Великая экономическая битва нашей эпохи ведется сектором FIRE (Финансы, Страхование, Недвижимость) против промышленной экономики и потребителей. Цель – максимизация цен на активы и объемов задолженности по отношению к размеру прибыли, которую может получить промышленник, и заработной плате трудяги.

Растущие долги и цены на недвижимость следуют параллельно, поскольку цена активов зависит от того, сколько банки выдают в долг. Мечта кредиторов состоит в конечном счете в получении гарантии за счет всего общества: правительственной страховки от потерь на случай, когда заемщики не смогут расплатиться. Политическая проблема, возникающая здесь: как заставить правительство встать на сторону банкиров, а не заемщиков, при том, что вес последних значительно больше, когда дело доходит до избирательных урн. Баланс тут достигается пожертвованиями на избирательные компании: правительства «финансируются» и «приватизируются», превращая страны из демократий в олигархии. Цель банковской системы заключается в создании условий, при которых единственными проигравшими становятся клиенты, коим, предполагается, она служит: заемщики, домовладельцы и наемные работники «финансиализируются», а экономика деиндустриализуется. На самом деле, фанансиализация и деиндустриализация превращаются в синонимы. Трюк состоит в том, чтобы убедить избирателей, будто они становятся богаче, хотя на самом деле их загоняют в долговую яму, наряду с их сотрудниками, местным и федеральным правительством.

Некоторое время плохие долги можно превозмогать созданием еще больших долгов, гарантированных обществом, хотя даже "Уолл Стрит Джорнел" признает данную практику «социализмом для богатых»: прибыли приватизируются, зато убытки национализируются. Но когда это правительства вели себя иначе, взгляните на тысячи лет истории до первого употребления термина «социализм»? Так называемый «жилищный закон» от 30 июля 2008 создает поддержку ценам закладных, являющихся сегодня основным активом большинства банков и прочих финансовых институтов. В конечном счете, цена этих закладных поддерживается ценами на недвижимость, заложенную в качестве обеспечения. Пусть Алан Гринспен и радовался взлету цен на недвижимость как «созданию богатства», на самом деле это было создание долгов. Стоимость недвижимости падает, зато долги никуда не деваются.

Ключевой вопрос: чей баланс рухнет до отрицательных значений – задолжавших домовладельцев или банков, давших ссуды, которые не будут возвращены, а заодно с ними и финансовых институтов, купивших у банков эти «токсичные отходы» (к сожалению, значительная часть их оказалась пенсионными фондами)?

Финансовые пузыри на ранней стадии увеличивают цены активов быстрее, чем растет долг. Это позволяет финансовому сектору подкрепить веру в то, что залезть в долги – это лучший способ сделать экономику процветающей, ну, по крайней мере, выглядящей так, если принимать во внимание финансовые отчеты, а не жизненный уровень и рост производства в натуральных показателях. Живя сегодняшним днем, большинство не видит идущей финансовой войны, полагая, будто финансовый и промышленный сектора, труд и капитал вместе сражаются за экономический рост и благосостояние. Реальность же такова: существует противоречие между ростом производства и ростом финансового сектора; подобные противоречия легли в основу известного афоризма «каждое решение создает новую, непредвиденную проблему еще бОльшего масштаба, требуя новых решений, создающих новые проблемы, еще бОльшие и еще менее ожидаемые». Именно так и развивается общество, к лучшему или худшему, кризис за кризисом.

Обычно каждая сторона борется за собственные экономические интересы. И о таком успехе лучше не орать на всех углах: экстренная помощь финансистам, замаскированная под «жилищный закон», будто бы не является уступкой финансовым интересам. Не стоит признавать, что победа финансовой системы угрожает подтолкнуть дальше по дороге к банкротству экономику, возглавленную на этом пути государственным и местными бюджетами, частными и государственными пенсионными фондами. Проблемы возникают, когда кредиторы одерживают слишком очевидную победу.

Что же произошло? Ранним утром 30 июля президент Буш подписал закон, принятый Сенатом на специальной сессии в предыдущую субботу. Целью закона является восстановление цен на жилье в США до неподъемно высоких уровней, требующих от новых покупателей залезть в еще большие долги, дабы приобрести его. Вместо снижения уровня долга до более приемлемых значений, правительство само влезает в долги для гарантирования платежей по экспоненциально растущему долгу, который экономика в целом не может поддерживать, и который в принципе невозможно вернуть.

Новый «жилищный закон» (более честным было бы название «акт об экстренной безвозмездной финансовой помощи 2008») позволяет Казначейству и управляющим Федерального Резерва предоставить неограниченный кредит «Фанни Мэй» и «Фредди Мак», влить дополнительную ликвидность в Федеральную жилищную администрацию (FHA), для поддержки «рынка недвижимости». Этот эвфемизм спасения кредиторов от традиционной реакции на падение цен на собственность – отказа в выплате долгов и передачи кредиторам домов, находящихся в залоге. Идея заключается в замене плохих долгов, с которыми «попали» кредиторы, на долги государства, и сделать это надо до того, как цены рухнут еще на 25 %.

Новостью, попавшей на первые полосы и в заголовки прессы, стало предназначение данного акта «облегчению жизни 400 000 домовладельцев, борющихся за то, чтобы остаться на плаву, и стабилизации финансовых рынков». Настоящая цель: помощь борющимся банкам и институциональным инвесторам, которая вряд ли принесет пользу домовладельцам. Дефолты по ипотечным кредитам и лишение права их выкупа угрожает смести оценочную стоимость обеспечения ссуд, перепакованных и проданных американским пенсионным фондам, иным институциональным инвесторам и иностранным банкам – включая $1 триллион ценных бумаг «Фредди Мак» и «Фанни Мэй», находящихся в собственности иностранных центральных банков и суверенных фондов благосостояния.

Если пробиться через туман пиара и риторики становится очевидно: реальное значение столь необходимых кредиторам мер – то, что рост финансирования «Фанни Мэй», «Фредди Мак» и FHA является частью экстренных государственных заимствований в $1,4 трлн, предназначенных для предотвращения снижения цен на жилье до более разумных значений. Другим вариантом использования этих денег могла бы стать помощь заемщикам для защиты от лишения права выкупа жилья и снижения их задолженности до посильного уровня. Однако электорат ФРС – банки Уолл Стрит, не домовладельцы. И это отнюдь не те избиратели, чьи интересы отражают таковые для экономики в целом на долгосрочную перспективу.

Финансисты и операторы рынка недвижимости выжимают проценты и арендную плату из всей остальной экономики, скорее топя нежели развивая ее. Это приводит к снижению цен; спекулянты (составляющие в этом году около 15 % на рынке жилья – каждый шестой) прекращают покупать, одновременно избыток конфискованного или добровольно оставленного жилья выбрасывается на рынок. Падающие цены отправляют чистую стоимость домов, приобретенных на заемные средства, в отрицательную область, куда за ними следуют банки и злополучные покупатели проданных ими закладных.

В процессе надувания пузыря домовладельцы, спекулянты и корпоративные рейдеры могли получать деньги для выплаты процентов просто рефинансируя кредиты под все более и более высокую оценку принадлежащей им недвижимости. Однако сейчас банки чураются ипотечного кредитования, главным образом, из-за того, что покупатели, которым банки всучили переупакованные ссуды, сыты по горло бумагами, на деле очень далекими от присвоенного им ААА. Компании, застраховавшие эти ссуды, совершенно недостаточно капитализированы для защиты от рисков, и сами находятся под угрозой банкротства. Так что упаковщиков ссуд и страхователей «Фанни» и «Фредди» оставляют в бизнесе «для спасения рынка недвижимости», ну то есть для экспоненциального роста долгов.

Стороны, получающие экстренную помощь, представляют собой крупные институты, владеющие требованиями по ипотечным кредитам, продленным и упакованным в предшествующие годы, и конторы, попавшие на крючок, поверив в номинальную стоимость данной ипотеки. Рост ипотечных долгов был достигнут благодаря полугосударственным «Фанни Мэй» и «Фредди Мак», предоставивших «ликвидность» не только путем покупки и упаковки закладных целыми пачками, но также и страховавшими денежные потоки по закладным. Ульям Пул, глава ФРБ Сент-Луиса в 1998-2008, указывает: «'Фанни' и 'Фредди' существуют для предоставления гарантий по торгующимся на рынке ценным бумагам, обеспеченным ипотечными платежами. Бизнес состоит просто в страховке». Именно эта гарантия от дефолта (и, в конечном счете, от банков и ипотечных брокеров, дающих безнадежные ссуды, заведомо выходящие за пределы того, что может себе позволить покупатель жилья) и сделала их продажу столь необоснованно ликвидной. И именно это ведет к тому, что еще от двух до трех миллионов американцев объявят о дефолте и лишатся своих домов в этом году.

М-р Пул добавляет: принятие правительством обязательств, гарантированных этими двумя агентствами, технически удваивает федеральный долг, с $5 до $10 трлн. О, активы баланса правительства также растут, но тут есть некоторые сложности. Проблема в том, что частные держатели облигаций и акций «Фанни» и «Фредди» также претендуют на их активы, и любая попытка свести концы с концами в реальном мире будет чрезвычайно затруднительной (на самом деле, долг федерального правительства Соединенных Штатов уже превышает $9 трлн и растет примерно на $1,8 млрд в день. Различие возникает из-за «специфики» расчета – у американцев деньги Фонда социальной защиты (аналог нашего ПФР), Фонда медицинской помощи (аналог ФМС), иных правительственных фондов, использованные правительством не по прямому назначению, не включаются в категорию «публичного долга» – debt held by the public. Последний как раз и составляет $5 трлн с лишним. Тем не менее, эти деньги одолжены и их придется вернуть: они представляют собой, например, обязательства того же Фонда соцстраха перед госслужащими по пенсионному обеспечению. Кстати, непокрытый объем фондов соцстраха и медобеспечения, который должен будет финансироваться из средств федерального бюджета в будущем, сейчас составляет милую сумму в $59 трлн – Wiz).

Рис. А: «Текущие тренды не могут поддерживаться».

В процентах от ВВП: горизонтальная линия – доходы бюджета, растущая гистограмма – расходы. Источник: отчет Казначейства США об исполнении бюджета за 2007 фискальный год (01 октября 2006 – 30 сентября 2007). 

Более глубинные затруднения: продолжающийся экспоненциальный рост долга, принятого и застрахованного «Фанни» и «Фредди», не может быть устойчивым, поскольку указанный рост ведет к росту внутреннего долга. То, что Алан Гринспен самодовольно называл «созданием богатства» – накачивание заемных денег в недвижимость и рынок акций – на деле было созданием долгов. Цены активов являются функцией от готовности банков дать в долг. Если кредитование продолжается во все возрастающих объемах и по все более и более мягким условиям, цены активов по-прежнему будут парить на недосягаемых высотах. Вот почему экономика сталкивается с ростом долгов. Необходимость осуществлять выплаты кредиторам приводит к тому, что все меньше денег идет на потребление и уплату налогов. Это угнетает внутренний рынок, снижает прибыли, уменьшает объемы средств в бюджетах.

И правительство не решит эту проблему путем предоставления еще больших займов более сильным сторонам для приобретения наличного предложения домов, в противном случае отобранных бы банками. Мечта состоит в сохранении высоких цен, «поддерживая» людей, взявших ипотеку вместо того, чтобы дать ценам упасть, и позволить новым покупателям приобрести дома, не погружаясь так глубоко в долговую пучину.

Поддержание цен на недвижимость, таким образом, влечет сохранение и, на деле, даже рост балансовой стоимости долгов, что приводит к взиманию с экономики громадной платы для выплаты процентов и основной суммы долга. Эти выплаты оставляют все меньше средств для приобретения товаров и услуг, уплаты налогов. Экономика съеживается, все менее способная нести долговое бремя. Многие люди, без сомнения, откажутся платить по кредитным картам, автомобильным и иным кредитам, однако наибольшая часть оставшегося долга состоит из обязательств по пенсионному и медицинскому обеспечению рабочей силе государственного и частного секторов (см. выше – Wiz).

Рост этой проблемы был проигнорирован большинством основных СМИ. Пенсии частного сектора застрахованы федеральной Корпорацией по гарантированию пенсионного обеспечения (PBGC), имеющей совершенно недостаточный для этого капитал. Еще хуже дело обстоит с пенсионными программами сотрудников федеральных, региональных и муниципальных учреждений: они не просто недофинансированы – они вообще никак не страхуются. Пенсии государственного сектора предполагается платить за счет растущих налогов на имущество и прирост капитала. Однако взимание налогов с имущества уже в настоящее время угрожает вызвать дефолты ипотечных заемщиков. Это тот угол, куда загнала себя экономика, пытаясь сохранить экспоненциальный рост ипотечных долгов.

Все это угрожает вызвать дефицит бюджетов всех уровней при резком взлете выплат по пенсионному и медицинскому страхованию. Расходная часть местных бюджетов растет за счет роста трат на борьбу с последствиями появления пустых домов: кражу из них строительных материалов, самовольное вселение, пожары и вообще превращение их в источник постоянной головной боли. Доходная часть бюджетов штатов и муниципалитетов столкнется с популистским давлением со стороны крупных интересов от недвижимости, с потоками крокодильих слез ратующих за пенсионеров и иных домовладельцев, которые, будучи зажаты своими долгами, вынуждены будут поддерживать политиков, обещающих уменьшить налоги на имущество.

На первый взгляд, спасение "Фанни Мэй" и, вместе с ней, рынка недвижимости, с целью сохранения высоких цен для американских домовладельцев, может показаться не связанным с государственными, местными и корпоративными пенсионными планами. Давайте же отследим эту связь: спасение ипотечных кредиторов в конечном счете будет достигнуто ценой снижения доходов бюджетов от налога на имущество. Если долг продолжит экспоненциально расти, выжимая все больше средств на свое поддержание, это вызовет перенос налогов на промышленность и работников.

В течение последнего века финансовый сектор планомерно вторгался и захватывал функции, некогда принадлежавшие правительству. Современная либертарианская риторика против налогов и за «свободный рынок» по сути лишь прикрывает замену избранного демократического правительства на финансовый сектор. Перспективное планирование искажается на благо финансового сектора, не ставит целей по долгосрочному росту и повышению уровня жизни, и совершенно не защищает налоговые поступления государственного сектора.

Еще одной, не слишком известной стороной принятого на этой неделе закона о спасении рынка недвижимости, стало утверждение «отрицательной ипотеки». Эти кредитные соглашения добавляют проценты к основному долгу. Официально это сделано, чтобы позволить домохозяйствам с низким доходом сохранить свои дома, выплачивая меньшие суммы, «одалживая» проценты вместо того, чтобы их выплачивать. Однако на деле это приведет к тому, что прирост стоимости «капитала» – цены земли – фактически достанется уже не домовладельцу или его наследникам, но кредитору. В течение столетия основным путем получения богатства большинством американских семей были «бесплатные обеды» в виде экспоненциально растущей стоимости земли. В будущем, единственной экспоненциально растущей вещью станут их запредельные долги. Пришел черед финансового сектора получать бесплатные обеды.

Прибавление накопленных процентов к основной сумме – типичный метод строителей финансовых пирамид. Они не могут функционировать долго, поскольку никакая реальная экономика не сравнится с «магией сложных процентов». План Буша-Полсона приведет к нарастанию ипотечной задолженности вне зависимости от текущих цен. Да, подобное накопление процентов пока будет осуществляться лишь по долгам, кредитором по которым выступает федеральное правительство. Не обольщайтесь, перед вами лишь первый шаг «финансовой инновации», пробный камень, который сломает последние попытки сопротивления частным банкам перед тем, как они начнут давать ссуды, приносящие доход не только в виде процентов, но и отбирающие в пользу банков прибыль от «прироста капитала». Эта прибыль состоит из прироста стоимости земли в случаях, когда государству – федеральному и местному правительству – не удается забрать ее для использования на благо всего общества. Так что схема вынуждает государство для пополнения своих финансов сместить долговое бремя с собственников имущества на производителей и потребителей.

Кто не получит своих денег: банкиры и держатели облигаций или пенсионеры?

Если вернуться от корпоративных отчетов к современному кризису доходов государственного и муниципальных бюджетов выяснится: то, что кажется проблемой пенсионного обеспечения и социального страхования, на деле является проблемой финансиализации (долгов). В своих попытках максимизировать дивидендные выплаты, компании авто-, авиа-, стальной и иных отраслей промышленности заключили сделку с наемными работниками, предложив им получить часть своих зарплат потом, в форме пенсий и будущих выплат по медицинскому страхованию. И трудящиеся – куда более дальновидные нежели корпоративные финансисты – согласились на рассрочку последних.

В случае с государственными пенсиями затруднения вызывает антиналоговая идеология, продвигаемая финансовым сектором, который правительству, взимающему с богатых налоги, предпочитает правительство, берущее у них в долг. Города от Нью-Йорка до Сан-Диего предпочли не поднимать налоги, одновременно обязавшись выплачивать пенсии и покрывать стоимость лечения служащим госсектора. При этом муниципалитеты пошли по пути компаний, выпуская облигации и финансируя свои бюджеты за счет заимствований, вместо обложения налогами своего традиционного источника доходов – недвижимости. Если отбросить шелуху, они предпочли брать в долг у богатых, а не взимать с них налоги.

Корпоративные и государственные заемщики указывают на недостаточность доходов для покрытия всех обещанных выплат. Но вместо того, чтобы возложить вину на кредиторов, выдающих ссуды, для возврата которых приходится урезать расходы и распродавать активы, финансовое лобби заняло неомальтузианскую позицию (Томас Роберт Мальтус – английский экономист 1766-1834 гг. Создал теорию, согласно которой рост населения опережает рост средств производства, чем обосновывал необходимость принудительных сексуальных ограничений – Wiz). Они утверждают, будто бы корпорации и государство вынуждены снижать прочие издержки в пользу пенсионных выплат из-за роста продолжительности жизни. Количество-де пенсионеров по сравнению с количеством работающих или налогоплательщиков растет, и хваленый научно-технический прогресс вместе с увеличением производительности труда оказываются не способными нести этот дополнительный груз.

Иначе, экономика не способна нести этот дополнительный груз и ОДНОВРЕМЕННО ВЫПЛАЧИВАТЬ РАСТУЩИЕ ПО ЭКСПОНЕНТЕ ПРОЦЕНТЫ и иные сборы за пользование кредитными деньгами. Эта логика «вините жертву» игнорирует простой факт: современные долги – и цены на недвижимость – растут по закону сложных процентов, что априори находится за пределами возможностей экономики по обслуживанию за счет ее чистого прироста, т.е. либо происходит накопление долгов за счет невыплаченных процентов, либо стремительное «проедание» – сжатие экономики, с последующим неизбежным крахом. Кто-то должен уступить, и, по мнению финансового сектора, это должны сделать рабочие, поступившись зарплатой, производители, забыв о прибыли, и правительство, лишившись власти взимать налоги.

Мы оказались в этой куче экскрементов, поскольку давали специальные налоговые послабления недвижимости и финансам за счет трудящихся и промышленности, стремительно искажая налоговую систему в пользу долгов вместо капитала. Финансовые менеджеры и политики согласились с этим, живя сегодняшним днем. Трудящиеся не потребовали от правительства принятия ответственности за то, что повсеместно предоставляется работникам и пенсионерам в наиболее цивилизованных странах: пожизненное содержание и медицинское обслуживание. Вместо этого, трудящиеся и их наниматели приняли передачу этой ответственности на частный сектор. Это стало платой, от которой избавлены другие страны, – от необходимости «финансиализировать» при помощи предварительных сбережений в форме финансовых спекуляций, платить пенсии и обеспечивать медицинскую помощь за счет прироста капитала, обеспеченного снижением налогов, чтобы было сохранено больше прибылей и прочих доходов, превращаясь в итоге в еще большие кредиты для повышения цен активов. Такими окольными путями «финансиализация» добавила громадные непроизводственные издержки к стоимости ведения бизнеса и найма работников в США. Говоря откровенно, мы выбрали неверный путь, и по-прежнему никто из властей не поясняет, какие шаги предполагается предпринять для решения этой дилеммы.

До тех пор пока верят, будто государство может лишь увеличивать накладные расходы, а финансовый сектор – «экономить» и делать экономику более эффективной, не будет реальной мотивации для поиска альтернатив. Безусловно, можно приводить в пример чрезмерные пенсионные бонусы, как, в частности, пенсионные соглашения Нью-Йорка, заключенные с сотрудниками общественного транспорта, пожарными и полицейскими. Их профсоюзы добились привилегий по пенсионным и медицинским выплатам, существенно превосходящих аналогичные для работников в целом. Однако подобные отклонения от нормы неизбежны в системе, где пенсии и медицинская помощь оставлены на усмотрение отдельных компаний, городов и штатов, а не обсуждаются на уровне нации, как это имеет место в социальных демократиях. Аналогичная ситуация с налогами, устанавливаемыми на местном уровне. Компании и девелоперы играют, сталкивая города и штаты друг с другом, добиваясь специальных налоговых послаблений. Политическое лоббирование и инсайдерские сделки стали обычным явлением в этих условиях.

В корне американских проблем с пенсиями и медицинским обеспечением лежит идеологическая оппозиция государственным службам и налогообложению на федеральном уровне. После Второй Мировой корпорации выступили против «социализированной медицины». Это позволило компаниями платить за медицинское обслуживание из своих доходов, вместо предоставления правительству возможности организовать его и оплачивать из общей налоговой базы. Возможно, это имело смысл и соответствовало законным интересам, когда они несли бремя прогрессивного налогообложения. Но прошло незамеченным, как такой подход становился вещью в себе по мере перехода богатейших семей к выплате налогов по низшим ставкам. Недавно «Дженерал Моторс» протестовала в связи с превышением затрат на медицинское обслуживание: они превысили стоимость стали в пересчете на одну проданную машину. И все же кто-то должен платить за выход на пенсию и медицину. Если не правительство, то кто помимо работодателя? Остается лишь удивляться, чего хочет «Дженерал Моторс»: наслаждаться устаревшей антибольшевистской риторикой или заставить потребителей оплачивать свою социальную защиту или медицинское обеспечение как «плату за пользование», без повышенных налоговых ставок, принимая на себя обязательства, существующие в странах с реальной прогрессивной ставкой налогообложения.

В ретроспективе становится очевидно: компании действовали в ущерб себе, настояв на принятии ответственности по медицинскому обеспечению, цены на которое взмыли, в значительной степени благодаря захвату контроля над самой медициной финансиализированными «организациями по управлению здоровьем» (HMO) из страхового сектора (все более процветающая часть FIRE-сектора). HMO посадили и докторов, и пациентов на голодный паек: плату-за-услуги для врачей и нормированный уход для злосчастных больных. Это называется альтернативой свободного рынка централизованному планированию!

Объяснение подобному подходу со стороны компаний находится в эпохе прогрессивного налогообложения. Более двух столетий классический экономический анализ демонстрировал логику обложения налогами хищнического богатства (землевладения, монопольных прав и финансовых претензий на экономику) вместо налогообложения труда и производства. Целью было взимание сборов со всех видов доходов, не являющихся необходимыми для процесса производства. Прежде всего речь шла о правах на землю, данную нам природой, для целей взимания платы за доступ к ней и схожих прав собственности и финансовых затрат, создававших дополнительную нагрузку на производство. В ранних фискальных системах подобные доходы облагались налогом как «незаработанные». Богатые классы, таким образом, выступали против общественного обеспечения благами, включая медицину и основную инфраструктуру, в эпоху, когда именно богатые были основным налогоплательщиком. Будучи закостенелыми склеротиками, рантье как класс не смогли преодолеть свое отношение к общественным благам, стараясь освободить себя от налогообложения. С тех пор, как США впервые ввели современный налог на доходы в 1913, финансы и их основные клиенты – недвижимость и монополии – лоббировали искажение налогового кодекса для получения гигантских налоговых льгот. Вместо честного декларирования налогооблагаемого дохода они учитывали в качестве «затрат на производство» уплаченные проценты и обесценение недвижимости, также как и платежи подставным фирмочкам в оффшорных налоговых убежищах. Финансы и недвижимость, кроме того, чаще получали свои доходы в виде роста капитала, нежели собственно прибылей, ведя сделки через финансовые хеджфонды, чьи доходы подлежат налогообложению по половинной от нормальной ставке.

Один процент богатейших людей получает свои прибыли в форме бонусов, а не заработной платы, и вовсю пользуются точкой отсечения в размере $102 000 на социальную защиту и медицинскую помощь в соответствии законом «О страховых взносах». Когда вы видите в редакционной передовице "Уолл Стрит Джорнел" утверждение «богатейший 1 % граждан зарабатывает лишь небольшую часть налогооблагаемого дохода», на самом деле это означает лишь, что все меньшая доля их доходов остается объектом налогообложения. Рост их богатства принимает формы, не классифицируемые как «доход». Передача состояний по наследству остается огромной дырой, позволяющей вообще никогда не платить налог на прирост капитала, связанный с недвижимостью и иными активами, растущими в цене.

Если бы класс рантье действовал гибко, они бы поняли, что в то время, пока они сбрасывают с себя бремя государственного, регионального и местного налогообложения, пришел час для «социализации рисков» путем перевода социальных обязательств перед работниками с корпораций и муниципалитетов на федеральное правительство – пародия на настоящий социализм. В конце концов, сейчас именно трудящиеся и потребители платят львиную долю налогов, разве не было бы правильным расширить сектор государственных затрат на области, ранее созданные корпорациями и иными частными работодателями. Это, видимо, будет следующей большой политической битвой.

Однако идеологические лозунги умирают медленно, и корпоративный бизнес вместе с финансовым сектором продолжает сопротивляться появлению «большого правительства», даже несмотря на то, что они не платят налоги. Это и есть проблема с «законными интересами»: они живут лишь для себя, и живут сегодняшним днем. Финансовая ментальность опортунистична по своей природе («после нас хоть потоп») и не заботится о будущем. Труд не может позволить себе такой роскоши. Ему приходится прикидывать, как он будет жить после тяжелых трудовых лет, по мере роста затрат на медицину. Эта перспектива и вызывает в жизни более дальновидный экономический и социальный контракт.

Между тем, значение налогообложения имущества как финансовой базы штатов и муниципалитетов продолжает снижаться. Налоговое бремя переносится на налог с доходов и сборы с продаж, падающих на потребителей, а не на привилегированные финансы и недвижимость. Уже многие годы продолжается политический тренд освобождения недвижимости от налогов, проводимый городами вроде Сан-Диего и целыми штатами, как, например, Нью-Джерси, осуществляющими при этом выплаты рабочей силе в форме будущих пенсионных выплат и медицинского обеспечения вместо текущей заработной платы, одалживая деньги у богатых вместо взимания с них налогов. Доходы, ранее изымаемые в виде налогов, теперь доступны для предоставления в качестве обеспечения банкирам в привлечении кредитов для приобретения собственности, растущей в цене и освобожденной от налогообложения.

Все это было налоговым и экономическим безумием с точки зрения долгосрочной перспективы: безумие не толпы но своекорыстного лобби финансового сектора. Результатом стало формирование тренда, не способного продержаться сколько-нибудь долго. Однако умудрившиеся освободиться от прогрессивного налогообложения и налогов на доход глубоко укоренившиеся группировки финансистов и крупных собственников возомнили, будто бы способны провернуть подобный трюк еще разок и уклониться от обязательств по пенсионному обеспечению и медицинскому страхованию, данных корпоративным и государственным секторами своей рабочей силе.

Подобное уклонение требует популистской риторики. Мальтузианская доктрина неплохо работала два столетия назад, почему бы не попробовать ее снова? Назначьте крайним рост населения – н-да, на этот раз обвинить бедняков в чрезмерном деторождении не получится, ну так что ж – зато есть неприятная способность работников жить дольше того пенсионного возраста, в котором им полагается умереть, чтобы они соответствовали математическим моделям, на которые так рассчитывали их работодатели, раскрывая свое финансовое состояние. Уже слышны требования обанкротить бизнес и госсектор, платящий по соответствующим обязательствам. При этом необходимость платить держателям облигаций этих фондов, выпущенных для снижения прогрессивного налога на богатых, не упоминается. Также как и бремя высоких цен на жилье и иную недвижимость, созданных законом от 30 июля.

Вообще-то, кое-кто должен чем-то пожертвовать; хотя, это, видимо, старое мировоззрение… Вне всякого сомнения, когда разразится следующий финансовый кризис, мы увидим обычные журналистские прилагательные: «неожиданный», «изумивший всех глубиной проблем» и т.д. Эй, да вы задолбали! Неужели ведущие СМИ не в состоянии увидеть действие очевидных тенденций?

Майкл Хадсон – бывший экономист Уолл Стрит, специализирующийся на платежных балансах и недвижимости в Чейс Манхэттен Банк (ныне ДжиПи Морган Чейс & Ко) аудиторской компании Артур Андерсен, позднее в Хадсоновском институте (не родственники). В 1990 он помогал создавать первый в мире фонд суверенных долгов для Скуддер Стивенс и Кларк. Д-р Хадсон был Главным экономическим советником Денниса Кучинича в недавних праймерис Демократической партии, был советником правительств США, Канады, Мексики, Латвии; советником в Институте обучения и исследования ООН (UNITAR). Освобожденный профессор-исследователь в Университете Миссури, Канзас-Сити (UMKC), автор многих книг, включая «Супер Империализм: Экономическая стратегия для Американской Империи». С ним можно связаться на его вебсайте: www.michael-hudson.com

Оригинал статьи: State, Local and Private Pension: The Next Big Bail Out

© Перевод: Александр Игонтов, специально для сайта "Война и Мир". При полном или частичном использовании материалов ссылка на warandpeace.ru обязательна.