Зайффе настоятельно просит передать в его распоряжение отряды полевой жандармерии, чтобы с их помощью задерживать деморализованных, бегущих с фронта солдат.

Конференцию в Сан-Франциско почти повсюду сбрасывают со счетов. Надеются заменить ее новой тройственной встречей. Правда, еще не знают, готов ли к ней Сталин. Сталин обращается с Рузвельтом и Черчиллем как с глупыми мальчишками, и остается только надеяться, что такого рода провокационное поведение переполнит наконец чашу терпения в западном лагере наших врагов.

В конференции в Сан-Франциско изъявили желание участвовать евреи. Главное в их требованиях сводится к тому, чтобы запретить антисемитизм во всем мире. Евреев вполне бы устроило, чтобы после ужасающих преступлений, совершенных ими против человечества, человечеству теперь запретили бы даже думать об этом.

В протекторате в настоящее время пока спокойно. Чехи не собираются присоединяться к партизанскому движению. Разумеется, вся чешская общественность со дня на день ожидает поражения Германии.

Относительно обороны Вены фюрер отдал свой самый строгий за всю войну приказ. Наши солдаты должны держаться твердо все как один, а того, кто покидает позиции, надлежит расстреливать. Есть надежда, что таким путем можно будет совладать с критической обстановкой в районе Вены.

На западе теперь, по мнению фюрера, также пробил решающий час. Фюрер неустанно побуждает генералитет оказывать сопротивление и использовать все средства для переброски свободных войсковых частей на запад.

При обсуждении положения в этот вторник фюрер уже больше не ругает так генералитет. Он сейчас прилагает все силы к тому, чтобы снова поднять дух своих военных соратников, внушить им мужество и пробудить у них уверенность в отношении дальнейшего развития событий.

[Записи от 5, 6 и 7 апреля 1945 года отсутствуют]

8 апреля 1945 года, воскресенье (извлечение – ред.)

Министерство иностранных дел активно действует теперь как в Швейцарии и Швеции, так и в Испании. Но результаты убийственны. С Англией в данный момент ничего нельзя сделать. Британская политика, которую направляет Черчилль, отличается полной несговорчивостью. Черчилль вбил себе в голову идею о необходимости разрушить германский рейх и уничтожить немецкий народ. Здесь, следовательно, нет ни малейшей лазейки. Согласно наведенным справкам, скорее можно кое-чего добиться от США при условии предоставления им возможности экономической деятельности в Европе. Рузвельт далеко не так недоступен, как Черчилль. Разумеется, требуется еще ряд предпосылок, чтобы завязать разговор с США. Наиболее благоприятные результаты дали зондажи с целью выяснения позиции Советского Союза. Однако Советский Союз требует Восточную Пруссию, а это требование, конечно, невыполнимо.

Вообще Кремль чувствует себя теперь на высоте положения. Расторжение Советами пакта о дружбе с Японией встречено с одобрением в США. Это был чрезвычайно ловкий тактический ход Сталина, с помощью которого он парализует деятельность [американской] внутриполитической оппозиции, выступающей против Рузвельта. Кроме того, он намерен вмешаться в восточноазиатский конфликт, чтобы, когда придет время, ловить там рыбку в мутной воде. Как далеко он теперь идет, видно из статьи в "Известиях", в которой содержатся очень острые нападки на Японию и ее разбойничью политику. Таково начало, и в основном известен и конец. Во всяком случае, Рузвельт может быть очень доволен помощью, которую ему оказывает сейчас Сталин.

На имперской конференции в Лондоне чрезвычайно мрачную речь произнес Смэтс. В конференции в Сан-Франциско он видит последний шанс для цивилизованного человечества. Если конференция потерпит неудачу, тогда-де будет обречено на гибель то, что мы понимаем под культурным человечеством. Неотвратимым следствием будет катастрофа всего человечества, масштабы которой трудно себе представить. Третья мировая война будет вестись новым, еще более опустошительным оружием. То, что останется от человечества, будет, по словам Смэтса, недостойно жизни и нежизнеспособно.

Вообще можно констатировать, что великодержавная политика Кремля все больше беспокоит руководящие круги в Лондоне и Вашингтоне. В Лондоне уже заявляют, что если Кремль решит продолжать эту политику, то перед миром откроются ужасные перспективы, которые полностью затмят военные успехи. Но эти соображения, по крайней мере на время, перекрывает в Вашингтоне ловкий ход Сталина в отношении Токио. Японцы очень обескуражены этим. Они утешают себя мыслью, что японо-советский договор действителен еще до апреля 1946 года; однако это слабое утешение.

Кстати, советская пресса опровергает слухи о сепаратных мирных переговорах между Москвой и Берлином, хотя и высказывается на эту тему мягче, чем можно было ожидать. И здесь Сталин хочет держать все двери открытыми.

События в районе Венгрии и Австрии развиваются очень неудачно. Приказ о снятии нарукавных повязок в покрывших себя славой дивизиях СС произвел убийственное впечатление. Многие офицеры СС с горя застрелились. Это очень трагично и может вызвать слезы. Я за строгие и жесткие порядки у нас на войне, но и за то, чтобы они действовали везде. Офицеры СС не хотят и не могут понять, почему ужаснейших бездарей в нашей авиации, виновных в конечном счете в том, что сожжена дотла почти вся территория рейха, не наказывают, а эти дивизии СС, всегда прославлявшие свои знамена, так жестоко наказаны за единственную неудачу.

Положение с эвакуацией по-прежнему критическое. На западе она практически неосуществима. Приказ фюрера, как я и предвидел, выполнить совершенно невозможно. Как вообще можно эвакуировать людей из областей, лежащих в глубоком тылу и имеющих высокую плотность населения? К тому же вообще уже неизвестно, где размещать этих людей. Поэтому проблема эвакуации на западе молчаливо свертывается. На востоке дело, конечно, обстоит несколько по-иному. Встает также вопрос, следует ли эвакуировать Вену. Как мне представляется, венское население не проявляет никакого желания покидать город.

В Берлине-Рансдорфе впервые с начала войны произошли небольшие беспорядки. 200 мужчин и женщин ворвались в две булочные и взяли себе хлеба. Я сейчас же решаю принять жесткие меры против этого, ибо такие симптомы внутренней слабости и зарождающегося пораженчества ни при каких обстоятельствах не могут быть терпимы. Хотя снабжение продуктами питания сейчас далеко от совершенства, никоим образом нельзя мириться с подобными эксцессами, ибо, если они повторятся, мы так или иначе погибнем, поэтому я требую, чтобы дело о зачинщиках беспорядков было тотчас же рассмотрено в военно-полевом суде Берлина.

На востоке критической точкой является район Вены.С юго-запада противник продвинулся вплоть до городской черты Вены. Он находится у Санкт-Пёльтена. Юго-восточная часть Вены в значительной мере уже в его руках. Еще большую тревогу вызывают политические события, начавшиеся в Вене. В прежних красных предместьях города возникли бунты таких масштабов, что Ширах был вынужден с помощью просить войска взять его под защиту.

Само собой разумеется, не следует слишком драматизировать венские события, речь, конечно же, идет о сброде — именно он устраивает восстания, — и этот сброд нужно уничтожать. Но доводить дело до этого не было нужды. В Берлине о том же свидетельствуют события в Рансдорфе. Дело о зачинщиках будет слушаться во второй половине дня в Верховном народном суде. Трое зачинщиков — мужчина и две женщины — будут приговорены к смертной казни. У одной из женщин есть серьезные смягчающие обстоятельства, так что я решусь на ее помилование. Двух других приговоренных к смертной казни я прикажу ночью же обезглавить. Полагаю, это подействует весьма отрезвляюще. Во всяком случае, я считаю, что в ближайшее время в Берлине не будут больше грабить пекарни. Так нужно действовать, если хочешь поддержать порядок в многомиллионном городе. А порядок есть предпосылка продолжения нашего сопротивления.

Положение на фронте в этот день такое, какого еще не было. Мы фактически потеряли Вену. Противник осуществил глубокие вклинения в Кёнигсберге. Англо-американцы находятся на подступах к Брауншвейгу и Бремену. Короче говоря, если посмотреть на карту, то можно увидеть, что рейх тянется узкой длинной кишкой от Норвегии до озера Комаккьо. Мы потеряли области, имевшие важнейшее значение как источники продовольствия и центры военной промышленности.

Американские бомбардировщики снова совершили массированный налет на японскую столицу Токио. Кажется, эти налеты очень сильно действуют на моральный дух японцев: они стали теперь очень робко вести себя как по отношению к Советам, так и по отношению к англо-американцам. Например, в одном японском заявлении можно прочесть, что японцы никогда не делали Советам ничего плохого и что создать новый порядок в Европе — задача Советов, а сделать то же в Восточной Азии — задача Японии. Полно глубокого смысла то, что о нас в этом табеле о рангах совершенно забыли. Складывается впечатление, что японцы в какой-то мере утратили свое традиционное спокойствие и чувство уверенности.

В состав нового японского правительства, возглавляемого Судзуки, вошли малоизвестные люди. Если бы мы в конце концов потеряли еще и Японию и оказались в одиночестве, то это было бы для нас жесточайшим ударом в войне.

Пока не будут известны дела нового японского кабинета, я, во всяком случае, не буду питать особых надежд.

Первые операции наших истребителей таранного боя не привели к ожидаемому успеху. Это объясняют тем, что соединения вражеских бомбардировщиков шли небольшими группами и с ними пришлось вести борьбу поодиночке. Кроме того, из-за сильного заградительного огня вражеских истребителей нашим истребителям лишь в немногих случаях удалось осуществить таран.

Случай в Рансдорфе можно теперь считать полностью улаженным. Строптивых нужно обуздывать. Тем самым, как показывает опыт, всегда вызываешь симпатии тех, кто любит порядок, а их — подавляющее большинство.

Печальное сообщение поступило через агентство Юнайтед Пресс из Мюльхаузена в Тюрингии. Там попали в руки американцев находившиеся в соляных копях сотни тонн наших золотых резервов и, кроме того, огромные художественные ценности, в том числе скульптурный портрет Нефертити.

…величайшие ценности немецкого народа попали в руки противника. На основании справок, наведенных в управлении германских железных дорог, я узнал, что были приняты меры, хотя и недостаточно решительные, чтобы переправить прежде всего золото и художественные ценности из Тюрингии в Берлин, но — что примечательно — этому помешали пасхальные праздники. Представить только: германские железные дороги празднуют Пасху, а тем временем противник захватывает весь наш золотой запас — от этого можно прийти в бешенство! Будь я фюрером, я знал бы, что теперь делать. Но думаю, что виновных не привлекут к ответственности. Ведь в Германии, в общем-то, можно делать все, что хочешь. Нет сильной руки — нет и соответствующих мер против подобных преступлений, совершаемых теми, кто не выполняет своего долга.

http://www.erlib.com/%D0%99%D0%BE%D0%B7%D0%B5%D1%84_%D0%93%D0%B5%D0%B1%D0%B1%D0%B5%D0%BB%D1%8C%D1%81/%D0%94%D0%BD%D0%B5%D0%B2%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B8_1945_%D0%B3%D0%BE%D0%B4%D0%B0._%D0%9F%D0%BE%D1%81%D0%BB%D0%B5%D0%B4%D0%BD%D0%B8%D0%B5_%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D0%B8/0/